Майк Резник - Вдоводел
— Ее?
— За Ролика.
— Договорились.
— А меня не спрашивают? — взвилась Мелисенд.
— К сожалению, нет, дорогая, — вздохнул Маркиз.
— Ты не можешь променять меня на какое-то инопланетное животное, словно я твоя собственность!
— Мы все чья-то собственность, — ответствовал Маркиз. — Жаль, что об этом знают только умные люди. — Он помолчал. — Думаю, мистер Найтхаук будет холить и лелеять тебя не меньше, чем я, любовь моя.
— А если я не захочу, чтобы меня холил и лелеял мистер Найтхаук? — полюбопытствовала Мелисенд.
— А вот это уже не моя забота. Он наверняка окружит тебя такой же любовью, какую дарил тебе я.
— То есть никакой, — фыркнула Мелисенд.
— Слушай, не усложняй нам жизнь. Ты, конечно, доставляла мне огромное удовольствие, и я сожалею, что приходится расставаться с тобой, — он улыбнулся, — но галактика полным-полна женщин, а вот Святых Роликов в ней наперечет. А если говорить о тех, что под рукой, то Ролик вообще один. На моем месте ты поступила бы точно так же.
— Я никогда не была на твоем месте, — с горечью ответила Мелисенд.
— Тем более ты должна все понимать — Маркиз потянулся к Ролику, который внезапно замер и тихонько зажужжал.
— Мне кажется, он не хочет, чтобы ты к нему прикасался, — заметил Найтхаук.
— Тогда объясни ему, что мы совершили товарообмен.
— Я не знаю его языка.
Ролик начал посвистывать.
— Это надо прекратить! — воскликнул Маркиз. — Я видел, чем кончается такой свист.
Найтхаук снял Ролика с плеча и прижал к груди, тихонько поглаживая.
— Мы поменялись. — Маркиз медленно пятился. — Ты должен выполнить свое обещание.
— Думаешь, я не хочу? Но он тебя не любит, и тут уж ничего не поделаешь. Инопланетянин на Аладдине говорил, что, выбрав человека, Ролик остается с ним на всю жизнь.
— Это плохо. У тебя был шанс, но ты его упустил. — Маркиз повернулся к Жемчужине Маракаибо. — Похоже, нас опять связала вечная любовь, душа моя. — Женщина ответила злобным взглядом, но промолчала. — Возвращайся в каюту, — добавил он. — Я буду там через несколько секунд.
Она не пошевелилась.
— Быстро! — Тон не допускал и намека на неповиновение.
Мелисенд ушла в каюту, ни разу не оглянувшись.
— Мое предложение остается в силе до окончания нашего путешествия. — Маркиз вновь повернулся к Найтхауку. — Ты учишь Ролика воспринимать меня как нового хозяина, и она твоя, — Маркиз усмехнулся. — Может, мне тоже придется научить ее воспринимать тебя.
Найтхаук молчал.
— А поскольку Мелисенд может стать твоей со дня на день, — Маркиз двинулся к каюте, — думаю, мне следует с максимальной пользой использовать оставшееся время.
Он усмехнулся и исчез за дверью. Святой Ролик громко запищал, и Найтхаук понял, что с силой прижимает его к груди. Он освободил желтый пушистый шарик, и тот скатился на пол.
— Не возражаешь, если составлю тебе компанию? — спросил Рождественский Пастырь, появляясь в рубке.
— Разумеется, нет, — без энтузиазма ответил Найтхаук. — Вы все слышали?
— Да. На корабле трудно хранить секреты. Особенно на таком маленьком. Сцена была, как в мыльной опере. Прямо-таки не путешествие, а кино.
— Как же мне заставить Ролика полюбить его?
— Никак, — покачал головой Рождественский Пастырь. — Они выбирают одного человека, а верности у них куда больше, чем у любого мужчины или женщины.
— То есть помощи от вас я не дождусь, так? — буркнул Найтхаук.
— Я бы рад помочь, да разве ты меня слушаешь?
— Вы не говорите ничего такого, что хотелось бы услышать.
— Да уж, правда никому не по нутру, — согласился Рождественский Пастырь.
— Не будем об этом.
— Как скажешь. — Рождественский Пастырь пожал плечами, глянул на обзорный экран. — Мэллой все еще преследует нас?
— Да. Я пытался связаться с ним, но он не отвечает.
— Допустим, Маркиз нас не обманывает… хотя он не из тех, кто часто говорит правду… тогда возникает вопрос, а на кого же работает Мэллой?
— Не знаю.
— Почему бы тебе над этим не подумать?
— Я думаю. На ум ничего не приходит.
— Знаешь, парни, которые занимались клонированием, могли бы потратить хотя бы два дня, чтобы познакомить тебя с хитростями, которые в ходу у человеческого рода.
— О чем вы толкуете?
— Пораскинь мозгами, сынок. Что делает Мэллой?
— Следует за нами.
— Почему?
— Я не знаю. — Найтхаук чувствовал себя школьником, не выучившим урок.
— А что ты знаешь?
Найтхаук нахмурился.
— Вы это о чем?
— Давай на минуту предположим, что Маркиз говорит правду и не имеет ни малейшего отношения к Мэллою. Что сие означает?
Найтхаук молча смотрел на Рождественского Пастыря.
— Маркиз не давал ему команды присматривать за ним, ты — не давал, я тоже, так что же он тут делает?
Глаза Найтхаука широко раскрылись.
— Мелисенд?
— Правильно.
— Но почему?
— Понятия не имею, — признался Рождественский Пастырь. — Но у меня такое ощущение, что мы знаем о ней далеко не все.
Найтхаук глубоко задумался, поглаживая Ролика. Наконец откашлялся, поднял глаза на Рождественского Пастыря.
— Может, тот, кто нанял Мэллоя, хочет знать, где Маркиз и что делает?
— Ты бы послал Мэллоя шпионить за Маркизом Куинзберри? — усмехнулся Рождественский Пастырь. — Я бы, к примеру, послал человека, который смог бы постоять за себя, если бы дело приняло серьезный оборот, такого, как ты.
— Тогда почему нас преследует Мэллой?
— Есть у меня пара идей, но давай немного подождем и посмотрим, как все обернется.
— Сколько будем ждать?
Рождественский Пастырь пожал плечами.
— Мы все узнаем прежде, чем доберемся до Делуроса. — Он вытащил колоду инопланетных карт. — Хочешь сыграть в джабоб?
Найтхаук покачал головой.
— Мне непонятны правила.
— Правила очень просты, — улыбнулся Рождественский Пастырь. — Шансы больно неравные.
— Тогда почему людям так нравится эта игра?
— Потому что у нее простые правила. Вот они и думают, что быстро смогут овладеть всеми премудростями джабоба. — Рождественский Пастырь вздохнул. — Многим людям недостаток ума — не помеха… или ты этого не заметил?
— Заметил, — буркнул Найтхаук.
Они посидели несколько минут, Рождественский Пастырь все тасовал колоду. Потом из каюты вышел Маркиз.
— Вижу, вы все еще здесь, — он плюхнулся в кресло.
— Понял, о чем я говорил? — прошептал Рождественский Пастырь и повернулся к Маркизу. — Мы летим со скоростью, превышающей световую в шестьдесят четыре раза, в трехместном корабле. И где нам, по-вашему, быть?
Маркиз пожал плечами.
— Спать. Есть. Мочиться. Откуда я знаю?
Рождественский Пастырь громко рассмеялся.
— Тебе бы поднакачать мускулы, сынок, — обратился он к Найтхауку. — Чувствую, она неравнодушна к Маркизу не потому, что у него ума палата.
— Думай, что говоришь, старик, — зловеще молвил Маркиз. — Мне нужна часть твоей добычи, но я могу обойтись и без нее. Помни об этом.
— Примите мои искренние извинения. — Рождественский Пастырь низко склонил голову, чтобы стереть с лица улыбку.
Маркиз долго смотрел на него.
— Старый осел, — пробормотал он и приказал камбузу смешать ему виски с содовой.
— Так что, Найтхаук, — вновь заговорил он, получив полный стакан, — все еще хочешь убить Вдоводела?
— Поэтому я здесь.
— Нет у тебя ощущения, что ты собрался убить собственного отца?
— Разумеется, нет.
— Ах, да, я и забыл. Отца-то у тебя никогда не было.
— Если б и был, он умер пару столетий тому назад.
— Тогда, скорее, ты собрался убить своего брата. Может, ты — Каин для Вдоводела-Авеля?
— Если ты так считаешь.
— Я ничего не считаю. Хочу только понять, что ты чувствуешь. Все-таки мы оба киллеры.
— Я расскажу тебе после того, как покончу с этим, — Найтхаук глубоко вдохнул. — Думаю, ощущение будет такое, словно я навсегда отделался от дурных воспоминаний.
— Я думал, ты никогда не видел его. Как ты можешь помнить Вдоводела? — спросил Маркиз.
— Я не совсем точно выразился. Он — идеал, с которым меня всегда сравнивали. Его достижения определяли надежды и ожидания, которые возлагались на меня. — Найтхаук помолчал, собираясь с мыслями. — Большинство молодых просто забывают тех, кого выбирали в объекты для подражания. Мне придется уничтожить этот объект. Подозреваю, данное деяние вызовет у меня чувство глубокого удовлетворения.
— Если он так хорош, как говорят, тебе его не убить.
— Он — беспомощный, обезображенный болезнью старик, который не может двигаться или дышать без посторонней помощи, — ответил Найтхаук. — Кроме того, у меня нет желания будить его. Речь идет об экзорцизме, а не поединке.
— Экзорцизм. — Маркиз улыбнулся. — Мне это нравится.
— Мне тоже понравится, когда я поставлю на этом точку.
