Любовь Федорова - Путешествие на север
– Не привезли ли вы каких-нибудь писем? – спросил он Нонора.
Тот с сожалением развел руками.
– Почтовый обоз отправился в путь почти за декаду до меня. Но как-то вышло, что я прибыл в Столицу раньше. Тем более затруднительно для меня оказалось, что с ним едут некоторые мои документы, которые я не решился везти с собой по реке, чтоб они по недоразумению не промокли. Я теперь сам жду этого обоза и маюсь бездельем. Могу ли я оказать вам какое-либо содействие? У себя дома я не привык сидеть сложа руки, а город я уже посмотрел...
– Ну и как вам Столица?
– Очень шумно, – поморщился Нонор. – Беспокойное место. И довольно бессмысленное. Никакой видимой пользы – не пашут, не сеют, не выращивают скот, не добывают руду, не сплавляют лес. Не знаю, что она такое и для чего Небо ее терпит.
– Вы верно подметили, – поднял кверху палец молодой северянин. – Совершенно бессмысленное место. Это хорошо, что на Севере все понимают – негоже Столице командовать нашими землями.
– Да, да, – с готовностью согласился Нонор. – К нам давеча тоже приезжал инспектор от наместника. Сказал, будто бы налогов с нас собрали недостаточно. Будто мы укрываем урожай. Уж мы его прокатили вдоль деревни на свинье. Потому что налоги налогами, а слову высокорожденного надо верить. Заплатили сколько было, и нечего у нас шарить по карманам. Ведь они здесь в Столице кто? Судя по замашкам – ворье безродное, и всех остальных считают подобными себе. Неправильно это.
– Неправильно, – согласился молодой тарг. – Вы где остановились?
– У дальних родственников жены, на Хлебной площади. – И Нонор назвал адрес своего второго тестя, живущего в соседнем доме над кабаком. – Можете спросить меня в кабачке «Приходи вчера».
– У меня произошла неприятность, кир Нонор. Пропали два родовых слуги. Не знаю, стоит ли мне обращаться к властям города для помощи в розыске, ведь они не рабы и ничего у меня не украли, – станут ли их искать? Я написал прошение в местную полицию, но сомневаюсь, имеет ли смысл его подавать. Представляете – служили мне верно до позавчерашнего дня и вдруг исчезли. В Столице много соблазнов, я понимаю, но предавать клятву роду немыслимо. Такое могло произойти только под дурным влиянием Столицы.
– Быть может, с ними случилось несчастье? – посочувствовал Нонор. – Этот скверный город таит в себе море опасностей. Здесь даже дети опасны – вчера чуть не украли у меня кошелек.
– Вот в том-то и дело. Боюсь, если они не вернутся в ближайшее время, я вынужден буду обращаться за помощью к посторонним людям. Вас не сильно затруднит оказать мне небольшую услугу? У вас есть оружие?
– Я всегда готов оказать всемерную помощь моим братьям по крови. – Нонор поискал на боку несуществующую саблю и досадливо взмахнул рукой. – Ах, сумасшедший город. У меня, конечно, есть оружие. Но если б они разрешали порядочным людям носить его при себе на улицах, клянусь, это избавило бы саму Столицу от многих ее гнусностей. Оружием она очистила бы сама себя.
– Я могу послать за вами, если потребуется ваша помощь?
– Можете полностью на меня рассчитывать.
Тут молодой высокорожденный последовал за гостем на крыльцо, чтобы наверняка его выпроводить, и кир Нонор отправился предупреждать тестя, чтоб, когда придут инспектора искать, немедленно бежали бы за ним через черный ход.
* * *На Прямом переулке инспектор Нонор остановился за углом, сдернул с косы куний оберег и поворошил волосы на макушке, нарушая строгий порядок пробора. Потом подумал несколько мгновений, отцепил серебряную пряжку и спрятал в рукавный карман. Так он снова стал похож на инспектора Нонора, а не на северную болотную лягушку, и Мем решился к нему подойти.
– А за вами следят, – тихонько сообщил он, подбираясь сзади, едва инспектор снова тронулся в путь.
– Тьфу на тебя, – через плечо отвечал ему инспектор.
– Между прочим, зря вы так. Я же извинился.
– Мем, ты на свет рожден, чтобы действовать мне на нервы. Извинениями тут дело не поправишь. Так что держись от меня на расстоянии, если не хочешь нелестных слов в свой адрес.
– Господин инспектор, я хочу поговорить с Ошкой.
– Поговори лучше с каменной тумбой у крыльца префектуры. Польза та же, а мне беспокойства почти никакого.
– Но я непременно хочу с ним поговорить, господин инспектор.
– А я хочу научиться играть на флейте. Но почему-то приходится согласовывать свои желания с покоем окружающих. Жизнь так устроена, Мем, что с людьми надо считаться.
– Вы его отпустите?
Нонор вдруг остановился и посмотрел Мему прямо в глаза:
– Кто за мной следил – ты видел?
– Со спины, – с честным видом соврал Мем.
Нонор криво улыбнулся и кивнул:
– Я так и думал.
Они снова пошли по улице – Нонор чуть впереди, а Мем на полшага сзади и слева, как всегда ходил до начала собственных расследований.
– Отпустите Ошку, господин инспектор.
– Не канючь, Мем. Нытьем меня не пронять.
– Отпустите Ошку, господин инспектор.
– Что ты ко мне прилип, словно пьяный к забору? Пусть посидит.
– Какая вам польза от того, что он посидит?
– А какая польза будет от того, что я его отпущу?
– Будет, и еще какая!
– Это по-твоему будет. А по-моему – пусть посидит.
Так, впустую препираясь, они дошли до самой префектуры. На ее крыльце Мем сказал:
– Давайте я вам докажу: я знаю, что делаю. Ошка мне ответит на вопросы.
– Как же это – мне не ответил, а тебе вдруг ответит?
– Вот и посмотрим. Если я его разговорю, вы его отпустите. Согласны?
– Если ты задашь ему мои вопросы и он ответит – я отпущу его в любом случае.
– Пойдемте. Спустимся в подвал. Я прямо там вам покажу, как с такими надо разговаривать.
– Хорошо, раз ты предлагаешь свою помощь. Только не убей его во время разговора.
Однако неожиданность, которая поджидала их в подвале, крайне удивила обоих. Место Ошки пустовало. На все вопросы – где, кто, как и почему – охрана отсылала к предыдущей смене. В казарме нашли начальника ночного караула. Тот был заспан, бубнил невнятные ругательства и не горел желанием разъяснять свои поступки. Да, отпустили, сказал он. Еще ночью. Сам господин префект распорядился.
Нонор возмущенно всплеснул руками.
– Нет, я разберусь с этим! Я немедленно иду к префекту! – громко заявил он и уверенным шагом направился в сторону лестницы на верхние этажи. – Кто я им тут?! Мальчик на побегушках или старший инспектор?!
Но на первой же ступеньке Мем сграбастал его лапищей под руку и, словно ребенка, снял с лестницы и развернул лицом к себе.
– Не надо, – сказал он. – Я не хотел вам по дороге говорить, что они вмешаются, потому что не был уверен. Но они все-таки вмешались. Не трогайте Ошку. В том, в чем вы его подозреваете, он совсем не виноват, поверьте мне. Он, может, что-нибудь и видел, только не его дело об этом рассказывать, и не ваше – слушать. Мероя убили из-за больших денег. Возможно, тех, кто это сделал, ночью арестовали на Чаячьем, но про Мероя их спрашивать вряд ли будут.
– Про твою тыкву будут, что ли? – раздраженно огрызнулся Нонор, безуспешно отцепляя от своего локтя огромную Мемову ладонь.
– Про тыкву будут. Вы успокойтесь.
– Нет, я не успокоюсь! Кто мне объяснит наконец, что за дело я расследую?!
Мем пожал плечами.
– Я тоже не очень понимаю, – сказал он. – Но мне интересно.
– А мне – нет! Я здесь кто? Старший инспектор или племянник ручки от котелка?! – Нонор вырвал-таки треснувший рукав у Мема из ручищи и, гордо подняв голову, покинул пределы Первой префектуры.
Впрочем, никакой гарантии, что он не обойдет вокруг и не вернется через казармы, не было, поэтому Мем спустя небольшой промежуток времени последовал за ним.
Высокорожденный кир Нонор удалялся в сторону Хлебной площади, где на некотором расстоянии друг от друга находились и его дом, и кабачок «Приходи вчера». А вот куда удалился прошедшей ночью Ошка, так и не появившийся на Чаячьем, оставалось только догадываться. И Мем, кажется, догадался.
* * *Спустя восьмую часть стражи в префектуру явился Дин.
– Поди сюда, – поманил он сидящего в задумчивости возле дежурки Мема. – Поговорить надо.
Они прошли в большую комнату за архивом, где у каждого дознавателя был свой стол. Дин находился в привилегированном положении, он служил десятником, и его рабочее место было отгорожено от общего зала прорезной ширмой. В своем закуте Дин достал из шкафчика кувшин с вином и блюдце с медом, ногтем извлек из блюдца пару увязших там зимних сонных муравьев, вытащил из-за пазухи сверток с еще горячими промасленными лепешками и разложил всю эту снедь перед Мемом.
– Угощайся, – сказал он. – Говорят, ты так много работаешь, что совсем не успеваешь поесть.
Мем очень удивился и вопросительно моргнул.
– Говорят еще, что у работы твоей небывалые успехи... – продолжил Дин.
– А что еще говорят? – поинтересовался Мем, против воли принюхиваясь к лепешкам. Пахли они сказочно.
