Андрей Мартьянов - ОХРАНИТЕЛЬ (Хроники графства Артуа времен Великой Чумы)
Маловероятно, но история и не такие казусы знала.
В любом случае риск не оправдан. Береженого Бог бережет, надо ехать вместе с остальными. Танкред и Ролло будут подтрунивать над изнеженным французским дворянчиком? Да и пусть — они ведь не со зла, а исключительно по веселости характера.
Таким образом мэтр Рауль Ознар занял место на ложе в дормезе преподобного, укрылся одеялом, — грубоватым, но очень теплым, козьей шерсти, — и едва повозка прогрохотала по мосту ведущему прочь из Кале, задремал. Братья-доминиканцы разбудили его к ноне, когда на полдороге к Аррасу, между Бюрбером и Лапинуа, решено было сделать привал и перекусить горячим.
После немудрящего обеда спать уже не хотелось, лучше обсудить с братом Михаилом сомнительные успехи прошедших двух дней, отбросивших расследование далеко назад, а равно обогативших подлежащими осмыслению и весьма настораживающими сведениями.
Неподалеку от Бетюна английский эскорт отпустили восвояси — возвращайтесь к своим, вечереет. Тут земли Франции, Священному трибуналу ничего не угрожает, дорога безопасна. В крайнем случае остановимся в любом из окрестных замков: дворяне Артуа не откажут в помощи королевскому прево и монахам-доминиканцам. Поезжайте с Богом, мессиры.
Возражать мессиры не стали и вскоре два рыцарских копья скрылись в поднятых копытами лошадей облачках снежной пыли за поворотом на Сент-Омер.
— Наша доблестная охрана, надеюсь, доберется без приключений, — сказал Михаил Овернский, поглядывая вслед англичанам. — В Кале они окажутся после заката, верно? Когда проклятие Альдаберона перестанет действовать?.. Эй, позовите ко мне прево!
Подъехал Летгард, утомленный, но старавшийся бодриться. Пустил коня шагом рядом с дормезом так, чтобы можно было видеть в окне повозки его преподобие.
— Вот что, шевалье... Поскольку его светлость сенешаль Готье де Рувр человек малоопытный и с юношеским ветром в голове, остается надеяться на вас. Летгард, какими силами мы располагаем?
— Военными?
— Да. Графские министериалы, дворянское ополчение, кнехты, наемники. Общее число?
— Ну-у, — вздохнул прево. — Скажу прямо, немного. Сотен семь оружных, если поднять каждого...
— Вот и поднимите, это в вашей власти. Дороги на север перекрыть. Заставы. Разъезды. Попросите помощи у епископа Сент-Омерского, его владения так же пострадали от набега. До возвращения Филиппа Руврского мы сами обязаны держать оборону.
— Мы, ваше преподобие?
— А кто же? Я родился во Франции, ныне живу в графстве Артуа, пускай и временно. Не взирая на сан и должность я обязан помнить, что война не закончена, а перемирие нарушено... Чтоб мышь не проскочила! Поняли, Летгард?
— Точно так, ваше преподобие. Но сенешаль... В его руках казна.
— Не беспокойтесь, я смогу убедить Готье. Завтра же нанесу визит. Боюсь, в ближайшие дни придется потрудиться, сударь...
— Поднимать всё графство из-за одного-единственного набега? — вполголоса сказал Рауль, когда прево, поддав шпор лошади, отъехал в сторону. — Англичане не слепые, заметят военные приготовления и тогда надежда на новое перемирие исчезнет. Берете на себя ответственность?
— Беру, — кивнул Михаил Овернский. — О каких приготовлениях вы толкуете, мэтр? Предосторожность, не более — следует накрепко закрыть северную границу. Вы ведь не хотите, чтобы вышедший из моря Йамму в один далеко не прекрасный день объявился на Иерусалимской улице в Аррасе и постучал в вашу дверь?
— Вы на самом деле так полагаете?..
— Просчитываю вероятности, мэтр. Сейчас ни в чем нельзя быть уверенным. Мы находимся в центре водоворота событий, управлять которыми не способны. Отчего вдруг божественному провидению потребовалось направить наши стопы в Кале против своей воли? Правильно: что-то увидеть, услышать, узнать, а затем интерпретировать и расшифровать символы. Сомневаюсь, что для изгнания дурно пахнущего Альдаберона требовались объединенные силы Трибунала инквизиции в полном составе, умелого мага, аррасского прево, сержантов и приблудившейся деревенской ведьмы...
— Кстати, что с ней делать? Знахарка будет с нами до Судного дня путешествовать?
— Как и прежде — ровным счетом ничего. Переночует в аббатстве клариссинок, а завтра отправим домой.
— Примет ли ее община? Деревенские сами выдали...
— Вы плохо знакомы с жизнью простецов, — перебил Рауля преподобный. — Последнее слово в сельской общине принадлежит кюре; если Трибунал разобрался и отпустил с миром, значит невиновна. Священник знает это и воспользуется своим авторитетом.
— Она первая почувствовала присутствие демона.
— То есть? — брат Михаил заинтересованно взглянул на мэтра. — Не вы? Она?
— Когда по распоряжению сэра Моуни англичане пришли в каземат, чтобы перевести нас в верхние помещения, Жанин забеспокоилась...
— Ведьму зовут Жанин?
— Да, Жанин Фаст, фамилия вроде бы фламандская...
— Забеспокоилась, говорите? Дальше?
— Ее поведение напоминало hystera — внезапно заскрежетала зубами, закатила глаза, а потом указала в сторону одной из камер: «Стая, стая!.. Не знают, не разумеют, во тьме ходят; все основания земли колеблются....» Я поначалу не обратил внимания.
— Очень зря, — суховато заметил брат Михаил. — Я бы непременно задумался, отчего безграмотная деревенская девка свободно цитирует Святое Писание. Восемьдесят первый псалом Асафа с весьма глубоким подтекстом — «Бог стал в сонме богов; среди богов произнес суд».
— Слышала на проповеди от кюре, ничего более. Сами же несколько дней тому вспоминали Оккама: самое верное объяснение — самое простое.
— Но не в данном контексте. Вы нечистую силу распознать мгновенно не сумели, а она не только увидела в заключенном соседней темницы беса под человеческой личиной, но и дала почти каноническое определение: «Во тьме ходят, все основания земли колеблются». Свое прежнее решение я отменяю — возвращение этой вашей Жанин в Вермель откладывается. Пусть поживет у сестер-кларисок, а мы понаблюдаем. Поговорим. Взвесим и измерим.
— Убеждены, что у нас есть на это время?
— Я только что говорил о путях, которыми нас направляет провидение. Задумайтесь: дороги могут не играть никакой роли, а важно лишь то, кого именно ты встретишь на их перекрестье...
* * *
— Уехали, — проворчал сэр Уолтер, наблюдая через бойницу цитадели как вереница всадников и повозок покидает город через Абвильские ворота. Седой капеллан, стоявший рядом, машинально перекрестился: присутствие в Кале папского Трибунала с чрезвычайными полномочиями пугало его не меньше, чем нечистая сила. — Отец Дионисий, как полагаете, нажалуются?..
— Михаил из Оверни не произвел впечатления человека обидчивого и мстительного, — убеждая в том числе и самого себя ответил капеллан. — Но семья де Го влиятельна, ее позиции в курии непоколебимы, и если...
— Если, если! — сплюнул Моуни. — Король Эдуард нас в порошок сотрет, его величеству необходима поддержка Святой Церкви или в худшем случае нейтралитет! А вы-то куда смотрели, отче? За что добрые католики десятину платят? Развели дьявольщину!
С высоты донжона были видны не только дороги, ведущие от Кале на юг и запад, но и обширная гавань вкупе с простирающейся за городскими укреплениями широкой полосой прибрежных дюн. Моуни перевел сердитый взгляд на море, удивительно спокойное для первых весенних дней. Не штормило со святой Кунигунды[22], погода навигации не препятствовала, в Кале приходили редкие пока еще суда из Дувра, Бреста и даже отдаленной Гиени, подчиненной Эдуарду Плантагенету. Да вот хотя бы этот двухмачтовый неф с гасконским львом на парусе...
— Капитана прикажу повесить, — вслух сказал сэр Уолтер, оценив бестолковые эволюции нефа. — Вместе со всей командой. Перепились они там, что ли?
Корабль шел самыми замысловатыми галсами, то вполветра, то косым углом, то вообще теряя ветер. Будь волнение чуть посильнее, гасконцев непременно перевернуло бы когда они самым позорным образом становились бортом к волне. В створ гавани неф при всем желании не попадал — его сносило к дюнам, двухмачтовик оставлял впечатление неуправляемого.
Вскоре так и случилось — странного гасконца выбросило на берег, он накрепко застрял форштевнем в песке.
— Отправьте капитана порта с десятком людей, посмотреть что у них стряслось, — распорядился Моуни, подозвав оруженосца. Эдиктом канцлера Англии Генри Бергерша, архиепископа Линкольнского, за намеренное повреждение королевского судна полагалась каторга и галеры, а с отягчающими обстоятельствами смертная казнь — военное время, снабжение армии на материке зависит от действий и сохранности флота. — Доложить в подробностях!
Капитан порта, занятый иными делами, исполнил приказ не в точности: поручил дело одному из проверенных сержантов. Подумаешь, невидаль — неф разбился! Да и не разбился вовсе — вытащить канатами на глубину, обшивку подлатать, так еще лет двадцать будет по Гесперийскому морю бегать!
