Виталий Романов - Охота на монстра
– Они? – переспросил майор ГСБ, чувствуя, как по спине пробежал холодок, ибо врач произнес это слово очень странным голосом.
– Они, – повторил Липински. – Кто «они» – не знаю. Я сказал так же, как говорит Шлиман.
– Понял, – Фертихогель вытер лоб. – И они приходят на запах мыслей?
– На запах мыслей о двери, – подтвердил врач. – Думаю, вы сами понимаете, какой чудовищный бред несет пациент. Просто не имеет смысла пересказывать…
– Да-да, конечно! – майор ГСБ почти не слышал Герхарда.
Пульс подскочил до двухсот, давление, наверно, стало таким, как при гипертоническом кризе. В голове Клауса крутился чудовищный паззл – набор мелких деталей, – и он вот-вот должен был сложиться в четкий, математически идеальный узор. Не хватало какой-то малости.
– Мне нужно говорить с Юргеном Шлиманом! – то ли попросил, то ли приказал майор.
– Пожалуйста… – врач страдальчески поморщился. Он очень не хотел вновь допускать полицейских или военных к пациенту, но отказать ГалаБезопасности не мог. – Только, сэр, я буду присутствовать при беседе. Извините, по-другому никак…
…За семь лет с момента катастрофы на «Медузе» Шлиман изменился не очень сильно. Клаус Фертихогель никогда не видел физика «вживую» – только на фотографиях из личного дела, а теперь убедился, что годы здорово сказываются на тех, кто активен, а вот на тех, кто лежит в коме или тронулся рассудком, – не очень. Видимо, когда все «заморочки» проходят мимо сознания, тело стареет не так быстро. И мозг, не устающий от груза ежедневных проблем.
Юрген Шлиман – все такой же высокий и худой, с редкими, почти бесцветными волосами – сидел в специальном кресле напротив офицера ГСБ. Серые блестящие глаза смотрели прямо на Клауса, но физик не видел собеседника, это точно. Он глядел сквозь визитера, будто того не существовало в природе.
– Юрген, мое имя – Клаус, – начал диалог Фертихогель, внимательно глядя в глаза собеседнику. Он стремился понять: слышит ли больной. – Я хочу с вами поговорить…
В зрачках Шлимана не появилось никакого ответного проблеска. Волна накатила на берег, ударила по камням, но превратилась в белую пену, лишь бессильно лизнувшую скользкое подножие гранитных валунов.
– Юрген, я знаю вашу главную мечту, – Фертихогель не собирался сдаваться после первой неудачной попытки. – Вы и Марк Айштейн всегда стремились открыть дверь в неизвестное. Открыть человечеству пути в другие измерения, в другие галактики и пространства.
Шлиман чуть заметно вздрогнул, услышав слово «дверь».
– Вы построили «Медузу», потому что верили: станете первыми. Откроете человечеству новые горизонты. «Медуза», Юрген… Помните?
Никакого отклика.
Клаус Фертихогель посмотрел на Герхарда Липински, но тот лишь молча пожал плечами, словно спрашивая: а чего вы ждали от тяжело больного человека?
– Юрген… – вновь начал атаку майор ГСБ. – Уверен, вы не могли все это забыть! Оно живет внутри, просто дайте дорогу. Космическая станция экспериментальной физики «Медуза»… Марк Айштейн… Януш Боку… Моника Траутман… Мечта открыть дверь… Прокол пространства… Научный эксперимент… Червоточина… Моника… Дверь…
Сомнений не было: физик реагировал на два слова – «Моника» и «дверь». Он вздрагивал, а в глазах что-то менялось, едва-едва заметно.
– Моника за дверью, – сказал Фертихогель, провоцируя Юргена.
– Черви… – вдруг ответил Шлиман.
Глаза у него забегали, под носом повисла маленькая прозрачная капелька.
– Черви? – не понял Фертихогель. – При чем здесь черви, Юрген? Я говорил про дверь.
И тут врач положил руку на плечо майора, знаком показывая, что больше не следует задавать вопросы.
– Трупные черви… – громко прошептал больной. – Это гадко, невыносимо. Тебя закопали в землю. Лежишь и не видишь их, только слышишь. Они приближаются… приближаются… Медленно. Медленно. Они хотят копаться в твоем теле, а ты ничего не можешь поделать. Ты мертв и скован землей…
Врач и офицер переглянулись. То, что говорил Шлиман, действительно не имело никакого смысла.
«Дверь» и «Моника» – два слова, на которые реагировал пациент. У Клауса оставался еще один вопрос, очень важный, связанный с обоими этими понятиями. Майор решил рискнуть, несмотря на запрет лечащего врача.
– Юрген! – четко проговорил Фертихогель. – Открытая дверь… Вы хотите туда, где Моника?
Шлиман вздрогнул, очень осмысленно глянул на визитера, так, что удивленно вздохнул даже Герхард Липински. И тут Юрген быстро-быстро помотал головой, в знак отрицания.
– Все! – потребовал медик, нажимая кнопку звонка.
Голова физика вдруг затряслась, капелька сорвалась с носа, упала на пижаму.
– Укол! – Липински дал команду медсестре, подоспевшей со шприцем.
Сам врач в это время держал руки пациента.
– Черви!!! – со стоном выкрикнул Юрген. – Они здесь! Вокруг! Это ужас! Ужас! Ничего не сделать с ними! Ничего не сделать… ничего не сделать…
Он повторял эту фразу, пока не «отключился» – сработало введенное лекарство. Несчастного физика уложили на каталку, увезли в палату.
– Первый раз вижу его в таком состоянии, – пробормотал Липински. – Впрочем, мы не хотели рисковать, не пытались его так расшевелить. Сегодня он по-настоящему разволновался. Это говорит о том, что в мозгу, в сознании, остались живые точки…
Майор Фертихогель ничего не слышал – он выглядел ненамного лучше, чем пациент Герхарда Липински. В первые секунды после того, как Шлиман отрицательно помотал головой, Клаус очень здорово расстроился – он надеялся, что физик мечтает присоединиться к своей возлюбленной. На этом можно было сыграть, заинтересовав Юргена.
Однако досада жила лишь в первые мгновения. Прошло совсем немного времени, и паззл, наконец, сложился. Ответ Шлимана стал тем самым ключом, который помог майору ГСБ разглядеть полный узор.
От этого вдруг стало жутко, неуютно. Мой дом – моя крепость. Никогда ранее Клаус Фертихогель не чувствовал себя так неуверенно в собственном доме. Ведь твоя Галактика, пространство – это дом, в котором бывает хорошо или плохо, радостно или грустно. Но до тех пор, пока это твоя реальность, – ты дома. Это успокаивает и обнадеживает, дает веру на что-то лучшее, на завтра.
А как быть теперь?
Впрочем, еще оставалась надежда, что он неправильно составил паззл – если созданный канал не может быть стабилен в течение долгого времени. Например, семи лет… Это следовало как можно быстрее уточнить у Дугласа Дрешера, директора галактического института экспериментальной физики. И лишь в случае положительного ответа – покрываться холодным пóтом и объявлять всеобщую тревогу.
Новости, раздобытые Христо Малковым, на какое-то время поставили Славцева в тупик. Едва только добрались до рубки связи, и компьютерщик «Осла», покопавшись в оборудовании, сказал, что сможет установить канал с федеральными службами, капитан обрадовался. Он было подумал: вот и конец приключениям! Осталось лишь связаться с полицией третьего сектора, сообщить властям о пиратском нападении на грузовой корабль «Осел» и…
Вот до этого «и», как оказалось, – тысячи световых лет. Христо Малков удержал товарищей от поспешных действий, попросил несколько минут, на разведку. Активировав оборудование заброшенной базы, развернул антенны и настроил доступ. Затем Малёк вошел в глобальную сеть через анонимный прокси-сервер.
Он копался в недрах архивов долго, совсем не пару минут, как просил у командира. Компьютерщик «завис» возле управляющей панели, никому ничего не объясняя, только хмурясь. Товарищи стояли неподалеку, тихонько переговариваясь, обсуждая собственные перспективы. Прошло минут десять, а может, и пятнадцать, Христо Малков стал мрачным, как свинцовое небо в ненастный день.
Славцев наблюдал за связистом, вполуха слушая разговор спутников. Андрей никак не мог отделаться от ощущения, что Некто стоит у него за спиной. Капитан не мог объяснить, почему уверен в этом. Если б спросили, просто ответил, что хороший солдат всегда чувствует врага позади себя – «позвоночным» нервом…
Это сильно беспокоило Славцева, хотя он несколько раз оглядывался и в каждом случае не находил в пространстве ничего странного, непривычного, опасного. Только голые серые или черные стены, покрытые пылью. Только светильники в матовых защитных колпаках. Только безлюдные тихие коридоры старой и странной базы.
А тут еще, вдобавок ко всему, Христо Малков стал похож на человека, проглотившего пару гранат и ждущего: когда рванет?
– Плохи наши дела, – в конце концов объяснил компьютерщик. – Мы объявлены в федеральный галактический розыск. В смысле экипаж «Осла» и сам грузовик. Мы считаемся не пропавшими без вести, а позорно бежавшими с грузом сильнодействующего наркотика. Так что, ребята, мы не пострадавшие. Банда воров-уголовников. Святая обязанность любого копа – задержать нас, а то и подстрелить, не особо церемонясь. По крайней мере, ориентировки – наши портреты, данные, биографии и прочее – переданы в справочные компьютерные системы всех космопортов.
