Дмитрий Казаков - Сын зари
Очередной глюк?
Он зажмурился, даже поднял руку и ущипнул себя за предплечье, но это не помогло — девушка не исчезла. Мысли взвихрились в голове. Как она сюда попала, отчего забрела в церковь и ведет себя так же, как и остальные, и в его сторону не глядит? И почему он этого не «вспомнил»?
— Нет, нет… — прошептал Кирилл. — Хватит… я не хочу.
Если он поверит в то, что его видения истинны, начнет во всем доверять только им, не сойдет ли он с ума, не станет ли рабом этой странной, непонятно откуда взявшейся способности?
Конвоиры поняли слова узника по-своему: его подхватили и вытащили наружу.
Тут ноги все же не выдержали, подломились, и бывшего журналиста уложили прямо на землю. Из тьмы появился отец Павел, скомандовал что-то. Перед глазами Кирилла замелькали листья, переплетения ветвей.
На какое-то время он отключился, поскольку не помнил, как оказался в «камере», и откуда взялся Вартан.
— Э, совсэм эго замучили, вай, — бормотал тюремщик, запирая замок.
— Да только в церковь сводили и обратно, — оправдывался кто-то из конвойных. — Днем ему вот здорово досталось, но так то парни из личной охраны Дериева…
Голоса их удалялись, становились тише.
«Это и в самом деле была Дина, или мне померещилось? — подумал Кирилл. — Неужели я начинаю сходить с ума? Или свихнулся давно, с того момента, как вылез из машины на Казанском шоссе?»
Тогда всё, что вокруг — изощренный бред, порождение больного мозга.
Кирилл сумел сесть, нащупал стакан с водой, стоявший на обычном месте — у самой решетки. Сделал несколько глотков и едва не выронил пластиковую посудину — мышцы предплечья свело судорогой.
— Вот черт… — прохрипел Кирилл, пытаясь с ней справиться.
Сделать это удалось, но пришла слабость, и вот ее одолеть он не смог: провалился в беспамятство.
Когда очнулся, Кирилл понял, что вокруг темно. Был слышен храп кого-то из соседей. Кирилл с трудом сел и попытался сосчитать, сколько дней он находится на этом «курорте»… По всему выходило, что с момента нападения на Яблоневой прошло четверо суток.
Интересно, что все это время делали Серега, Федор, остальные?
Может, они собираются освободить его?..
Но надежда вспыхнула и погасла, как залитый водой факел — слишком неравны силы. С одной стороны несколько человек, а с другой десятки бойцов и вся мощь коммуны…
— Э, ты нэ спыш? — рядом с решеткой бесшумно, как привидение, объявился Вартан.
— Нет.
— Хочэш, я дам тэбэ эды?
— Не надо, — Кирилл помотал головой. — Ты принес присягу майору Дериеву и верно служи ему, ведь сказал Иисус: невозможно человеку сесть на двух коней, натянуть два лука, и невозможно рабу служить двум господам: или он будет почитать одного, а другому он будет грубить.
Нечто похожее содержалось и в канонической Библии, но ту цитату Кирилл не помнил, и воспользовался апокрифом.
— А я нэ хачу ему служит, вай! — воскликнул Вартан. — Тэбэ хачу!
— Не мне, а Первому Свету, частью которого мы все являемся.
— Да, да! — горячо зашептал тюремщик. — Ты расскажеш мнэ? Тут эщэ моя жэнщына прышла, она хотэла тэбя послушат, и одын из парнэй, что в наружной охранэ. Я позову?
— Зови, — сказал Кирилл.
Похоже, порядки в коммуне изменились: раньше никому не позволялось выходить из «казарм» ночью, теперь же для проверенных людей, похоже, делаются исключения.
Хотя ничего странного — народу все больше, и контролировать всех труднее.
Вартан ушел, но вернулся довольно быстро, привел маленькую, закутанную в платок женщину и крепкого парня, вооруженного не «Калашом», а охотничьей двустволкой. Автоматического оружия у майора на всех не хватало.
— Мы слушаэм, — сказал тюремщик, усевшись на пол около самой решетки. — О чэм ты расскажэш?
— Во имя Отца, Единственного и Несотворенного, о чем бы я ни говорил, это будет знанием, а тот, кто обретет истолкование моих слов, не вкусит смерти… Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и когда он найдет, он будет потрясен, и если он потрясен, он будет царствовать надо всем.
«Евангелие от Фомы», одна из кумранских рукописей.
Кириллу было немного стыдно, что он будет обманывать этих людей, пытаться убедить их в истинности того, во что ни капли не верит сам, но ведь работа журналиста, рекламщика, режиссера, да много кого как раз и состоит в том, чтобы как можно лучше выполнить эту задачу.
В первые минуты он говорил медленно, с трудом — давно не проводил бесед, да и обстановка была необычной, но затем разошелся, и стало легче. Кирилл забыл о страданиях и боли, сопровождавших каждое движение, о дремлющих где-то в глубине сознания жутких видениях.
Для начала Кирилл вспомнил то, что уже рассказывал на Яблоневой — про Отца, Первый Свет и про отделившегося от него Демиурга, завистливого и могущественного творца мира, во власти которого и находится человечество. Поведал про души, заточенные в материи частички бессмертного сияния, что с каждым воплощением становятся все тусклее и тусклее.
— Это что, я многа раз жыл? — удивленно спросил Вартан, почесывая кудлатую голову.
Поверить в это ему было труднее всего.
Парень с ружьем и женщина слушали молча, но Кирилл чувствовал их жадное внимание, и понимал его: привычная картина мира, обычные ценности рухнули, открыв нечто непознаваемое, а значит жуткое и опасное, и нужно срочно закрыть пробоину, придумать объяснение тому, что произошло, или лучше, чтобы не напрягаться, найти того, кто все растолкует.
Спасет от страха и тревоги, даст надежду на лучшее.
— Христос пришел выкупить некоторых, освободить одних, спасти других. Он выкупил тех, кто чужой, сделав их своими. И он отделил своих, тех, кого он положил залогом по воле своей. Он положил душу свою, когда пожелал… — вещал Кирилл, рассказывая о миссии первого и сильнейшего пророка, настоящего Сына Божьего, посланного в этот мир сострадательным Первым Светом, чтобы указать другим его детям дорогу к спасению.
Он старался говорить проще, не «грузить» слушателей, но понимал, что это для них все равно сложно.
— Так это чо, типа, новое христианство? — спросил парень с ружьем.
— Христианство не бывает новым или старым, оно бывает истинным или ложным. — Кирилл покачал головой. — Как сказал апостол Филипп: если некто спускается в воду, выходит оттуда, ничего не получив, и говорит «я — христианин!», то он взял имя в долг. Но если он получил Дух святой, он имеет в качестве дара имя, и тот, кто получил дар, у него не отбирают его, тот же, кто получил его в качестве долга, тот лишается его… — Кирилл вдруг осознал, что не слышит больше храпа — сосед проснулся, и на одного слушателя стало больше. — За первым пророком явились другие, и имена некоторых из них угодили в людскую память — Мани, Сын Вдовы, проповедовавший в Персии, Святой Франциск, Сеид Али-Мохаммед, попытавшийся извлечь лучшее и истинное из всех религий. Демиург и его отражения-архонты, раздраженные тем, что власть над миром уплывает из их рук, давали могущество своим ставленникам, призванным еще крепче привязать человечество к материи.
Кирилл умолк.
— Всё, достаточно, — сказал он, чувствуя, что выдохся.
Заболела голова, напомнили о себе синяки и раны, и как-то особенно мерзко задергало в животе.
— Э, ы что нам дэлат? — немного растерянно осведомился Вартан.
Он наверняка полагал, что Сын зари за полчасика объяснит ему все тайны мироздания, научит творить чудеса, ну а заодно подскажет, как вытащить его отсюда и самим не пострадать.
— Жить и ждать, — выдохнул Кирилл. — Это иногда так много…
Парень с ружьем что-то спросил, тюремщик ответил, затем они поспорили — похоже, насчет того, не стоит ли попытаться бежать сейчас, прихватив с собой узника, или это слишком опасно.
Сознание уплывало, Кирилл соображал все хуже и хуже.
Женщина бросила единственную фразу, и на этом разговор закончился. А потом они ушли.
— Слышь, брателло, — прилетело из тьмы хриплое, — это было круто!
Кирилл не ответил, но улыбнулся — похвала эта оказалась неожиданно приятной, и неважно, кто ее озвучил. Затем подал голос второй сосед, начавший бурчать по поводу того, что ему мешают спать, и пришел сон, заполненный мерцающими вспышками и раскатами грома, похожими на смех.
И в нем Кириллу было до ужаса стыдно. Он понимал, что за вранье угодит в ад, на вечные муки. И муки эти рисовались до тошноты знакомыми — «камера» за решеткой, железное ведро в углу и являющиеся каждый день экзекуторы с инструментами, один повыше, лобастый, с глазами навыкате, другой пониже, смуглый и со шрамом над губой.
* * *Ночь выдалась тихой, сырой и прохладной.
Серега перемещался по тому, что когда-то было городом, а ныне представляло из себя помесь руин с лесом, тем скользящим, бесшумным шагом, каким выучился ходить на Кавказе. Двигался он неравномерно, менял направление, время от времени замирал, чтобы сбить с толку возможного врага, а заодно оглядеться и прислушаться.
