Александр Лукьянов - Гремя огнем, сверкая блеском стали
Ульфила удивлённо поднял бровь: — В чём подвох? Подчиняться и воевать за ваши интересы «Щит» никогда не будет.
— О подчинении, насколько помню, речи не было. Просто жалко, как бы непривычно это ни звучало, обывателей-некомбатантов. Но не скрою, кроме сострадания есть и другие мотивы. Какое-то время госпиталь будет моим штабом. Охраняя горожан, «Щит» прикроет штаб, оберегая штаб, мы защитим подопечных «Щита».
— Разумно, — признал капрал.
— Когда «лунинградцы» покинут госпиталь, «Щит» останется здесь, а значит мне обеспечен если не дружественный, то хотя бы не враждебный тыл.
— И это здраво, — задумчиво сказал Ульфила. — Что ж, по рукам.
В дверях он обернулся и многозначительно произнёс: — Добра мы не забываем.
Когда командир «Щита» покинул кабинет главврача, я снова впился взглядом в анимированную карту и не смог сдержать довольного смешка. Жёлтая подсветка засевших в универмаге неписей мигнула и сменилась травянистой. Нейтралы стали дружественными. Часа в четыре ночи зелёное пятно зашевелилось, началось распадаться а точки, которые, складываясь в цепочки, потянулись в сторону поликлиники.
Спустившись в подвал, осторожно погладил Надю по плечу. Она сладко потянулась: — Уже утро?
— Скоро рассветёт. Надо успеть принять беженцев.
— Сам-то отдохнул?
— Только что проснулся.
— Обманщик.
Где есть женщина, рентген не нужен.
Когда капрал убедился, что дело размещения его подопечных находится в надёжных и заботливых Надиных руках, он спросил: — Можете ли приютить ещё две группы? Их защищают «Честь» и «Воля»
— Без проблем. В больнице пять этажей. А не боитесь, что артналёт всех похоронит под развалинами?
Взгляд Ульфилы стал торжествующим: — Уже нет. Только что бойцы «Воли» и «Чести» ворвались на батарею в центральном сквере. Думаю, через четверть часа она будет нашей.
Вы помогли жителям города. Репутация среди местного населения повышена на +14. Теперь местные вооружённые формирования окажут вам посильное содействие.
5
Когда интерны вошли в игру, мне показалось, что они на ходу дожёвывают завтрак. По-моему, то же предположила и старшина базы.
— Зубы хоть почистили?
— Так точно! — гаркнула четвёрка.
— Все врут! — возмутилась Надя. — Командир не смыкает глаз, подначальные зарастают грязью.
Дружественные вам отряды захватили артиллерийскую батарею. Теперь вы можете вызывать её огонь на указанные вами объекты.
Гора свалилась с плеч так, что поросята еле успели увернуться. Экспедиция, балансировавшая на краю пропасти, слава Аресу, обретала все шансы на успешное завершение.
Поскольку теперь Надю, занятую устройством прибывающих беженцев, как зеницу ока оберегали «щитовцы», «волевики» и «честные», я смог привлечь к операции больше пехотинцев. «Тигры», сокрушая сопротивление, таранили оборону, подавляли пушки врага, «Надежда» выкашивала поднявшуюся в безнадёжную атаку пехоту, ефрейтор Люда без устали латала танки, Ира Пантерина свозила трофеи к штабу. Вовка Львов азартно сканировал округу, всё время обновляя карту на стенке главной башни моего Т-35. Рядом сидел капрал Ульфила, которого я попросил показать путь к интересовавшему меня объекту. Он водил пальцем по плану, отыскивая наиболее пригодные для проезда улицы и переулки.
Однако, когда я увидел в конце проспекта вожделенное здание с колоннами, то застонал от разочарования. Подступы к нему заграждали баррикады из мешков с песком. Четыре «тигровских» пушки и одна «Надеждина» легко разнесли бы их в клочья, только танкам никак не пройти – перед баррикадами чернели в два ряда сваренные из рельсов «ежи». Ефрейтор Люда проделала бы проход за пять минут, да вот беда, и пяти секунд её беззащитной машине не дадут, сожгут вместе с девкой. Посылать на бессмысленный убой не воскресающую НПС-пехоту? Даже не обсуждается.
— Что делать, товарищ командир? — прозвучал в наушниках голос Львова. Ну, не может помолчать, когда и без него хреново.
— Дать свежую картинку, — буркнул я.
Да хоть в десять раз свежее. На карте видно, что площадь прямо по курсу усеяна красными точками. Притаились сволочи с гранатомётами и ждут.
— Другого пути, конечно, нет, — безнадёжно предположил я. Мог бы не осведомляться, странно было бы ошибиться. Ульфила отрицательно покрутил фуражкой.
— А слева что?
— Мясокомбинат, — ответил поручик. И тут меня осенило. Хвала тебе, Тейшеба![11] Поросята недоумённо повели пятачками.
— Олег, не заскучал в своей химлаборатории? — вышел я в эфир.
— Издеваетесь, товарищ командир? — обиженно осведомился Тигрицкий.
— Нет, готовлю твой эффектный выход. Крыши мясокомбината видишь? Кажется, врага там нет, но на всякий случай привяжу к тебе мотоциклистов и пулемётчиков. Разворачивай вездеход, дуй на предприятие. Вскроешь все холодильники. Делай, что хочешь, но облако аммиака должно накрыть площадь с баррикадами.
— Всеслав Глебович, да это ж при низкой концентрации маловредный газ – эн аш три. Никого не передушим. Вы что, нашатырь не нюхали?
— Рядовой! Заткнуться! Выполнять!
Вездеход-лаборатория скрежетнул по брусчатке гусеницами и в сопровождении мотоциклов исчез за трёхэтажками. Ждать пришлось недолго. Хотя в школьных учебниках по химии аммиак числится бесцветным газом, было видно, как ледяное облако вызвало выпадение легкой серебристой росы. На площади за мешками с песком начались суета и шевеление. Ага, выползли, подставились, отлично. Ну, пока в себя не пришли, начнём благословясь.
— Капрал, с друзьями на батарее связаться сможете?
— Так точно. — Ульфила приник к рации.
— Попросите минут десять работы вот по этим координатам.
— Есть!
Даже в танке ощущалось, как содрогается земля. Посыпавшиеся на площадь гаубичные снаряды разносили баррикады, вырывали пуды гранитных булыжников из мостовой. Смотреть на апокалипсис было тем более жутко, что сам был на волосок от него… и Надей рисковал… гад, поддакнули поросята.
Когда осели песок и дым от последнего взрыва, я приказал «тигру» осторожно приблизиться к линии «ежей». Со стороны площади не последовало ни единого выстрела. Остальные танки последовали примеру первого. Тихо. «Надежда», прячась за «тиграми» придвинулась туда же. Похоже ничего живого крупнее микроба на площади не осталось и я распорядился: — Люда, расчищай.
Затрещала газорезка, зазвякали разваливающиеся «ежи» и вот уже «лунинградцы» со всевеликой осмотрительностью протиснулись к исцарапанной осколками колоннаде.
— Что за дом? — осведомился Львов.
— Туда войдут я, Люда и Ира, — не смог отказать себе в дешёвом удовольствии поинтриговать подчинённых. — Всех автоматчиков прихватим в качестве носильщиков.
— Может, скажете, — возмутился Володька-химик, — ради чего кровь проливали? Что внутри хаты?
— Честно признаюсь, не знаю, кровопролитец, — ответил я. — Может быть – пусто. Возможно – густо. Вот сейчас и проверим. Людмила, не выключай газорезку, придётся сейфы потрошить.
— Банк, — снисходительно пояснил Вовке Тигрицкий, успевший прочесть надпись на фронтоне. — Городской коммерческий.
— Воображением особо не разыгрывайтесь, — ещё раз предупредил девчонок, когда спускались в хранилища по мраморной лестнице. — Война всё-таки. Вон как город разбило. В закромах может вообще ничего не оказаться
В закромах оказалось. Людмилин хомяк онемел, разглядывая стеллаж с золотыми слитками и полиэтиленовые упаковки купюр. Мои поросята – тоже. Выносимые сокровища были встречены изумлённым блеянием Львова и ошарашенным молчанием Тигрицкого, распределены по всем машинам (больше ни за что не стану нарушать великое правило не складывать всех яиц в одну корзинку).
На вашем счете 3 929 959 игровых рублей.
Это мы удачно зашли. Эх, сорока одного рубля не хватает для круглого счёта, глупо шепнули Нефиг, Нафиг и Пофиг, вообще нам требуется помощь квалифицированного психолога и отдых на Канарах. Money, money, money…Чего распелись, прервал я репертуар «АББЫ», забыли, что половина принадлежит интернам? А, точно, приуныли боевые кабаны, тогда отставить психолога, несправедливо как-то, ты же командир, организатор, голова, без которой ничего бы не состоялось… Договор есть договор, оборвал я поросят.
Сумму награбленного подчинённым не сообщил. Медвежатники после удачного гоп-стопа вернулись на хазу, тьфу ты, в смысле, колонна установленным порядком двинулась назад к поликлинике-штабу. Как-то незаметно стемнело. Луна у разработчиков получилась рекордно натуральной. В её свете заброшенный Верхний Староград выглядел просто зловеще. Настолько, что слабо освещённые изнутри окна больницы показались символом уюта.
