Альтс Геймер - Хроники Мидгарда. Нуб детектед
К вечеру он, наконец, добрался до твердой земли. Впору было подумать о ночлеге. За спиной сквозь завывание вьюги Кезон даже не услышал, а почувствовал звонкую волчью песню. Он откинул капюшон парки. Вой шел, казалось, со всех сторон. Кезон прижался спиной к ближайшей базальтовой глыбе и достал тяжелый охотничий нож. Другого оружия у него с собой не было. Да и это он случайно нашел неделю назад, наткнувшись в распадке на чьи-то замерзшие останки. В Нифльхейм человек входил, имея лишь то, что могло помочь ему сохранить свою жизнь, а не отнять чужую. Волки приближались. Теперь он слышал, как они, подвывая, переговаривались между собой, планировали действия во время будущего нападения на добычу. Сквозь мелькание колких снежинок он разглядел приближающиеся массивные силуэты. Впереди шел вожак стаи — матерый зверь с седоватым отливом шерсти на вздыбленном загривке. Кезон закашлялся снегом и громко сказал:
— Ну что же, подходите, коль решили, что я вам по зубам. Веселой охоты, братья!
Волк остановился и зарычал, изготавливаясь к прыжку. Кезон выставил перед собой нож, освободил вторую руку от рукавицы. Зверь еще раз рыкнул, уже не так свирепо. Два других волка обошли лидера стаи с боков и встали рядом, чуть позади своего вожака.
— Делайте что хотите, только не дайте помереть от скуки. — Голос Кезона слабо пробивался сквозь пургу, но звучал ровно, спокойно.
Прошло несколько секунд, но никто не двигался с места. Четыре силуэта замерли, как фигурки внутри стеклянного шара с бутафорскими снежинками. Кезон почувствовал знакомую ауру, исходящую от животных. Он чуть опустил нож.
— Вот оно что. И как вы здесь очутились? Чем занимаетесь, не спрашиваю — вижу.
Шерсть на загривке вожака улеглась, глаза погасли.
— Тебе предстоит узнать это самому, смертный.
— Смертный? Так люди приветствуют друг друга в Нифльхейме? — Кезон не стал скрывать иронию. — Занятные у вас тут обычаи. Ладно хоть не сожрали, и на этом спасибо. Или все же попытаетесь?
— Не суди о наших законах, толком не познав их. А пока радуйся, что ты — не наша добыча. — Волки, пятясь, пропали в снежной круговерти.
Кезон не испытывал ни малейшего желания доверять хищникам, что бы они там ни сказали. Он подобрал рукавицу и, не отлипая от скалы, вертя головой в стороны, начал смещаться вправо. Но каково? За две недели тут он впервые наткнулся на других Игроков. В телах волков. За какие провинности они сосланы сюда? Почему назвали его смертным? Скала за спиной подалась назад, уступая место узкой расщелине. Кезон так и пятился, спиной углубился в узкий проход, и только сделав с десяток крабьих шагов, обернулся. Впадина в скальную породу расширялась, образуя проход, из которого явственно пробивались лучи света. Ага, именно это он и искал. Еще через десяток шагов он стоял подле входа в пещеру, занавешенного звериной шкурой, подсвеченной отблесками горящего внутри костра. Кезон отодвинул задубевшую от холода занавесь и заглянул внутрь. Неровный свет приоткрывал низкий каменный свод пещеры, по которому сизой струйкой вился дымок. Локтях в двадцати от входа горел небольшой уютный костер, поверх которого булькал покрытый железной крышкой круглый походный котелок. Возле костра на ложе из кучи тряпья возлежал небольшой человечек и с интересом его, Кезона, рассматривал. Во взгляде человека не было и тени испуга, лишь любопытство, сдобренное изрядным налетом лукавства.
— Ну что же ты встал в дверях? Заходи, не выстуживай мой кров. — Незнакомец сделал приглашающее движение рукой.
Кезон потоптался на пороге, стряхнул иней с торбасов и парки, одновременно изучая пещеру и ее владельца. Черты лица отшельника словно бы уходили по дорогам морщин вглубь изрядной бороды, мохнатых бакенбардов и седых нависших бровей, из-под которых на Кезона смотрели пристально, словно взяли на прицел, два прищуренных глаза с иглами зрачков. Кезон скинул отяжелевшую одежду и, расположив ее для просушки возле очага, сам присел к костру.
— Кто ты и куда лежит твой путь? — спросил отшельник, и Кезон мог поклясться, что ничего нового он ему не скажет. Незнакомец скорее сверял свои сведения, чем расспрашивал о новых.
— Я следую путем познания себя через Нифльхейм в Йотунхейм для того, чтобы предстать перед ликом великана Имира. Тропы, проложенные в стволе Великого Древа Иггдрасиль, ведут меня к цели.
— Вряд ли ты будешь интересен Имиру в своем нынешнем виде…
— Ты не спрашиваешь о моем имени — стало быть, оно тебе известно.
— Слухи расходятся быстро… — туманно ответил отшельник, приподнимая крышку котелка и помешивая варево.
— Я уже сорок страж брожу по здешним местам, но не столкнулся ни со слухами, ни с устами, могущими послужить их источником. Мои заботы здесь — лишь добыча пропитания да обустройство ночлега. И тем не менее — я берусь угадать, кого вижу перед собой.
Отшельник хмыкнул.
— Что же, готов услышать твое предположение. Это меня развлечет.
— Ты — Альвис Мудрейший. Освободившись от каменного заклятия Тора, ты тем не менее до сих пор питаешь странное пристрастие к камням и скалам и являешься Хранителем этого края. Я прав?
— Ну а если и так? Как поможет тебе твоя догадка? Более двадцати дней странствий и наблюдений не продвинули тебя ближе к цели. Почему ты не подчинил себе волков?
— Мне стало жаль их.
— Тем не менее ты был готов пролить их кровь. Воистину, жалость людей — это непознаваемый для меня предмет! Жалея, вы готовы убить или дать умереть объекту своей жалости. Чтобы потом со слезами предаваться скорби, когда нужно всего лишь протянуть руку.
— Кто они?
— Несколько потерянных, мятущихся душ. Недостаточно виновных, чтобы быть преданным Хелю и скопищу ядовитых змей в нем, оставленных здесь в надежде на перерождение и новую жизнь. Таких много на просторах Нифльхейма. Видишь, гуманность мы облекаем в более действенные формы.
— Души погибших в Мидгарде людей? Или в Реальности? Ты смутил меня.
— Погибших телесно в твоем странном и глупом пространстве и посему оставшихся в Мидгарде навечно. Хотя — кто знает, есть пути отсюда и в ваш мир. Ветви Великого Древа тянутся во множество сторон…
— Значит, мне нужно было подчинить их своей воле, — пробормотал Кезон.
— Подчинить и возглавить! — перебил его Альвис. — Андвари открыл тебе путь, да все без толку! Имир разорвет тебя в клочки, явись ты к нему таким! И — в одиночестве!
— Страшно не тогда, когда ты один. Страшно, когда ты — ноль.
— Оставь дешевые афоризмы для своих будущих безмозглых почитателей. Твои сторонники — вот что может спасти тебя и нашу миссию. Ты упорно не хочешь пользоваться своими новыми способностями. Или ты стал адептом философии недеяния?
— Иногда оно полезней действия. Недеяние дает возможность изучить явление, а действие — только последствия совершенного тобой поступка.
— Так и сидел бы тогда дома с такими воззрениями! Тебя избрали как способного изменить мир! Философов здесь хватает и без тебя! Снег ежедневно заносит трупы десятков из них! Твое тело — источник Силы, а ты не желаешь применять ее!
С этими словами Альвис взмахнул рукой. Огонь в очаге вздрогнул и загорелся ярче, сквозь камень стен проступили древние барельефы. Уже не бродяга сидел на куче старых шкур перед Кезоном, а древний могущественный мудрец восседал на ложе, убранном красным бархатом и атласом. Его фигуру наполняло и обволакивало зеленоватое свечение, лучившееся из тела и создававшее вокруг купол с зыбкими колеблющимися очертаниями.
— Возьми свой нож и брось в меня, — отрывисто приказал Альвис.
Рука Кезона дернулась и медленно поползла к ножнам. Потом замедлилась и остановилась совсем.
— Ну же! — выкрикнул отшельник. — После всего ты стал пацифистом?
— Не совсем, — ответил Кезон. — Просто сохраняю за собой возможность иметь собственное мнение.
Альвис вздохнул.
— Я лишь хотел показать тебе суть проявления воли человека. Его энергетика, сконцентрированная на чем-то вне тела, может изменять законы мироздания, подчинять себе все и вся внутри круга своего влияния. И с развитием этого умения круг твоей Силы будет расширяться и поглощать в себя предметы, людей. Все, попавшие внутрь зоны эманации твоей воли, станут подвластны тебе. Безраздельно.
— Я не уверен, что желаю этого.
— Ха. Это говорит человек, еще месяц назад клявшийся себе, что утопит Баркид в огне своей мести?
— У меня с тех пор сформировалось иное мнение о первопричинах событий, связанных со мной.
— Ты поделишься им со мной или предлагаешь прочесть твои мысли?
— Попробуй.
