Владимир Добряков - Глубокая разведка
— И насколько все это соответствовало тому, что было на самом деле? И было ли это в действительности?
— Было. Все так и было… Только на той развилке я разделил отделение. Сам пошел по правому ходу, а пятерку послал по левому. Когда слева завязалась перестрелка, мы вышли бандитам в тыл, и я заглушил пулемет гранатой. Но двое ребят погибли.
— А мог ты тогда сам пойти налево?
— Мог. Я тогда долго колебался, куда пойти самому.
— Все ясно. Если бы ты тогда пошел налево, то мог бы оказаться в числе тех двух. Что у тебя сейчас и произошло. Ну а у тебя, Наташа, что было?
— Да ничего особенного, — с неохотой отвечает девушка.
— Что значит «ничего особенного»? Где-то ведь тебя носило, как и нас всех.
Наташа вздыхает, долго смотрит на Анатолия и, наконец, решившись, рассказывает.
НаташаЯ училась на втором курсе. Был декабрь, воскресенье. В училище ехать было не надо, с подружками я ни о чем не договаривалась, а с Толей отношения у меня тогда были чисто приятельскими. Поэтому в этот день я никуда не собиралась. Хотела просто отдохнуть, позаниматься, почитать, посмотреть телевизор.
Но не успела я позавтракать, как все мои планы рухнули. Зазвонил телефон. Мама взяла трубку, ответила, поздоровалась с кем-то, немного поговорила и позвала меня:
— Тебя старый друг спрашивает.
Старым другом оказался Дима Виноградов. В прошлом году он окончил военно-морское училище подводного флота и уехал служить в Заполярье. Сейчас он приехал на несколько дней в Москву.
— Ты чем сегодня занята? — спросил он, после того как мы обменялись приветствиями.
— Ничем особенным, отдыхаю.
— Тогда отдохнем вместе. У меня сегодня тоже свободный день.
Я немного подумала и согласилась. Дима всегда мне нравился. К тому же он, в отличие от многих других парней, никогда не хамил, не делал пошлых намеков и, даже подвыпив, что с ним случалось крайне редко, не стремился форсировать события. Вообще он вел себя всегда очень достойно и корректно. Недаром он стал военным моряком. Папа мне говорил, что моряки и летчики — это высшая каста военного сословия.
Мы договорились о времени и месте встречи. Я немного позанималась и стала облачаться. Именно облачаться. Папа осенью получил крупную премию и сотворил мне роскошный гардероб. «Ты теперь студентка Бауманки и должна выглядеть респектабельно», — отметал он мои возражения.
Я надела тонкий голубой свитер с серебряным отливом, сарафан из синей замши и голубые колготки. Сверху надела серо-голубую шубку с капюшоном. Обулась в красные сапожки, отделанные рыжим мехом. Наряд довершили белые кожаные перчатки. Шапок я никогда не носила, подбирала всегда одежду с капюшоном.
Мы с Димой встретились у метро «Сокольники». Его я узнала издалека. Высокий офицер в черной морской шинели сразу выделялся среди окружающих. Меня же он издали не узнал и только в последний момент понял, кто к нему подошел.
— Ну, Натали, ты изменилась!
— В какую сторону?
— В лучшую. Стала взрослее, достойнее и еще прекраснее.
— Ты тоже изменился. Раньше ты воздерживался от избитых комплиментов.
— Времена меняются, и мы тоже меняемся. Тем более как можно удержаться от комплиментов при виде такой блистательной особы? Позвольте предложить, прелестная, вам руку?
— Ах, не блещу я красотой, и потому не стою рыцарской руки, — ответила я в тон ему словами из «Фауста».
Мы пошли по аллеям. Дима изложил мне программу дня, и я ее одобрила. Мы погуляем по парку, пообедаем в ресторане и сходим в театр. Дима словно знал, что я не откажусь, заранее запасся билетами и заказал столик.
Падал легкий снег. Мы гуляли по парку. Дима угощал меня мороженым, рассказывал о своей службе и требовал, чтобы я больше рассказывала о себе. Его-то слушать было интересно, а что могла рассказать я? Я замечала, что почти все, кто попадался нам в парке, обращали на нас внимание, Дима это тоже заметил. Я считала, что это из-за него, он утверждал, что из-за меня.
Начало смеркаться, и мы поехали в ресторан. Там на нас тоже заглядывались, и это было не всегда приятно. Какой-то кавказский тип лет сорока с лишним направился было к нашему столику, явно намереваясь пригласить меня потанцевать. Но, наткнувшись на взгляд Димы, на полпути остановился, стушевался и сделал вид, что ему нужно было в туалет.
Дима рассказал мне, что его назначили на новый, только что прошедший испытания корабль. Служба на этом корабле будет очень интересная и перспективная. Года через три он станет штурманом, а оттуда прямая дорога в командиры корабля.
— Вот только плохо служить, когда тебя никто не ждет на берегу, — вздохнул он.
Я сделала вид, что не поняла этого прозрачного намека. А Дима начал расписывать мне красоты Заполярья. Какие там прекрасные белые ночи! Куда там до них Ленинграду! В принципе там не «одна заря сменить другую спешит», а вообще ночей нет.
— Но сейчас-то там как раз наоборот, дней нет, — возразила я.
— Зато там сейчас есть северное сияние! Ты его когда-нибудь видела? Нет! Столько лет прожила, и зря! Увидеть северное сияние, и можно спокойно умирать. Ничего прекраснее все равно не увидишь.
— Что-то ты не больно-то похож на покойника, — засмеялась я.
Из ресторана мы поехали в театр. После спектакля мы на такси приехали к нашему дому (Дима раньше жил в соседнем). Там мы долго стояли во дворе. Я ловила перчаткой снежинки и любовалась ими, а Дима слизывал их языком и уверял, что они, полежав у меня на ладони, приобретают особый, ни с чем не сравнимый вкус. Но в конце концов мы достоялись до того, что порядком замерзли, и я пригласила Диму к себе. Мне показалось, что он ждал этого приглашения и с радостью согласился.
Мама очень обрадовалась и сразу побежала хлопотать с чаем. А мы с Димой прошли в мою комнату и там разделись.
— Замерзла? — спросил Дима, когда я сняла перчатки и шубку.
— Не очень. Ноги только застыли.
Дима усадил меня в кресло, снял сапожки и стал растирать мне ступни ног. За этим занятием его застала мама, когда принесла нам поднос с чаем. Дима, смутившись, поднялся, а мама загадочно улыбнулась, поставила на стол чай и сказала:
— Чаевничайте, грейтесь. Не буду вам мешать.
Едва мама вышла, как Дима снова опустился передо мной на колени и подставил свою ладонь под мои ступни. Другой ладонью он гладил мои ноги от пальцев по подъему и до колен. Мне было так необычайно хорошо, что я была бы не прочь, чтобы он делал это вечно.
— Наташа, — вдруг сказал он, — поехали со мной.
— Куда?
— В Заполярье. Конечно, не просто так. Выходи за меня замуж.
Я, конечно, весь вечер ждала чего-то подобного. Но я никак не ожидала, что это прозвучит так просто и неожиданно. Я молчала. Просто не знала, что в таких случаях надо отвечать.
— Ну, что ты молчишь? Согласна?
— Дим, это как-то вдруг ни с того ни с сего… Выходи замуж, и все тут. Мы с тобой даже в женихах с невестой не походили.
— Это ты не ходила. А я все время, пока учился и служил, о тебе думал. Думал, вот Наташка подрастет и станет моей.
Я снова замолчала. Возразить мне было нечего. А Дима приподнял мои ступни чуть повыше, припал щекой к подъемам ног и снова спросил:
— Так ты согласна?
— Да, — чуть слышно и неожиданно для самой себя ответила я и добавила, уже громче: — Да! Да! Да!
Дима подхватил меня на руки, начал носить по комнате и без умолку рассказывать, как мы чудесно будем жить, как будем любить друг друга, какая прекрасная у нас будет семья, какие будут дети, как нам все будут завидовать. Мне казалось, что он сам не ждал от меня такого быстрого и решительного согласия и слегка обалдел от радости.
А я, я была в таком состоянии, что если бы Дима сейчас начал раздевать меня, я не только не стала бы противиться, но и сама помогла бы ему. Но он что-то не торопился с этим. Продолжал носить меня на руках, целовал в лоб, нос, глаза, щеки, шею и губы и говорил, говорил, говорил. Тогда я решила сама проявить инициативу, нащупала сзади «молнию» сарафана и начала ее расстегивать. Но Дима остановил меня:
— А вот этого пока не надо.
— Почему? — удивилась я.
— Не будем торопиться. Я хочу, чтобы наша первая брачная ночь стала действительно первой. Чтобы мы ждали ее, как высшей награды. Согласна?
Такое я услышала впервые и, признаться, была поражена. Я словно увидела человека с другой планеты. Дима повернулся ко мне новой, неизвестной доселе чертой своего характера. Я не знала ни одного молодого человека, который в такую минуту, когда девушка сама предлагает себя, отказался бы, проявил такую выдержку.
— Согласна, — прошептала я.
— Я улетаю через пять дней, — сказал Дима. — У меня два билета до Мурманска.
— Вот как? Ты что, был так уверен, что я соглашусь?
— Разумеется. Летим вместе.
