Олег Будилов - Далекие острова. Трилогия (СИ)
Муки и лейтенант Мас мучились от морской болезни. Я несколько раз к ним заходил.
Вообще я заметил, что от морской болезни чаще страдают молодые офицеры.
Судно трещало по швам. Капитан, не смотря на лихорадку, покинул каюту и отправился на мостик.
В кают-компании было тихо, Кос и Гат играли в шахматы, Бад и доктор сидели в баре, курили и пили вино, остальные разбрелись по каютам.
— Бокал вина, господин лейтенант, — предложил Бад, выглядел он плохо.
Стюард с готовностью поднял бутылку, но я попросил чашку чая и печенье.
Глядя, как я ем, Бад недовольно скривился.
— А я есть не могу. Комок к горлу подкатывает.
— Вам не надо пить, — сказал Сол.
— Мне от вина лучше, — ответил Бад.
— Ступайте в каюту и полежите, — не сдавался доктор, — в горизонтальном положении подвижные внутренние органы не смещаются по отношению к диафрагме.
— Меня сейчас стошнит, — заявил Бад, отставил бокал и быстро вышел.
— Аси тоже плохо, — не оборачиваясь, сообщил лейтенант Гат. Он задумчиво разглядывал доску, держа в руке белого коня.
— Доктор! Расскажите нам, от чего случается морская болезнь? — попросил Кос.
— От качки, — просто ответил Сол.
Я еще немного посидел с ними, допил чай и пошел к себе в каюту. В иллюминатор я старался не смотреть. Шторм меня не пугал, но разглядывать крутые валы было неприятно.
Я взял набор для письма, папку с документами об экспедиции Толя, и удобно расположился за столом. Я вглядывался в групповую фотографию. Рядом с адмиралом несколько офицеров маленького роста. Один вроде бы похож на корабельного доктора. Качество снимка оставляет желать лучшего. Среди офицеров Красного дракона офицера по фамилии Пор не было. Капитан из разведки сказал, что брат доктора служил артиллеристом. Он явно дворянин, значит брат офицер. Сменил фамилию? Зачем? Или брат не родной. Например, сводный или двоюродный.
На чистом листе я написал сверху «Красный дракон», а прямо под ним составил список офицеров служивших на крейсере. Три имени я обвел жирным кружком. Это были моряки, заподозренные в ереси. Никаких данных о них у меня не было. Все родом с одного острова, примерно одного возраста. Можно было предположить, что они вместе учились в академии, не обязательно на одном курсе, но познакомились там. Название острова мне не о чем не говорило, но он находится на востоке, а у доктора Пора восточный акцент. Я еще раз обвел кружок, отделяя трех человек от остальных.
Внизу листа, слева, я написал имя пропавшего адъютанта, соединил его с кружком и поставил знак вопроса.
Виновны или нет?
Под именем адъютанта я записал в столбик:
«Несчастный случай»
«Самоубийство»
«Убийство»
Напротив, трех фамилий, заключенных в кружок, я вывел «Верю» и поставил знак вопроса. В перо попала соринка и знак получился жирный и не ровный. Я протер перо и отставил набор для письма.
С детства я любил все непонятное и загадочное, я мог раздуть целую историю из обрывка записки или случайно услышанного слова. С годами моя тяга к загадкам утихла. Языческие боги аборигенов, ритуальное убийство на корабле, об этом очень хорошо рассуждать на суше в уютном светлом доме, сидя у камина и попыхивая любимой трубкой, но в океане, на борту военного корабля, все это кажется бредом сумасшедшего.
В походе все пьют и адъютанты, оказавшиеся на борту без непосредственного начальника, не исключение. Мог и за борт свалиться. Я посмотрел на беспокойный океан и поежился. Папка потерялась? Так вообще нет никаких доказательств, что она была. А может и была, только ничего важного в ней не было, и лежит она сейчас где-нибудь в адмиралтействе, а в ней докладная о том, сколько стеклянных бус обменяли на фрукты.
Во всей этой истории меня волновал только один вопрос, почему Толь отослал адъютанта, доверенное лицо. Если я узнаю ответ, все сразу станет на свои места. Была папка или нет, уже не важно. Адъютант сам по себе послание. Адмирал отправил его домой и тем самым, подал мне сигнал. Но расшифровать его пока не получается.
Я сложил листок пополам, разорвал его на множество частей и выбросил в корзину для бумаг.
«Адмирал, адмирал, что с тобою?» — пропел я строчку из детской песенки.
На обед подавали кислый суп из красных водорослей, соленую селедку, салаты, и жареного окуня.
К столу вышли не все. Морские офицеры были серьезны и деловиты, они быстро поели и ушли на вахту.
— Что это с нашим поваром? — спросил Бад, нехотя ковыряясь ложкой в тарелке с супом, его обычно хороший аппетит испарился, — не суп, а отрава какая-то.
— При качке лучше всего есть кисло-соленые продукты, — ответил корабельный врач, — это я распорядился. Вы ешьте, ешьте, Вам лучше будет.
Бад скривился и отложил ложку.
— Я лучше пойду, лягу.
— Ненавижу шторм, — глядя в след уходящему Баду, сказал лейтенант Жен, — один раз тонул на яхте, едва спасся. Надеюсь, за нас сейчас кто-нибудь молится.
— Молится? — резко спросил доктор Пор, — верите в силу океана?
Жен повернулся к нему, — а Вы нет?
— Я врач. Я верю в человека, в мышцы, кости и мозги.
— Мозги Вы назвали в последнюю очередь, — задумчиво сказал Сол.
Корабельный доктор презрительно фыркнул, закурил папиросу и отвернулся.
Чем ближе мы подходили к Дикому острову, тем тревожнее мне становилось. Я плохо спал, стал много есть и пить. Коньяк, который подарил Турд, давно закончился и я взял в баре сразу три бутылки. Пил я в одиночестве, перечитывая снова и снова материалы об экспедиции Толя и рассматривая походные карты. Книгу Аси я прочел несколько раз и не могу сказать, что аборигены стали мне понятней и ближе.
— Что с Вами Бур? — спросил доктор, — Вы плохо выглядите.
Мы сидели на диване в кают-компании. Сегодня здесь собрались почти все офицеры, не занятые на вахте, даже капитан пришел. Стюард принес коньяк.
— Не могу спать. Засыпаю в полночь, просыпаюсь в пять утра и больше не могу уснуть.
— Вам надо больше гулять. Хотите дам Вам успокоительное?
Я отрицательно покачал головой.
— Не хочу.
Вошел ученый, заказал себе вина и сел на свободный стул рядом с лейтенантами Таром и Женом. Он старался держаться ближе к младшим командирам. Они, не сговариваясь, приняли его в свою компанию.
Мы уже виделись за завтраком, но я сказал, — Добрый день, Аси.
Ученый повернулся и с достоинством поклонился.
— Добрый день супер-лейтенант, добрый день господа.
— Прочитал Вашу книгу об острове. Очень интересно.
Аси оживился и пересел поближе ко мне.
— Вы, правда, прочитали? — видно было, что ученый польщен.
— Правда. Но есть один вопрос. Я не очень понял, какова структура власти у аборигенов, кто кому подчиняется, кто у них главный?
— О, — Аси всплеснул руками, — это очень непростой вопрос. Видите ли, меня больше интересовали обычные дикари, которые приходили в лагерь, их реакция на наше появление на острове, их внешний вид и привычки.
Несколько офицеров подошли ближе, их явно заинтересовал разговор.
— Ну, а вожди? Служители культа? Они же наверно во что-то верят?
Доктор напрягся и бросил на меня испуганный взгляд. Не знаю, зачем я решился на провокацию. Последнее время нервы были не в порядке, и мне захотелось немного прояснить ситуацию.
— Да-да. Жрецов я видел. Они приходили в лагерь, но ни с кем не разговаривали, ходили, смотрели, потом ушли к адмиралу и просидели у него несколько часов.
— А Вас не пригласили? — удивился я, — Вы же летописец экспедиции.
Аси развел руками, — Увы. Я оказался недостоин такой чести.
— Нет, — сказал Бад, — жрецы — это не интересно. А вот скажите мне, наш ученый друг, есть ли на острове красивые барышни, чтобы и задница была большая и грудь упругая?
— Великий океан, — пробормотал доктор.
Аси растерялся.
— Вообще, островитянки интересные, они худые, очень подвижные и насколько я могу судить, сильные. Они знаете, берут такие большие корзины с овощами и….
— Кто о чем, а моллюск о раковине. Перестаньте, Бад, смущать нашего ученого друга, — беззлобно сказал я, — найдем мы Вам барышню с пышными формами, дочку какого-нибудь вождя.
— Нет, что Вы, — воскликнул Аси, — дочери вождя в лагере не появлялись, только простые островитянки.
— Эх! Жалко, что Вы при встрече со жрецами не присутствовали, — продолжал я гнуть свою линию, — может быть, что-нибудь интересное узнали бы. Вдруг они красивых девушек приносят в жертву, тогда бы лейтенант Бад их всех спас и увез с собой в столицу.
Кто-то рассмеялся, кто-то поддакнул. Я смотрел на морского артиллерийского лейтенанта и корабельного врача. Лейтенант молчал, и казалось, не участвовал в общем разговоре, он с отсутствующим видом, макал печенье в вино и ел. А вот доктор вел себя странно. Его маленькое острое личико оживилось. Он словно хорек хищно ощерился, показав ровные белые зубы. Это было похоже на улыбку, но его глаза оставались серьезными.
