Роман Глушков - Свинцовый закат
Метров через сто заметно посвежело, но идти в мокром комбинезоне все равно было зверски неудобно. Спустя еще немного мы покинули зону выпадения осадков – это стало понятно по царившей здесь сухости и отсутствию фиолетового тумана. Компаньон повторил забор воздуха и, когда мы вышли на северную опушку леса, снял противогаз.
– Эту дрянь изобрели в Штатах, – пояснил Кальтер, пристегивая маску к комбинезонному зажиму и утирая взмокшее лицо. – Особый химический состав, который сначала распыляется в атмосфере, а затем, быстро впитав влагу, превращается в высокотемпературный токсичный коктейль. Отсюда и двухсотградусный дождик, и ядовитые испарения. А как этот раствор остывает, так за пару минут бесследно нейтрализуется. Два года назад в Ираке один мой сослуживец едва не угодил под «Хотрейн». Тогда американцы распыляли его в окрестностях Тикрита, выкуривая мятежного шаха Хафиза из его логова.
– Не помню, чтобы об этом говорилось в новостях, – заметил я, вдыхая полной грудью первые глотки прохладного воздуха и созерцая открывшуюся с опушки Рыжего Леса панораму. Отсюда до юго-западной окраины Припяти оставалось не более трех километров. Чуть левее, за редким березняком, находились корпуса радиозавода «Юпитер», за ними виднелся неровный ряд плоских крыш городских многоэтажек, а прямо у нас на пути торчала каланча пожарной части. Ее главное здание и гаражи также просматривались сквозь лесок, и как только мы до них доберемся, то можно считать, что достигли Припяти.
Сильный удар, лязг и гул раздались у нас за спиной столь внезапно, что я от неожиданности аж присел, а майор вскинул винтовку и нацелил ее на оставшуюся позади радарную станцию. Раскатистое эхо прокатилось и стало затухать над опустевшими от мутантов землями. Лишь гул, напротив, с каждой секундой все нарастал. Что-то огромное, рассекая небеса, стремительно летело над Рыжим Лесом в нашем направлении. И это нечто было покрупнее ракеты «Хотрейна».
Значительно крупнее…
Глава 10
Не сговариваясь, мы с Кальтером припустили через поле прочь от опушки, чтобы стена сосен не загораживала от нас торчащую над ними вершину холма. Такой гром и скрежет могла издать лишь разрушающаяся железная конструкция огромных размеров, и я почти не сомневался, что вот-вот увижу, как падают знаменитые на всю Зону антенны радарной станции… Но что это за махина несется по воздуху? Неужто падающий самолет с заглохшими двигателями, который и зацепил брюхом антенные верхушки?
– Ложись! – скомандовал майор. Он бросился бежать чуть раньше меня, так же раньше обернулся и потому первым выявил источник стремительно приближающегося шума.
Давно уяснив, что приказы Тимофеича лучше не обсуждать, я без вопросов плюхнулся на траву вслед за компаньоном. А в следующий миг над нами пронеслась большая тень. Только это оказался не самолет и не вырванное из земли дерево, полетом которого меня уже нельзя было удивить. Стальной обломок, похожий на опору высоковольтной ЛЭП, грохнулся на поле в сотне метров впереди нас, взрыл дерн и разлетелся от удара на несколько фрагментов. Самый крупный из них кувыркнулся в воздухе и, вонзившись в землю под углом, стал напоминать издали покосившийся могильный крест. И на этом кресте, кажется, был кто-то распят, причем вверх ногами. Но явно не мутант – разодранный и залитый кровью комбинезон на прикованной к обломку жертве выдавал в ней сталкера.
Больше ничего на наши головы не низверглось, и мы, поднявшись на ноги, пробежали еще немного, пока наконец отчетливо не увидели вершину холма и все, что на ней происходило.
Нет, антенный комплекс вовсе не развалился, в чем только что хотело убедить меня мое разыгравшееся воображение. Обрушившийся на него удар снес лишь половину крайней башни – той самой, на которой сидел вражеский «творец погоды», а верхушки двух соседних антенн…
Невероятно! Нет, мне не почудилось: они действительно были перекручены между собой, как витая двужильная проволока! И более того – продолжали скручиваться с душераздирающим скрежетом! Отчетливо слышалось, как на деформируемых конструкциях лопаются перемычки, а сами они сплетаются все туже и туже, становясь практически единым целым – этакой уменьшенной модернистской копией Вавилонской башни.
Вершина разорванной пополам антенны валялась сейчас поблизости от нас вместе с пристегнутым к ней стрелком. Его страховочный пояс выдержал каскад исполненных верхолазом не по своей воле трюков. Чего нельзя было сказать о нем самом. Целые кости в его изувеченном теле можно было, наверное, пересчитать по пальцам. Если, конечно, сначала вы не поленитесь отыскать эти кости в кровавом месиве, которое сейчас представляло собой вражеское тело. Оно не распадалось на части лишь благодаря прочному сталкерскому обмундированию, удерживавшему его, как пирожок начинку. Кровь лилась из всех имеющихся в комбинезоне летуна прорех, а его болтавшаяся на свернутой шее голова напоминала полураздавленный арбуз – сплющенный, лопнувший, с торчащей из трещин мякотью, но пока не рассыпавшийся на куски.
Однако, несмотря на истерзанный вид мертвеца, можно было опознать, что перед нами – боец полковника Черепанова. Кто именно, неизвестно. Но шеврон «Буяна» на рукаве вражеского комбинезона не давал усомниться в том, что на станции засели все-таки не монолитовцы, а раскольники. А в целом и покойник, и прилетевший с ним по воздуху обломок антенны, и воцарившийся на холме хаос служили визитной карточкой другого нашего врага, с которым мы лоб в лоб еще не сталкивались.
– Скульптор! – стиснув кулаки, проговорил я. – Да что это за тварь такая? Неужто ему сейчас работы мало, раз он решил за Черепа взяться?
Земля под ногами дрогнула, а за холмом вздыбилась к небесам гигантская стена пыли, протянувшаяся с запада на восток почти на полкилометра. Можно было подумать, что тот участок леса подвергся обстрелу из ракетно-залпового орудия или бомбардировке с воздуха. Вместе с пылью ввысь взметнулись каменные глыбы, вырванные с корнем сосны и множество мертвых тел. Я вперился в бинокль: нет, человеческих среди них вроде не заметно, хотя поди разберись в такой мешанине. Скульптор шествовал по Зоне, выкашивая все живое направо и налево, и теперь этот монстр возвращался на север. Туда же, куда направлялись мы. Худшего попутчика сыскать было нельзя.
Раскольники, коих я так надеялся узреть воспарившими в поднебесье, были пока живы-здоровы и попирали ногами земную твердь, что, разумеется, не доставило мне радости. Разве только я мог утешиться, злорадно глядя, как выжившие головорезы Черепа спасаются бегством, улепетывая в панике по склону холма в Рыжий Лес. Несмотря на понесенные потери, «буянов» все еще было довольно много. «Двадцать три плюс-минус двое», – успел сосчитать зоркий Кальтер, когда эта бегущая шайка промелькнула в поле нашего зрения. Определить, жив ли ее вожак, Тимофеичу не удалось. Но я предполагал, что раз наши преследователи до сей поры не повернули вспять, значит, Борис все еще стоит во главе своего войска. В противном случае я сомневаюсь, чтобы у раскольников хватило энтузиазма гоняться за нами по этим проклятым землям. Вряд ли пришедший на смену Черепу новый лидер стал бы жертвовать бойцами ради глупой мести за своего предшественника и его алчного братца. По крайней мере, других таких маньяков, как полковник Черепанов, я в «Буяне» не знал.
– Не уверен, что раскольники задержатся в лесу, – сказал майор, пронаблюдав, как враги чуть ли не кубарем скатываются с холма и исчезают среди сосен. – Нам тоже будет нелишне поторопиться. Надо до темноты найти себе в Припяти укромный уголок, где можно затаиться и пересидеть до завтрашнего вечера. Или, на худой конец, хотя бы ближайшую ночь. Двинули!..
Между Рыжим Лесом и росшим на южной окраине города редким березняком раскинулось широкое поле, вытоптанное прошедшей здесь недавно волной мутантов. Раньше, когда мне доводилось пересекать его, высокая, почти в рост человека, трава позволяла двигаться пусть медленно, зато почти незаметно. Теперь же мы были отовсюду видны, как на ладони. Единственной нашей защитой оставались кочки, ямки да редкие клочки непримятой травы, за которыми можно было в случае чего спрятаться. Правда, при условии, что мы первые заметим врага. Но если глазастее окажется он, прятки нас не спасут и придется принимать бой в открытом поле. Что ни мне, ни Кальтеру не сулило никаких перспектив.
Не останавливаясь, я включил ПДА и перво-наперво проверил связь с Баром. Она отсутствовала, что, в принципе, было нормально – такое в центре Зоны случалось и раньше. Затем я открыл карту и изучил все нанесенные на нее предупредительные метки. Ими я и прочие ходившие в Припять долговцы регулярно фиксировали как аномалии, так и места, где могла таиться потенциальная угроза. Через полкилометра мы должны были наткнуться на «пепельницу» – примерно ар рыхлой серой почвы, ступив на которую человек начинал необратимо высыхать до состояния сигаретного пепла, причем не весь сразу, а постепенно, начиная с ног и выше. Лично мне такую кошмарную смерть наблюдать не приходилось, но судя по рассказам – мерзкое зрелище. Самая жуть состояла в том, что жертва «пепельницы» абсолютно не чувствовала боли, и до тех пор, пока у сохнущего заживо человека работало сердце, он наблюдал собственную смерть, находясь в полном сознании. Короче говоря, не приведи вам Господь сунуться в эту гуманно убивающую аномалию. По мне, так уж лучше вытерпеть перед смертью сильную, но кратковременную боль, нежели перед этим пару часов сходить с ума, наблюдая, как твое тело безболезненно превращается в прах и развеивается по ветру.
