Мари Лу - Легенда
Но солдаты останавливаются на полпути к моей камере. От удивления поднимаю голову. Мы стоим перед одной из виденных мной ранее комнат, с окошками из чистого стекла. Камера для допросов. Я сжимаю зубы. Вот оно что. До казни они хотят выжать из меня больше информации.
Из наушников одного солдата доносятся помехи, а затем чей-то голос. Солдат кивает. Убирает руку от уха и указывает на камеру.
— Вводите его, — говорит он. — Скоро придет капитан.
Проходят минуты, я жду. У двери стоят солдаты, безразлично смотрят перед собой, невозможно понять, о чем они думают.
Эта камера должна быть более или менее звуконепроницаемой… но я все равно слышу отрывистые пулеметные очереди, далекие крики, исходящие откуда-то снаружи.
У меня сжимается желудок. Наверняка патрули открыли по собравшимся на площади огонь. Неужели они умирают из-за меня? Неужели это я отправил их на смерть?
Проходит еще некоторое время. Выстрелы становятся редкими, а потом и вовсе затихают. Теперь я слышу лишь тишину. Жду. Веки тяжелеют. Больше всего мне хочется свернуться калачиком в углу камеры и заснуть.
Наконец в коридоре раздаются шаги. Мое сознание вновь оживает. Дверь открывается, и на порог ступает молодой человек с короткими темными волосами, которые падают ему на глаза. С головы до ног он одет во все черное. На плечах — серебристые эполеты. Другие солдаты щелкают каблуками.
— Смирно!
Человек жестом отдает команду «вольно». Теперь я узнаю его. Это тот ублюдок, который застрелил мою мать. Джун упоминала о нем. Томас. Должно быть, его прислала командир Джеймсон.
— Мистер Уинг, — обращается ко мне Томас, подходя ближе и поправляя перчатки. — Какое удовольствие встретиться с вами лично. Я уже стал беспокоиться, что такого случая мне не представится.
Я заставляю себя промолчать.
— Хочу задать вам несколько вопросов. Мы предпочитаем, чтобы все прошло хорошо, но, конечно, при неблагоприятных условиях наша встреча может стать несколько неприятной.
Не дожидаясь ответа, Томас достает из-под плаща маленький серый пульт управления и направляет его на пустую стену камеры.
На ней появляется изображение. Какой-то полицейский отчет с фотографией незнакомого мне парня.
— Это широко известные Патриоты, — поясняет Томас. — Можете сколько угодно отрицать связь с ними, но тем не менее пересекаться с ними вы могли и, возможно, поможете нам их найти. — Он бросает взгляд на фотографию. — Знаете этого человека?
Я мотаю головой:
— Никогда прежде его не видел.
Томас щелкает пультом. Появляется еще одна серия фотографий.
— А этого?
— Нет.
Еще фотография.
— Как насчет этого?
— Нет.
На стене появляется еще одно незнакомое лицо.
— Видели эту девушку раньше?
— Никогда в жизни.
Еще несколько незнакомых лиц. Томас меняет фотографии, не мигая и не оспаривая мои ответы. Пока мы продолжаем, я искоса наблюдаю за ним и понимаю: Томаса что-то беспокоит. И это никак не связано с Патриотами. Он держит меня здесь по иной причине.
Еще фотографии. Еще больше незнакомых лиц. Томас не оспаривает ни один из моих кратких ответов.
А потом на фотографии появляется лицо, которое я знаю. Мне приходится постараться, чтобы не выдать себя выражением лица. На нечеткой фотографии изображена девушка с длинными волосами — они длиннее той стрижки, которую помню я, — и бунтарской усмешкой на губах. Тогда у нее еще не было татуировки в виде виноградной лозы. Значит, Каэдэ из Патриотов.
— Никогда ее не видел, — отвечаю я.
Томас показывает мне еще несколько фотографий, затем выключает экран и поворачивается ко мне.
— Что ж, теперь, когда свои обязанности я выполнил, — говорит он, — перейдем к более интересной теме. Я ведь не могу проверить, говорите вы мне правду или нет, верно? Но все хорошо. На это я и рассчитываю.
Я прищуриваю глаза:
— Что ты хочешь?
— Что ж, если я не смогу добиться от вас честных ответов, я просто скажу своему командиру, что вы отказались с нами сотрудничать. И что мне пришлось принять некоторые меры. — Томас не улыбается, однако в его голосе слышится веселье. Он снимает с пояса тонкий нож. — У меня имеется разрешение делать все, что мне захочется, если только это не отправит вас обратно в больничное крыло, ведь мы не хотим расходовать на вас еще больше средств.
Сдерживать гнев я уже не могу. Когда Томас подходит ближе, я выгибаюсь и плюю ему в лицо.
Томас не раздумывает и с силой бьет левым кулаком в челюсть. Моя голова отклоняется назад. Из глаз летят искры.
— Возомнил себя звездой, да? — фыркает Томас. — Лишь потому, что ворвался в несколько зданий и строил из себя благодетеля уличного сброда?
Он снова бьет меня. Я чувствую во рту вкус крови. Тело дрожит от боли.
Томас хватает меня за воротник и притягивает так близко к себе, что я чувствую на щеках его дыхание. Он прожигает меня взглядом.
— Считаешь себя крутым парнем? У тебя хватило наглости целовать Джун… навязываться мисс Айпэрис?
Ах, так вот что его волнует! Похоже, Томас узнал про поцелуй. Я не могу сдержать улыбку, хотя лицо ломит от боли.
— Значит, поэтому я здесь? — спрашиваю в ответ. — Да, я заметил, как ты смотришь на эту девушку. Ты безумно хочешь ее, верно? Как жаль, что она не хочет тебя.
Томас наотмашь бьет меня по лицу.
— Закрой рот. Ты — крыса… хуже, чем крыса. И глупец, если хоть на секунду решил, что Джун увидит в тебе нечто лучшее.
Я смеюсь Томасу в лицо.
— Не умеешь достойно проигрывать, да? Давай я тебя успокою. Расскажу в подробностях о том поцелуе. Ведь больше тебе все равно ничего не светит, не так ли? — Мой голос становится громче, веселье уступает место гневу. — Надеюсь, это будет так же приятно, как убивать чужих матерей.
Томас хватает меня за шею. Его руки дрожат от злости.
— На твоем месте я был бы поосторожнее, парень, — выплевывает он. — Возможно, ты забыл, что у тебя есть двое братьев. Оба находятся во власти Республики. Следи за языком, если не хочешь, чтобы их тела лежали рядом с трупом твоей матери.
Прежде чем я успеваю ответить, Томас бьет меня коленом в живот. Мои глаза широко открываются, я пытаюсь вдохнуть. Вспоминаю Идена с Джоном и пытаюсь успокоиться, прогнать боль. «Будь сильным. Не дай ему сломить тебя».
Но Томас еще не закончил. Оставаться сильным, когда у твоего врага все карты на руках, проще на словах, чем на деле.
Джун
Этим вечером Томас уже полчаса стоит у меня под дверью и бормочет различные извинения за то, что швырнул меня на землю. Томас сожалеет, говорит, что не хотел делать мне больно, не хотел, чтобы я противилась приказам командира Джеймсон, не хотел, чтобы у меня были неприятности. Не хотел бросать меня на землю так сильно.
Я сижу на диване с Олли, слушаю извинения Томаса и смотрю перед собой в пространство. Не могу выбросить из головы пулеметные выстрелы. Томас всегда был очень дисциплинированным еще с тех пор, как они учились вместе с Метиасом. Метиас часто рассказывал мне истории тех дней. Однажды тренер поместил в центр спортивного поля предмет и попросил своих студентов как можно быстрее принести его, использовать все, что угодно, но перед этим пробежать по полю восемь кругов. Метиас, который всегда был нахальным умником, первый сошел с беговой дорожки и устремился прямо к предмету, не окончив восьми кругов. Тренер похвалил Метиаса. Солдат должен всегда следовать приказам, сказал он, кроме тех случаев, когда есть способ выполнить миссию лучше. Самое главное — это конечный результат. А средства… что ж, они могут быть разными.
Однако Томас продолжал бегать вокруг поля, пока не одолел все восемь кругов. Лишь после этого он направился к цели. Томас готов выполнять приказы сразу с места в карьер, однажды пошутил Метиас.
Сегодня Томас не сомневался ни секунды, сразу же послушался нашего командира. Он уничтожил людей так, словно это была привычная зачистка больных чумой или ночное дежурство на аэродроме. Разве плохо, что он точно следует приказам? А ведь именно за это я и жду извинений.
— Джун, ты меня слушаешь?
Я глажу Олли между ушами. На кофейном столике разбросаны дневники Метиаса и несколько фотоальбомов наших родителей. Я бросаю на них взгляд. Просматривать их еще раз нет сил.
— Ты понапрасну тратишь свое время, — отвечаю я Томасу.
— Пожалуйста. Позволь мне войти. Я хочу увидеть тебя.
— Увидимся завтра.
— Я зайду ненадолго, обещаю. Мне правда очень жаль.
— Томас, увидимся завтра.
— Джун…
Я стискиваю зубы.
— Я сказала, увидимся завтра!
Тишина.
Я жду еще минуту и, стараясь отвлечься, глажу Олли между ушами. Спустя некоторое время поднимаюсь и смотрю сквозь дверной глазок. Коридор пуст.
