Владимир Прасолов - По следу «Аненербе». Вангол-3
– Направо! Шагом марш!
Небольшая колонна с лошадьми и собаками быстро втянулась в густые заросли вдоль русла ручья. Сырохватов верхом на гнедом жеребце въехал в тайгу последним, замыкая движение. У самой опушки оглянулся. Палуба баржи была пустынна.
– Ничего, вы у меня еще попляшете…
Двигались, ориентируясь по компасу. Лейтенант получил маршрут на карте, которую ему передали в управлении НКВД от летчиков. Естественно, это был полетный маршрут. Сырохватов матерился про себя.
– Летать над тайгой – это не совсем то, чем по ней ходить…
Первый день шли, используя попутные, старые, уже заросшие лесовозные дороги. Когда места лесозаготовок кончились, Сырохватов отправил вперед дозор с собаками, они же, как могли, прорубали тропу в чащобах. Было жарко. Мошка тучами висела над людьми, выедая глаза, забивая рот при дыхании. Как и мошка, запах дегтя, пота и отборный мат висели над колонной. Шли медленно и к концу первого дня с непривычки, от усталости, люди еле волочили ноги.
Сырохватов остановил группу на ночлег, когда уже смеркалось, на берегу ручья.
Утром, после подъема, умываясь в ручье, он обратил внимание на то, что вода в нем почему-то странно-мутная. Догадка не заставила себя ждать.
Да это же… точно… по этому ручейку кто-то по-тихому золотишко моет! Сырохватова аж пот пробил – надо же, а?! На ловца и зверь бежит. Теперь надо их взять с песочком намытым. Вернуть стране золото награбленное. Обложить по-тихому и взять. А это мы умеем…
– Сержант Шемякин, ко мне.
Когда старшина прибежал, лейтенант позвал его за собой к ручью и показал на воду:
– Видишь? Что видишь, Шемякин?
– Воду вижу, товарищ лейтенант.
– Видишь, сержант, она мутная?
– Так точно, мутновата водица.
– Так вот, надо тихо и осторожно узнать, кто эту водицу мутит. Там, выше по течению. Взять их аккуратно, и все, что с ними будет, взять. Понял, Шемякин?
– Так точно, сделаем.
– Возьми проводников с собакой и человек пять надежных. Выйдете вперед, мы здесь подождем, чтоб не спугнуть. Возьмете – выстрелом просигналь, мы подойдем.
– У меня все надежные…
– Если беглые, не церемоньтесь с ними, нам лишние рты не нужны…
– Ясно дело, не впервой…
– Дай команду: пока костров не разжигать и не шуметь. Давай по-скорому. Возьмете золотишников, поощрение будет!
– Есть.
Прошло два часа, как сержант со своими людьми ушел. Внезапно с той стороны прозвучало несколько выстрелов. Сырохватов поднял группу и двинулся следом. Сержант Шемякин встретил его без особой радости на лице.
– Засекли они нас. Не успели их окружить, ну, один точно сиганул туда, вверх по ручью, ушел, сволочь. Остальных взяли, одного при попытке пришлось срезать, а этот вот раненый тяжело. Еще в сознании, но молчит, гад, плюется кровью, а молчит. Золото они мыли, но где кубышка – не колется, молчит, сука, пока…
– И уже не скажет, – увидев, как раненый, дернувшись, откинул голову с безжизненным уже взглядом открытых глаз, подытожил Сырохватов.
– Эх, зараза…
– Сержант, искать надо того, кто убег, искать…
– Так, это, собака за ним пошла, след взяла, и двое наших с ней, но уже часа полтора как тихо, не вернулись. Может, взяли его…
– Так или иначе, здесь все обыскать. А этого я сам пойду поищу.
Он ткнул пальцем в двоих стоявших в строю:
– Так, ты и ты, за мной! Остальным шмон здесь по полной программе навести. Сержант, землю ройте, искать, должно быть золото! Смотри, сколь они здесь перелопатили!
Поднимаясь вверх по ручью, Сырохватов по следам видел, что двое его конвоиров шли по следу собаки, пока она не свернула вправо вверх по склону. Туда же вели следы неизвестного, обутого в разбитые ботинки. Они пошли дальше по ручью, следы сапог четко отпечатались на суглинистой отмели. Наверное, здесь спустили с поводка овчарку, а сами направились вверх по руслу, надеясь обойти. Сырохватов пошел по следу беглеца. Вскоре на небольшой поляне, у огромного выворотня, обнаружил труп собаки.
– Вот сволочь, зарезал Альму. Опытный, гад. Она не раз зэков насмерть рвала… – сказал один из конвоиров.
– Где же наши? – спросил второй.
– Тихо! Зэк где-то здесь, недалеко… не мог он далеко уйти, он ранен.
Сырохватов тщательно, как опытный следователь, осматривал каждую травинку на месте, где была схватка.
– Так, ты, как тебя?
– Рядовой Ляшко.
– Ты со мной, а ты бегом к Шемякину, пусть все срочно выступают по нашим следам и отсюда вверх до перевала цепью. Там встречаемся. Все понял?
– Так точно.
– Бегом марш!
Сырохватов злился – все пошло не совсем так, как он хотел. Вернее, совсем не так. «Не на кого положиться, не на кого! Упустили, ничего, я его возьму».
Он прибавил ходу так, что конвоир еле за ним успевал. Чем выше, тем скалистее грунт, тем незаметнее следы. Вскоре лейтенант понял, что следов нет и он не может их найти. Почти на перевале, в распадке, он увидел тех, что пошли в обход. Оба лежали на земле в крови. У обоих в горле глубоко в сонной артерии сидели бритвенные лезвия. Их винтовки лежали рядом. Сырохватов огляделся; следовавший с ним конвоир Ляшко, увидев убитых, подошел к каждому, закрыл им глаза.
– Можно я его заживо на ремни пущу, а, товарищ командир?
– Можно, только где эта сволочь…
К полудню подтянулась вся группа. Прочесывание сопки ничего не дало. Двоих похоронили прямо здесь, на перевале. Выдолбили с большим трудом в скалистом грунте квадратную яму и положили туда обоих, братская могила получилась. Как на этой земле что-то растет… Сырохватов сидел у костра, когда к нему подошел сержант:
– Разрешите обратиться?
– Да.
– Товарищ лейтенант, я такое уже один раз видел. Точно так, лезвием в шею, большого начальника в лагере на Колыме завалили, прямо на праздничной трибуне, Первого мая. При всех. Так тогда виновного не нашли, а потом, через несколько лет, я узнал, стукачок один по пьяни слил. Это Пловец был, бывший военный, уголовник, за убийство сидел. Думается мне, что это его рук дело. Так лезвия метать, кроме него, мало кто может.
– Интересно, интересно, возможно, беглый этот и есть тот зэк. Тем более брать его надо, опасен он, только вот как? Он ранен, это точно, значит, далеко не уйдет. Куда же он отсюда пошел?
– Да тут, в какую сторону ни иди, сплошь тайга глухая.
– Если ранен, затаился где-то. Мы уйдем, он выйдет. Засада нужна. Непременно за золотом заныканым вернется. Ты же золото не нашел…
– Верно, товарищ лейтенант, не нашел, надо засаду там оставить. Вернется он за золотом, всяко разно вернется.
– Вот ты и останешься, двоих возьми, которые со мной были, и спускайтесь сейчас же. Идите осторожно и сидите тихо. Мы дальше пойдем, он это заметит, точно вернется. Возьмете – жилы из него рвите, но золото надо найти, понял?
– Понял.
Сержант с двумя конвоирами тихо ушел. Лейтенант построил группу перед могилой, произнес траурную речь и приказал дать залп в память убитым. Часа через два лейтенант повел группу дальше по маршруту. Главная цель экспедиции их ждала впереди.
– Слушай, Федор, я все думаю, что мне эта головоломка напоминает? – Вангол вытащил один из блокнотов, найденных у погибших немцев. – Вот тут. – Полистав страницы, Вангол остановился. – Смотри.
На листе, исписанном мелкой арабской вязью от руки, довольно четко был нарисован восьмиугольник с кругом в центре. Он был покрыт какими-то непонятными знаками, стрелочками, вынесенными за его пределы, за которыми следовали надписи.
– Да, знать бы, что здесь написано…
– Ну что, разобрались?
– Пока нет, но тут есть над чем подумать, присоединяйся, Яр.
Ярасим присел рядом и стал рассматривать картинку в блокноте.
– Вангол, скажи, это так важно для тебя – пройти через эту дверь? – спросил Ярасим, отложив в сторону блокнот.
Вангол с Федором, занятые очисткой изображений на каменном круге, враз повернулись к охотнику.
– А что, ты знаешь, как ее открыть?
– Знаю.
– И как?! – удивленно спросил Федор.
– Я спросил, ты не ответил, командир?
– Конечно важно, Ярасим, мы должны знать, что искали здесь фашисты. Может быть, это необходимо для нашей страны, необходимо для победы над врагом.
– Даже если то, что находится за этой дверью, так важно, входить туда не имеет никакого смысла. То, что находится там, принадлежит не нам, оно не может вообще принадлежать определенному государству или, скажем, человеку. По этой причине оно не может быть использовано кем-то. Оно принадлежит Богам. Я говорю об этом только потому, что сейчас мы еще можем повернуть назад. Если пройдем эту дверь, пути назад уже не будет. Но и это не главное, главное – то, что, если не будет пути назад, значит, о том, что там, больше никто все равно не узнает. Какой смысл в нашей гибели?
