Сергей Палий - Метро 2033: Безымянка
— И шмотки еще, — ввернул Хлебопашец, стрельнув глазками на прижимающего к груди рюкзак Ваксу. — Глянь, как щемит. У них в шмотье ценности. Не забудь, братишка, когда барыш делить станешь, — это я тебя навел...
Дальше тянуть нельзя. Если урод знает о перфокартах, то может разболтать — и тогда все наши потуги добраться до цели окажутся бесполезными.
Миска с остатками похлебки соскользнула у меня с коленки и со звоном грохнулась. Остывшее варево выплеснулось на шпалу. Курок «Стечкина» коротко хрястнул. Я резко оттолкнулся ногой от рельса и завалился набок вместе с колченогим стулом. Уже в падении нажал на спусковой крючок.
Отдача сильно толкнула в ладонь под неудобным углом, запястье дрогнуло, и кисть мотнулась в сторону. Вспышка озарила полумрак туннеля, грохот разбил виА севшее в смрадном воздухе напряжение на мириады звенящих осколков. Крошечные крупинки пороха обожгли щеку и висок, а отлетевшая гильза чуть не угодила в глаз — стрелять в полете навскидку способен либо ас, либо конченный балбес на кураже. На аса я не тянул.
Несмотря на крайне неловкий финт, пуля нашла цель. Выстрелом Хлебопашцу разворотило левый бок — то ли ребра, то ли селезенку. Его крутануло на сто восемьдесят градусов и развернуло к нам спиной.
Зря он сегодня не отяготился бронежилетом, зря. Помнится, при первой нашей встрече Ева предупреждала Хлебопашца: «Твой путь прямой и короткий». Так оно и вышло...
Двойной укус «Кугуаров» подтолкнул гопника вперед и оставил под лопатками пару лохматых дырок. Кровь еще не успела пропитать крепкую куртку, а Хлебопашец уже упал. Колени его подломились, будто их перерубили косой.
На миг воцарилась дребезжащая тишина. Я валялся на шпалах возле вяло горящей лужи керосина из разбившейся лампы и ждал ответного огня. Как гопники, так и малолетки могли в любой момент расстрелять меня наподобие мишени в тире.
Волчата скалились, пару дюжин черных зрачков следили за мной и за Евой, но без команды короля стая не рыпалась. Ну и нервы у этих детишек!
Компостер же и второй оставшийся в живых гопник с удивлением таращились на бездыханное тело своего главаря и, кажется, все еще слабо понимали, что произошло. У них в башке, наверное, парад веселых грибочков в самом разгаре.
— Вы же не станете стрелять в детей? — без эмоций осведомился Наколка.
Ева метнула взгляд через плечо, убеждаясь — караульные на месте и держат нас на прицеле.
— Мой путь пересекся с твоим случайно, — с нажимом сказала она. — Пропусти нас, и ни один из них не прервется.
Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, я приподнялся на локте и медленно согнул ноги в коленях, чтобы подняться. Вакса уже не сидел, а стоял, вжавшись в стену и продолжая крепко обнимать рюкзак. Да что же с пацаном такое, в конце концов? Не кисейная барышня, не первый раз в разборки с ним попадаем — сроду так себя не вел.
— Мы с волчатами живем на Безымянке, — повернувшись в кресле, произнес Наколка. Я только теперь рассмотрел у него в руках несколько тяжелых метательных ножей. — И если горожане всерьез решили бомбить местные станции, то в убежище нам не пересидеть. Нужно уходить вглубь и держать оборону. Не знаю, сохранит ли Эрипио власть, но ссориться с ним я не буду.
— Ты его здесь видишь? — резонно заметила Ева. — Нет. А мы здесь. И если я ухожу, значит, таков мой путь. Не мешай.
— Пока я не нахожу, что ты можешь предложить за вашу свободу.
— Жизни. Много жизней. Либо в плюс, либо в минус.
— В минус — понятно. А в плюс как? Детей мне нарожаешь?
— Сохраню имеющихся.
Наколка задумчиво поскреб кроссовкой о кроссовку.
— Я не понял... — растерянно пробормотал КомпосА тер. — Хлебопашца убили?
— Разуй зенки! — вскрикнул второй гопник. — Мертвее мертвого! Вы чо, волчары позорные...
Договорить идиот не успел. Рука короля волчат совершила короткое, но сильное движение, и последние слова гопника переросли в сипение — голосовые связки оказались перебиты вместе с артерией.
Из его горла торчала железная рукоять ножа.
Даже с моего места было видно, как Вакса содрогнулся и прижался спиной к бетону еще сильнее. Да уж, зрелище несимпатичное.
Когда говорливый гопник завалился рядом с Хлебопашцем, истекая кровью и выгибаясь в предсмертной агонии, а стая малолеток плотоядно заурчала, Компостер почесал в затылке и тупо повторил:
— Я не понял.
— Волыну скинь и вали отсюда, — посоветовал ему Наколка, поднимаясь с кресла и демонстрируя свое жилистое, татуированное тело. — Вали прочь и сдавайся в плен, наемникам пятки целуй. Еще хоть раз на Безымянке увижу, и волчата тебя съедят.
Стая шпаны шевельнулась, заухала и вытолкала осоловевшего Компостера обратно за дрезину, в сторону Спортивной. У меня сложилось впечатление, что этот упырь так и не понял: на самом ли деле замочили его дружков или это только привиделось в грибном угаре? Впрочем, овощу — овощное. Пусть тешится, что жив остался, и думает, будто страшных мультиков обсмотрелся.
— На чем мы остановились? — полюбопытствовал король волчат, вновь глядя на Еву исподлобья. — Кажется, ты говорила что-то про запутанные пути человеческие и арифметику жизней?
— Ценю иронию, — сухо ответила Ева. И вот теперь в ее голосе я почувствовал тот холод, который заставлял содрогаться и делать глупости. — А знаешь что...
Она продержала паузу чуть дольше положенного, вынудив Наколку совершить роковую ошибку и переспросить:
— Что?
Он потерял бдительность всего на миг, но этого хватило. Я уже был взведен, как пружина, потому что выражение «А знаешь что...» было нашей кодовой фразой. Мы об этом условились еще в самом начале наших встреч — на случай, если придется вместе выбираться из какой-нибудь передряги.
Готов-то я был готов, только вот не понятно, к чему. Я совершенно не представлял, что Ева предпримет в следующий момент. Ну не начнет же она, в самом деле, палить по толпе хоть и опустившихся до уровня хищников, но все-таки детей?
О, я плохо знал Еву! Она все-таки была сталкером, а не бункерской размазней и решила проблему гораздо изящнее...
— А вот что, — сказала Ева.
Рука выскользнула из-под накидки, и округлый цилиндр гранаты с глухим стуком шлепнулся в круг света.
Перекатившись с бока на бок, РГД-5 звякнула отжатой скобой о железный бок ближайшей керосинки.
— Грибы цветные, — обронил Вакса, отклеиваясь от стены. — Я ж говорил, что она дикая...
Я почувствовал, как ноги немеют и становятся непоА воротливыми, словно в щиколотки залили теплого парафина. Хорошо, что после выходки Евы никому не пришло в голову еще и пострелять — а то бы к двум трупам гопников мигом добавился еще десяток.
— Граната! — завизжала девочка с визором и шмыгнула за толпу. — Тикай!
Все дернули в разные стороны одновременно. Шпана в тот момент уже не напоминала волчат, а больше походила на стайку вспугнутых щукой рыбешек. Основная часть брызнула за дрезину, резонно используя транспорт как укрытие от осколков. Кое-кто втиснулся в не замеченные мною боковые проходы, некоторые просто бросились моськой в шпалы, Наколка в один прыжок перемахнул через костер, пустив фонтан искр, и скрылся за колонной возле стрелки.
Мы с Ваксой, как наскипидаренные, драпанули в противоположную сторону, петляя и стараясь скорее уйти с линий прямого поражения. И лишь Ева не сделала ни единого суетливого движения.
Двумя секундами позднее, уже лежа рожей в засохшем креозотовом пятне метрах в десяти от места предполагаемого взрыва, я краем глаза отметил, как она подходит к гранате, нагибается, поднимает ее и неторопливо убирает за пазуху. Огонь эффектно подсвечивал фигуру Евы, оставляя плавные контуры на внутренней стороне накидки, словно трафаретную аппликацию.
Мысли лихорадочно разъехались. В первое мгновение я решил, что уже рвануло, мои мозги размазаны по ближайшей рельсе, а соблазнительный образ Евы — последние осколки погибающего сознания. С другой стороны, крики и взвизги продолжали доноситься из всех углов туннеля, сквозь бахающий гул крови в ушах, а грохота взрыва все еще не было слышно. Даже если после смерти звуки лишь домысливаются, то уже пора бы...
Силуэт Евы, между тем, сместился. Она быстрыми шагами прошла от костра в нашу сторону и нависла над Ваксой, как ангел возмездия. Легонько пнула пацана ногой и спросила:
— Чего развалился? Решили же вроде привал не раньше Советской делать.
Какие занимательные глюки, оказывается, выдает умирающий мозг. Или... не глюки?
— Вставай, — обратилась Ева ко мне, теребя за плечо. — Детишки сейчас очухаются, бежать надо.
— А... — Я не нашелся что сказать, опасливо поднимая голову.
— Учебная, — пояснила Ева, поправляя мне налобник и улыбаясь. — Трюк работает безотказно, главное — убедить противника в своей решимости и подвести к мысли, что в любую секунду можешь выкинуть поганый фокус.
