Владислав Морозов - Медаль за город Вашингтон
В этот момент впереди нас наконец возникла дымящаяся точка – «элка» Зиновьева, на хвосте которой висел небольшой, разрисованный серо-зеленым камуфляжем прямокрылый штурмовик А-37 (тоже, видимо, добытый местными ВВС непонятно как и где). От всей души паливший по L-39 из своего встроенного «Минигана» – четко было видно, как трассы пуль зацепляют «элку», только калибр этих самых пуль был явно маловат, и оттого пилотируемый Зиновьевым «продукт социалистического содружества» все еще держался в воздухе. Чуть позади держался еще один «Дрэгонфлай», явно ведомый первого.
– Ну, милые, здравствуйте, – сказал Симонов, приникая башкой к прицелу. – Щас будет общее прогревание организма!
– Я «Моска», – сообщила в этот момент Кристинка. – В натуре, тут еще четверо. Теперь я их вижу. Странные какие-то. Попробую отвлечь их от «пчелок».
– Держись, «Моска», мы щас, – ответил я ей.
Как ни торопился Симонов, мы все-таки не успели. В момент, когда «Су-25» наконец завибрировал от огня четырех стволов встроенной и подкрыльевых пушек, «элка» Зиновьева вспыхнула и перевернулась кабиной вниз, после чего ее полет стал неуправляемым, переходя в падение. Видно было, как улетел фонарь кабины и выстрелило кресло катапульты.
Ведомого А-37 наш огонь буквально разодрал на атомы – маленький штурмовик исчез в облаке взрыва. В обрабатывавшего Зиновьева ведущего попало несколько меньше снарядов, но ему вполне хватило. От левого крыла оторвались какие-то куски, потом из сопел повалило пламя, а затем пилот А-37, решив не испытывать судьбу, катапультировался.
– Кто с чем к нам придет, тот от того и погибнет, – констатировал Симонов и спросил: – Надеюсь, наш героический штрафник остался жив. «Моска», ты где там?
– Киря, я тут, под вами, – доложила Кристинка. Голос у нее был несколько напряженный.
– «Чато», «Моска» на шесть часов левее вас, – доложила «Избушка». – «Майя» и «Вилли» уходят в зону ожидания!
– Вон она, – констатировал Симонов, опрокидывая «Грач» на крыло.
– И что это за хрень? – вырвалось у него через секунду.
Перед нами открылась следующая картина – серебристый «Мустанг» с красной звездочкой на киле висел на хвосте у более чем странного темно-серо-зеленого самолетика (размеры меньше чем даже у А-37, крыло с обратной стреловидностью, горб единственного движка сверху фюзеляжа, никаких номеров и эмблем). Хе-162? «Фольксягер», он же «Саламандер»? В 1945-м и даже чуть позже это был вполне перспективный аэроплан, вот только в воздухе его с конца 1940-х никто не видел. А тут они вдруг свалились на нашу голову, да еще и в таких количествах. Ну ни фига же себе! На хвосте у Дятловой висел второй «призрак из прошлого», а еще два однотипных агрегата держались позади, чуть выше них.
– «Моска», у тебя «Хейнкель» на хвосте! – сообщил я Дятловой.
– «Чато», чего-чего? – не поняла Кристинка. – Мужики, вы там чего курите?
– Эльфийский лист, – ответил Симонов. – Чего те непонятно? «Двадцатка», «мессер» справа, совсем как в кино. Давай, маневрируй энергичнее, я их буду глушить своим главным калибром!
– Шас-щас! – слышал я Кристинкин голос. – Ну иди сюда, мля!
Через секунду она дожала-таки того, кого преследовала. Пулеметные контейнеры под крыльями «Мустанга» замерцали вспышками. «Фольксягер» взорвался, вспучившись облаком обломков.
– Давай в сторону, подруга! У тебя на хвосте еще один «индеец»!
– Поняла!
После этого «Мустанг» выполнил классический в такой ситуации маневр – встал в крутой вираж. Сидящий на хвосте у Кристинки Хе-162, выстрелив несколько раз и не попав, тупо полез за ней, но его пилот явно не читал книжек и не рубился в компьютерные «леталки». «Хейнкель» был маломаневренен и имел скорость много больше «Мустанга». Я с удовлетворением наблюдал, как он наконец закономерно проскакивает вперед истребителя Кристинки. Та не растерялась, последовал доворот и точный огонь пулеметов – и противник потянул к земле дымный след.
В этот момент Симонов уже поймал в прицел вторую пару Хе-162 и прежде, чем они успели что-либо понять, вдарил по ближнему из них из всех точек. Тот красиво взорвался, а его напарник, поняв, что ему больше ничего не светит, на большой скорости спикировал вниз, явно имитируя падение.
– Последний уходит, – доложила «Избушка».
– Фу-у-у! – сказал Симонов тоном крестьянина после молотьбы, выравнивая самолет.
– «Чато», я «Майя», – услышал я в наушниках Машкин голос. – Сообщите, каковы наши дальнейшие действия?
– Спасшихся с «большого» подобрали?
– Троих. Четвертого нашли мертвым.
– Молодец, «Майя». Место падения «Раты» наблюдала?
– Да более-менее.
– Тогда идете туда и подбираете нашего человека, без разницы – живого или мертвого… Поняла?
– Вас поняла, выполняю.
– «Моска», сопроводи «пчелок» до места.
– «Чато», вас поняла, выполняю, – ответила Кристинка.
– Мы уходим или еще поболтаемся? – спросил я у Симонова.
– Горючка пока есть, повреждений нет, – ответил он. – Правда, снарядов мало, но ничего. Думаю, есть смысл покараулить девчонок, а то мало ли.
– Не возражаю, – согласился я и проверил окружающий радиоэфир. Там Эдита Пьеха по-прежнему разорялась про то, как «встретились в водах болгарская роза и югославский жасмин, с левого берега лилию в росах бросил вослед им румын» и «от Украины, Молдовы, России дети советской страны бросили тоже цветы полевые в гребень дунайской волны».
Эта песня помаленьку начинала меня доставать…
Мы нарезали круги в воздухе еще минут двадцать. Но никаких сюрпризов не было.
Потом я увидел идущую над самыми верхушками деревьев пару наших «Беллов», над которыми вился серебристый «Мустанг».
– «Майя» и «Вилли» задание выполнили! – доложила Машка.
– Жив? – спросил я.
– Когда поднимали, пульс был, – ответила Машка. – Сейчас без сознания. Так что скорее, наверное, жив, чем мертв.
– И то ладно, – сказал я и добавил: – Всем бортам! Идем домой! «Избушка», как сядем, сразу вырубай этот концерт по заявкам радиослушателей. Не забудь.
– Так точно, – ответил Георгиев.
Только когда наш «Грач» сел и отрулил к месту, откуда мы стартовали, и мы с Симоновым выбрались из кабин на щербатую бетонку, я понял, как устал за этот вылет.
Хотя я, по идее, ничего такого не делал, а летал фактически в качестве пассажира, мой комбез был мокрым от пота, шея совершенно онемела, а в голове все как-то плыло.
Едва мы вылезли из самолета, как к нам бросились механики донны Ларки. Подцепив штурмовик к грузовику с «водилом», они повлекли его на соседнюю стоянку, где предполагалось оперативно отстыковать «Грачу» консоли и, погрузив его на закрытый трейлер с мощной лебедкой, отвезти аппарат в другое место. По этой площадке не исключался «удар возмездия».
– Поздравляю, Кирилл Михайлович, – сказал я Симонову, снимая шлем. – За один-единственный боевой вылет ты стал асом-Покрышкиным.
– В смысле? – не понял тот, в свою очередь снимая шлем и расстегивая ворот комбинезона.
– По общепринятой во Вторую мировую методике человек, достигший пяти побед в воздушных боях, считается асом…
– А я здесь при чем? – удивился он.
– При том, что у тебя сегодня как раз пять побед – транспортник, F-16, два А-37 и непонятный «Хейнкель».
– Четыре, если по чесноку, – уточнил Симонов, явно что-то припоминая. – «Шестнадцатого» ракета задела, но как он «рухнул, объятый пламенем», мы не видели…
– Да ладно тебе, не мелочись. Транспортник в любом случае за три считается.
– Оно так, – согласился Симонов и добавил: – А интересно, кого все-таки завалил наш штрафник?
Я на это только пожал плечами.
Чуть позднее люди донны Ларки выяснили кое-какие подробности. Оказалось, что «Кузнечик» действительно завалил «мессера» – наш Зиновьев сбил в лобовой атаке вертикально взлетающий AV-8B, он же «Харриер», старый, но довольно грозный аппарат.
Этот «Харриер» попал к местным военным неизвестным способом и долго торчал где-то в ангаре. Приведен в порядок он был за счет товарища Сантоса. Сантос же нанял пилота для этого самолета (и подозреваю, что не только для него одного) – какого-то американца, когда-то служившего в авиации Корпуса Морской Пехоты. Кстати, пилот этого AV-8B так и не сумел воспользоваться катапультой, поскольку был убит в кабине – Зиновьев стрелял довольно точно.
Но это мы узнали потом.
А пока низко над нашими головами прошел «Мустанг» с выпущенными щитками и шасси.
Через несколько минут F-51D, место в кабине которого оперативно занял местный перегонщик, уже взлетел и направился на другой, незасвеченный, аэродром.
А навстречу нам побежала Кристинка, очень напоминавшая в своем подогнанном по фигуре голубом комбинезончике с пистолетом на поясном ремне и белых кроссовках типичную «пин-ап-герл» из старых западных реклам. Довершали сходство волосы, подвязанные косынкой в красно-белый горох.
