Алексей Евтушенко - Отряд-2
Но Велга не стал в этом разбираться.
– Рисуй. Быстро и точно. Валера, а ты собери мне немедленно командиров взводов. Будем ставить боевую задачу.
– Сами полетите, товарищ лейтенант?
– А куда деваться? Тут, в Городе, мы были рядышком. А посылать из одних за полтыщи верст…. Нет. Дров наломают, людей потеряют, а задачу не выполнят.
– Тогда… разрешите и мне, товарищ лейтенант!
– И мне, – поднялся со стула Вешняк.
– И мне тоже, – не отстал Курт Шнайдер.
– Хорошо, – кивнул Велга. – Только немного в другом составе. Я возьму на себя северную группу и общее командование. Южную – Вешняк. Восточную – Курт Шнайдер. Западную – Карл Хейниц.
– А я? – обиженным тоном осведомился Стихарь. – Опять воздушная разведка? Не люблю я в небесах болтаться, това…
– Нет, Валера. Ты, как самый шустрый, здесь останешься. Тут работы невпроворот. И не спорить. Это приказ.
Стихарь открыл было рот, но все-таки нашел в себе силы промолчать.
– Все, – подытожил Велга. – Через пять минут я жду здесь командиров групп и взводов.
Это было похоже на какой-то совершенно сумасшедший аттракцион в довоенном парке культуры и отдыха. Флаеры шли на минимально возможной высоте (чтобы не засекли локаторы, если они есть), но на максимально возможной скорости. Под короткие крылья машин с неслышным, но хорошо ощущаемым свистом летели леса и поля, реки и озера, в глаза били лучи заходящего солнца и, если бы не проглоченные перед вылетом таблетки стимулятора, на приеме которых настоял врач (среди спасенных «горожан» оказалось довольно много врачей, и все они сразу же активно включились в работу), то Велгу после тяжкого дня наверняка бы сморило. Но сейчас он чувствовал эмоциональный подъем.
– Часов пять продержитесь, – сказал врач, выкатывая ему на ладонь из флаконы две красные с желтой поперечной полосой капсулы. – Но потом потребуется глубокий и продолжительный сон.
Пять часов. А больше и не надо. Сколько мы уже мчимся? Так. Час десять минут. Уже скоро. Все-таки странно без настоящих городов и поселков, – за все время полета внизу промелькнуло лишь несколько строений и дорог, свидетельствующих о том, что люди здесь все-таки живут. А так ведь, на первый взгляд, не земля, а просто первобытный рай какой-то. А вообще, наверное, это здорово, когда у каждого, кто хочет, есть свой дом и сад. Или небольшой парк с прудом. Или даже с целым озером. Но это же как должны быть растянуты коммуникации! Впрочем, они богаты и могут себе это позволить. Да и не все так живут. Аня рассказывала, что хоть поселков и городов в нашем понимании тут нет, но зато существуют так называемые жилые зоны. Обширные и зеленые. Вот их и не заметно сверху. Да еще на такой скорости и малой высоте. Кажется – лес и лес. А там, под кронами деревьев, дома и люди. И сошедшие с ума андроиды. Но отвлекаться на спасение единиц нельзя. Спасать нужно всех, а значит, бить врага в самое сердце!
– Мы на подходе, – наклонился к Велге, сидящий сзади Николай. – Еще минут десять.
– Отлично, – кивнул Александр и услышал, как знакомо закипает в крови адреналин.
За пять минут до цели флаеры снизились еще, сбросили скорость и, разбившись на четыре группы, взяли район в кольцо.
– Вот она! – выдохнул за спиной Велги Николай.
Лес под брюхом флаера как обрезало, и Александр увидел сразу и поле, и обширный фруктовый сад, и белое трехэтажное здание главной усадьбы под красной крышей.
– Все по плану, – негромко сказал он пилоту и перехватил поудобнее автомат.
Все-таки их ждали. А если и не ждали, то у Сальникова хватило ума выставить наблюдателей. И нужно быть совсем слепым или беспробудно спать на посту, чтобы не заметить воздушную армию более чем из сорока летательных аппаратов. Вот и заметили. Пусть поздно, на самом подлете, но заметили. Так что полнейшей внезапности не получилось, и, когда Велга вывалился из открытой дверцы флаера на траву, вокруг уже вовсю плясали пули, и трещал воздух, разрываемый зарядами плазменных винтовок.
В трех метрах очень удачно подвернулся толстый ствол старого тополя, и, укрывшись за ним одним броском с перекатом, Александр сумел оглядеться. Прямо перед ним, метрах в семидесяти, парадный вход в главное здание усадьбы. Стреляют оттуда, из дома. Крыши и окна. Огонь, прямо скажем, не очень плотный и совсем не меткий. Однако слева, метрах в тридцати, один флаер уже горит на земле. Правда, там, вроде, никого нет – все успели десантироваться и залечь. Кто за деревом, кто за кустиком, а кто просто на травке. Ладно, приступаем…
Он поднес к губам рацию:
– Я «Север», слушай мою команду! Весь огонь пулеметов и плазменных винтовок по крыше и окнам! Не дайте им носа высунуть! Потом атака. Готовность пятнадцать секунд. Огонь!!
Вместе с ночью в Городе начались пожары. Еще час назад их было восемь, а теперь воздушная разведка докладывала о замеченных еще шести.
Валерка Стихарь оглядел своих подчиненных (четыре здоровенных лба, ростом и шириной плеч никак не уступающих Мише Малышеву, которым, впрочем, Валерка предпочел бы одного Мишу), цыкнул зубом и сказал:
– Товарищи бойцы! На данный момент вы представляете собой мобильный патруль с практически неограниченным правом карать и миловать. Мобильными мы называемся потому, что нам приданы флаеры для транспортировки живых, раненых и… арестованных. Но передвигаться мы будем на своих двоих. В Городе сейчас почти наверняка действуют мародеры. Также там хватает пьяных и тех, кто под марафетом. Возможно, есть и сумасшедшие. Но там еще есть и много просто испуганных нормальных и законопослушных граждан. Вы, четверо, поступаете под мое непосредственное командование, а потому обязаны выполнять мои приказы немедленно и беспрекословно. Задача перед нами ставится следующая: мародеров арестовывать, а в случае вооруженного сопротивления – расстреливать. Пьяных и прочих, которые наглотались и нанюхались, отрезвлять с помощью того лекарства, что вам выдали. Раненых, арестованных и особенно перепуганных – эвакуировать. Всех прочих, кто способен передвигаться самостоятельно и желает покинуть Город, направлять в госпиталь, где сейчас развернут временный лагерь. Ко мне обращаться «товарищ командир». Город, вместе с нами и в тесном взаимодействии будут патрулировать еще пятнадцать таких же групп. В любую минуту они могут попросить помощи у нас, а мы у них. И эта помощь должна быть немедленно оказана. Вопросы есть?
– Да, товарищ командир, – переступив с ноги на ногу решился один из четверки. – Разрешите спросить?
– Разрешаю.
– Как это – расстреливать?
– Очень просто. Ставить к стенке и стрелять пока не умрет.
– Но… это же люди!
– Я же сказал. Расстреливать не людей, а мародеров. И то не всех, а только тех, кто окажет вооруженное сопротивление. Вы на войне, рядовой. Привыкайте.
– Э-э… А что такое «марафет», товарищ командир?
–?!
– Вы сказали, цитирую: «Пьяных и тех, кто под марафетом».
– А, я и забыл, вы же не знаете… Марафет, значит…этот… как его…. наркотик. Тех, кто под наркотиком. Еще вопросы?
Больше вопросов не оказалось, и они, проверив оружие и связь, пошли в Город.
Хельмут Дитц сидел в знакомой гостиной особняка на Зеленой, который наскоро превратили в штаб, убрав трупы, обломки и мусор и установив необходимую аппаратуру для связи со штурмовым отрядом Велги, мобильными патрулями в Городе, воздушной разведкой и госпиталем. Связь же со всем остальным миром пока по-прежнему отсутствовала. Хельмут сидел за столом на твердом стуле с прямой спинкой (в кресле он быстро начинал засыпать) и думал, что, пожалуй, «товарищу лейтенанту» сейчас полегче. Потому что Саша и его штурмовая группа в основном уже справились со своим делом. А его дела не только не заканчиваются, но, наоборот, с каждым часом становятся все труднее и запутаннее. И, плюс ко всему, количество этих самых неотложных дел, неуклонно увеличивается. Конечно, это очень хорошо, что Александру с относительно небольшими потерями удалось захватить ферму Сальникова (сам господин Сальников не нашел ничего лучше, как снести себе голову из плазменного ружья, когда понял, что возмездие неотвратимо). Значит, уже можно принимать первоочередные меры по восстановлению нормальной жизни, – без лидера и с остальными мятежниками будет справиться гораздо проще (скорее всего они сами разбегутся, предварительно уничтожив свою хитроумную аппаратуру). Но вот именно эти «первоочередные меры» больше всего и утомляют. И даже не столько они сами, сколько необходимость объяснять их… необходимость гражданам потомкам. Вот и сейчас перед ним сидит роботехник Богдан и от имени оставшейся в живых и спасенной общественности требует объяснений. Андроиды, видите ли, обезврежены, а посему им непонятно присутствие мобильных и хорошо вооруженных патрулей на улицах Города. М-мда. Старые привычки так просто не проходят. Огнестрельное оружие в пределах Города издавна под запретом, и этот запрет так просто из головы не выветривается. Ну и как такому вот объяснить значение слова «мародер»? Он ведь не понимает даже, отчего в Городе вспыхнули пожары….
