Михаил Михеев - Крепость
К счастью, на «Рюрике» тоже сообразили, что к чему, и бортовые стодвадцатимиллиметровые орудия тут же открыли беглый огонь. Японцы немедленно выпустили четыре самодвижущиеся мины, и, как оказалось, вовремя – головной миноносец получил в носовую часть фугас, и будь минные аппараты заряжены, кораблик разнесло бы на атомы. Впрочем, и сейчас повреждения оказались смертельными, разве что вместо яркой вспышки миноносец стал быстро оседать и вскоре отправился на дно, хотя большая часть экипажа успела за оставшиеся у них минуты покинуть обреченный корабль. Погибли только те, кого накрыло самим взрывом, и сейчас перед оказавшимися в волнах матросами стоял достаточно простой вопрос: как бы добраться до берега, поскольку русские спасать их не собирались, они вели бой, а второму миноносцу тем более было не до товарищей. У него своих забот хватало – командир японского корабля сейчас отчаянными движениями штурвала заставлял его идти непредсказуемым, «ломаным» курсом, чтобы уклоняться от русских снарядов, и, надо сказать, это у него даже получалось. Снаряды с «Рюрика» вздымали горы воды, которая обрушивалась на палубу миноносца, и пару раз полностью скрывали его из вида. От гидравлических ударов, точно огромные молоты бьющих его по корпусу, вылетали заклепки, но упрямый миноносец продолжал идти вперед. Правда, отчасти его везение объяснялось и тем, что, уклоняясь от выпущенных японцами мин, «Рюрик» одним рывком набрал ход с четырнадцати до восемнадцати узлов, сбив пристрелку своим артиллеристам. Решение оказалось верным, из четырех мин с крейсера заметили лишь две, и обе далеко за кормой, остальные же так и канули в безвестность, то ли пройдя слишком далеко, то ли попросту утонув по дороге, а что противнику дали лишний шанс – так это старье в большой войне погоды не делало. Однако, вне зависимости от причин, миноносцу удалось вырваться из-под обстрела, отделавшись осколочными пробоинами в бортах. Неприятно, но не смертельно, водоотливные средства справлялись с ленивыми ручейками поступающей в трюм воды, и миноносец ушел. Эссена это, правда, не слишком расстроило, гоняться за таким – много чести, а привести сюда он все равно никого не сможет – поблизости нет кораблей, способных всерьез угрожать броненосному крейсеру.
Не снижая скорости, крейсер броском ворвался в бухту. Эссен, сохраняя непроницаемое выражение лица, ухмыльнулся про себя – наверняка сейчас там, на берегу, японские артиллеристы, сдернутые с коек, бегут к своим орудиям, и, несмотря на хорошую дисциплину и подготовку японских военных, там сутолока и неразбериха, переходящие в панику. Все же в таких дальних гарнизонах служат отнюдь не лучшие солдаты, да и обилием учений здесь людей вряд ли балуют. Плюс, в отличие от тех, кто воюет сейчас на кораблях или на материке, народ в большинстве своем необстрелянный, и это тоже сказывается. Офицеры, конечно, наведут порядок, однако на это потребуется время. То самое время, которого у японцев просто нет. А тут еще и восьмидюймовки крейсера добавили сумятицы, обстреляв батареи, и, хотя огонь «Рюрика» вряд ли нанес тем какой-либо урон, приятного в разрывах падающих неподалеку тяжелых фугасов мало.
Именно так все происходило, или присутствовали какие-то незначительные нюансы, оставалось лишь гадать, но факт в том, что первые выстрелы береговых шестидюймовок раздались лишь тогда, когда русский крейсер уже входил в бухту. Толку, правда, от этих выстрелов не могло быть в принципе – все батареи были расположены таким образом, чтобы прикрывать подходы к бухте с моря. Достаточно грамотно расположены, вот только сейчас корабль был для них в мертвой зоне, и развернуться в его сторону орудия технически не могли. Зато он их при желании доставал даже из противоминного калибра, правда, тоже очень недолго. В такой ситуации выстрелы японцев могли служить разве что для их самоуспокоения, и, очевидно, сообразив это, они перестали впустую переводить боезапас. Крейсер же тем временем, не снижая скорости, вошел в порт и, ювелирно отработав машинами, совершил маневр, от которого у опытных японских (да и русских тоже) офицеров встали дыбом волосы. У молодых мичманов то же самое произошло не от ужаса, а от восторга – подобного здесь еще никто и никогда не делал.
Командовавший эволюциями корабля Бахирев довольно ухмыльнулся:
– Старые знакомые…
Действительно, у причала стоял «Такачихо», пришедший сюда после уничтожения эскадры Камимуры. Мачты и трубы «Нанивы» торчали из дока, куда поврежденный крейсер загнали, очевидно, для ремонта. Решив, что знакомство и без того затянулось, Бахирев отдал приказ, и восьмидюймовые орудия в упор отстрелялись по «Такачихо», команда которого не только успела очухаться, но и открыла огонь по русскому крейсеру, одновременно разводя пары. Все же японцы иногда наивны, как дети, а может, просто избыточно упорны – с первого взгляда ясно было, что шансов дать ход у них нет. Да и если дадут – какая разница? Здесь, скованные портовыми сооружениями, они в любом случае лишены маневра и представляют собой не более чем хорошую мишень, поэтому самым разумным в такой ситуации является покинуть корабль и спасаться. Тем более таким опытным морякам, которые служили на этом крейсере, и еще более опытным на «Наниве», одному из элитных японских экипажей. Однако экипаж стоящего у причала японского крейсера предпочел сражаться – что же, вечная им слава и вечная же память.
Четыре фугасных снаряда разорвали небронированный борт «Такачихо» от носа до кормы. Крейсер, успев всадить в «Рюрика» несколько пятидюймовых фугасов, почти сразу начал ложиться на левый борт и через несколько минут затонул, однако, как ни странно, своей гибелью кое-чего все же смог добиться, заблокировав причал и не дав русскому крейсеру подойти к нему. Впрочем, это ничего не меняло, мест, где мог пришвартоваться «Рюрик», еще хватало. Взрывы спешно и практически неприцельно выпущенных японских снарядов, достигших цели лишь благодаря небольшой дистанции, слегка повредили ему надстройки. Но на боевых и ходовых качествах не сказались, а матросы и десантные группы были пока на всякий случай укрыты под непроницаемой для относительно легких орудий вражеского крейсера броней. А спустя несколько минут «Рюрик» уже швартовался у свободного причала, и казаки, не дожидаясь трапов, прыгали на него прямо с высокого борта своего корабля.
Ни Эссен, ни Бахирев не знали, что этот рискованный, но абсолютно неожиданный для японцев тактический прием Эбергард разработал после рассказа Титова о грядущих войнах. В той истории, которой уже не суждено было осуществиться, впервые его применили белогвардейцы на Черном море, отбивая у красных Одессу. Позже, уже в Отечественную войну, его применяла Красная армия в Керчи. Титов не знал деталей, рассказал лишь про сам факт такого десантирования, и Эбергард, ухватившись за идею, самостоятельно довел ее до ума. Сейчас же Эссену оставалось лишь грамотно воспользоваться чужими наработками, что он и сделал.
