Сергей Лукьяненко - Реверс
– Началось… – лениво проговорила Ева. – Забегала дворня: барин едет.
Последовал краткий, но выразительный взгляд Родиона Романовича. Как бы не так: Ева не относила себя к дворне.
– Нужен ему новый проводник, как же… Просто оттянуться на природе захотелось, пока бабье лето держится. Опять на столе лезгинку танцевать будет, как в прошлый раз. С шампуром в зубах, ага… Что смотришь? Ты еще спроси, не пора ли мне освежиться.
– А разве нет? – насупив брови, осведомился Родион Романович.
– Я всегда свежа как роза, ясно? Но пересесть – пересяду. Не хочу, чтобы он меня опять за задницу хватал.
– А он хватал? – живо поинтересовался кто-то из носильщиков.
– Промахнулся. Но пробовал.
– Дилетант. Можно я попробую?
– Э, ша! Тигран только может – его мне не уделать. Но он джентльмен, а ты – пациент лазарета, если не заткнешься. Сходи в душ, Родя иногда дело говорит… Сергей, подвинься-ка, я с тобой сяду… О! Алена! – Ева помахала рукой. – Иди к нам, девочка.
Меж деревьев действительно маячила знакомая фигурка в камуфляже – та самая охранница, что приставала к Родиону Романовичу, ни в какую не желая верить, что обделена таланом проводника. Сергей кивнул ей. Алена покачала головой, адресуясь явно к Еве, и отступила за сосновый ствол. Ева вздохнула.
– Босса ждет. Опять мечтает пожаловаться на платок.
– Какой платок? – не понял Сергей.
– Это цитата. Из Булгакова. В вашем мире хорошая литература.
– А в вашем – все силы ушли на благотворительность?
– Если бы! Страна крючкотворов! Там святого арестуют за незаконное ношение нимба. Благотворительность – это так, отдушина… А насчет Алены – ты ведь понял, на что она мечтает пожаловаться? Думает, босс скажет слово, и Родя тут же в лепешку расшибется, чтобы найти у нее способности, которых нет и в помине. Наивная девчонка – в Центрум ей хочется…
Еще совсем недавно Сергей тоже сказал бы, что ему туда хочется. Теперь он был не так уж в этом уверен.
– Так почему не взять ее, раз сама хочет?
– Потому что жалко девчонку. У нас и без нее носильщики есть.
– А босс – он скажет слово?
– Сомневаюсь. Хотя она мастер спорта по стрельбе из пистолета. Но видишь ли, мы не воины, мы контрабандисты. Брехунов не слушай. Тебе ведь уже говорили: лучший рейд – тихий рейд. Есть правило: началась перестрелка – не геройствуй, сразу уходи через Проход. А лучше уходи еще до перестрелки. Пограничники сильнее нас.
– Всегда ли?
– Может, и не всегда. – Ева ухмыльнулась. – А только зачем нам выяснять, кто сильнее? Где смысл? Ну, разве что группа осталась без проводника и окружена – тогда, конечно, деваться некуда… да и то подчас лучше сдаться.
– Несмотря на паяльную лампу?
– Далась тебе эта лампа! Как себя поведешь, так с тобой и поступят. Ну, кому-то не везет, конечно, как же без этого… Подвинься!
Прекратив наконец размахивать руками, она села. Теплое округлое бедро коснулось бедра Сергея. Ева была одета, как всегда, в трико, лишь накинула ветровку. Умом Сергей понимал: вряд ли Ева заигрывает с ним, – но что значат доводы ума, вдобавок слегка оглушенного алкоголем, по сравнению с доводами еще пока молодого и здорового тела нормальной сексуальной ориентации?!
Что-то значат, конечно. Можно ведь взвесить песчинку, а затем вычислить массу Эвереста и поделить одно на другое. Вот столько они и значат.
И тут то ли к счастью, то ли к несчастью приехал босс.
Тупса оказалась городком маленьким, пыльным и неаккуратным. Почти весь он состоял из одноэтажных домишек, крытых чаще всего дранкой, а то и мохом. По окраинам без видимого присмотра слонялись овцы и меланхоличные коровы, жующие пыльную траву на обочинах вдоль канав. Из-за заборов слышалось кудахтанье. Немощеные кривые улицы изобиловали рытвинами и пометом. Крупный черный поросенок азартно подрывал пятачком корни тщедушного деревца. Подпрыгивая на рытвинах, прогрохотала запряженная унылой клячей телега, и возница мазнул по Максу нелюбопытным взглядом. Важно прошествовал пегий боров.
Рафаэль не соврал: городишко и впрямь был сонным.
И благодаря Рафаэлю, несчастной жертве непонятной игры, на одетого в домотканую рубаху Макса никто не глазел, как на заморскую диковину. Впрочем, и прохожих на окраинных улицах попадалось мало – куда меньше, чем домашних животных.
Был полдень.
Тогда, на рассвете, Макс ушел недалеко. Пришла в голову мысль: как и в чем явиться в город? Пока можно и в том, что надето, а дальше? И Макс, содрогаясь и борясь с собой, вернулся к месту последней трагедии.
Что советовал Рафаэль? Надеть привычный по Гомеостату – и довольно приличный – костюм, дабы стать похожим на коммивояжера из этого… как его… Клондала. Макс не знал, что такое Клондал и где он находится, но из слов Рафаэля понял, что там иной язык. Был бы жив Рафаэль, могла бы сработать придуманная им легенда: клондалец и местный, объединенные общим торговым интересом. Пока Макс разбирался бы в ситуации, на вопросы отвечал бы Рафаэль. Глядишь, и удалось бы не привлечь к себе ничьего внимания.
Давно стало понятно: надо таиться. Задержит хоть полиция, хоть черные воины Старца, первый вопрос будет: кто таков? И что, рассказывать им о Гомеостате и о страстном желании вернуться туда?
В лучшем случае запрут в психушку и станут лечить какими-нибудь изуверскими методами. Здесь время не лечит душевнобольных, их, наверное, лечат процедурами и лекарствами, а значит, рано или поздно сойдешь с ума от такого лечения. Нет уж…
О менее благоприятных вариантах не хотелось и думать.
И еще одно: Макс понимал, что ему может понадобиться и простецкая деревенская одежда, а пожалуй, что и ружье. Охотник, гм… Было бы странно явиться в город в цивильном, хоть и слегка мятом городском костюме, имея на плече двустволку, а за плечами рюкзак. И Макс не стал переодеваться.
Вернувшись, он еще постоял над Рафаэлем и, попросив у мертвого прощения, стянул с него сапоги и переобулся. Новая обувь чуть жала – странно, что долговязый человек имел маленькие ноги. Но выбирать не приходилось. Удобные, но странные мягкие ботинки, полученные от Теодора, Макс зашвырнул в кусты: судя по всему, в этом мире такой обуви не должно было быть. Подумал, не взять ли и штаны Рафаэля, и решил не позорить мертвеца. Сойдут и эти… пятнистые. Особенно в сочетании с несуразной с виду, но удобной рубахой из явно домотканой пестряди.
В рюкзаке Рафаэля нашлись консервы и патроны – пулевые, картечь и крупная дробь. Макс внезапно понял, что умеет обращаться с оружием. Он мигом зарядил опустевший ствол. Вспомнил о давно брошенном пистолете Патрика и осознал, что смог бы не только лихо палить из него и перезаряжать обоймы, но и быстро разобрать, а затем собрать. Как будто он уже имел дело с оружием когда-то давно, в забытой жизни.
