Вячеслав Шалыгин - Будущего.net
— «Болтун — считай, предатель», так это называется, — Ефимыч в сердцах отвесил племяннику тяжелый подзатыльник. — Шагай вперед, трепло!
— А что я сказал?!
— А то. — Бородач кивнул Линде. — Ты идешь?
— Что я на кладбище забыла? — Девица сунула в рот свежую жвачку. — Мне и тут не боредно будет. Можно, я из вашего хоума по стазикам драйвану?
Студент недовольно покачал головой. Волк задумался. Ефимыч же ответил на вопрос, будто и сам всю жизнь говорил на птичьем языке любителей мыслеэфирной наркоты.
— Только на платники не лезь и с мыслеподдержкой не переборщи. А то вернемся, а ты на мокром матрасе в коме валяешься. Без мозгов.
— Меня так уже вставляло…
— Заметно…
— Ну… — Линда махнула рукой и надула пузырь. — На одном бразильском экстази-портале. Ничего страшного. Ну, зависла маленько. Потом бригада из «М-4» приехала — отключили, откачали…
— И сослали из Сиднея в Черный, — закончил Ефимыч. — Учти, тут тебя некому будет откачивать.
— Учту. — Линда сделала пальчиками «пока» и плюхнулась в кресло.
— В путь, — обернулся к спутникам бородатый страж саркофага. — Колька, шуруй вперед, светить будешь. Лейтенант, если чего увидишь, сразу не стреляй. Даже если страшно станет. Только по моей команде. Понял?
— Не маленький…
— Понял, я спрашиваю? — От былого благодушия Ефимыча не осталось и следа. Видимо, поход в катакомбы был серьезным мероприятием даже для него.
— Понял…
Когда их шаги стихли в глубине тоннеля и тяжелая автоматическая дверь начала медленно закрываться, Линда открыла глаза, переключила коннект-серьгу и, прислушиваясь, надула очередной пузырь…
А когда до плотного закрытия потайной двери оставалось несколько сантиметров, кто-то вставил в щель между створкой и косяком ножку легкого, но прочного стула…
…Света от ручного фонаря было вполне достаточно. Ник шел уверенно, словно бродить по катакомбам было его ежедневным занятием. Никакой липучки в сухих и просторных тоннелях действительно не обнаружилось. Здесь валялся мусор, шуршали невидимые мелкие обитатели, кое-где поперек тоннеля лежали железные остовы каких-то механизмов или машин, но ничего странного не встречалось. Чего опасался Ефимыч, пока понять было сложно. Не крыс же?
— Замри, — приказал бородач. — Колька, не слышал, что ли? Стой, сейчас начнется.
Студент притормозил и вытянул вперед руку с фонарем, словно пытаясь рассмотреть что-то в перспективе тоннеля. Волк не стал уточнять, что должно начаться, а просто остановился, озираясь по сторонам.
Древние бетонные стены вдруг оплыли восковыми потеками, сквозь серый бетон проступила кирпичная кладка, а под потолком зажглись тонкие нити неоновых ламп. Впрочем, светили они недолго, Володя даже не успел толком осмотреться. Подземелье снова погрузилось во тьму.
— Сегодня пронесло. — Ник облегченно выдохнул и опустил фонарь к полу.
— Что это было?
— Ты же все равно не веришь нашим бредням. — Студент усмехнулся и сделал пару осторожных шагов. — Ефимыч, впереди черные лампы.
— Сам вижу. — Бородач был недоволен.
Володя попытался рассмотреть упомянутые лампы, но не увидел ничего, кроме темноты. Как будто его лишили коннект-серьги и засунули в ящик. Волк потрогал ухо. Серьга была на месте, но никаких подсказок от местных аналогов «М-4» в голову не приходило. И вообще, сознание было практически свободным от мысленной шелухи, такой удобной и нужной в Сиднее и даже просто на поверхности.
— Здесь эта амуниция не фурычит, — сообщил Ефимыч. — Никакой мыслесвязи, полный покой и душевное равновесие. В этих лабиринтах и без помощи «Мегаполиса» чокнуться можно. Видел, как стены преобразились? Это нам еще повезло. Они могли не только структуру поменять, но и сдвинуться метров на десять. Навстречу друг дружке. Тогда бы нас просто раздавило.
— Раздавило? — Волк поежился.
— Или замуровало.
— А что за лампы впереди?
— А сам не видишь?
Контур Ефимыча махнул рукой вперед. Туда, где обрывался луч фонаря. Именно обрывался, так и не осветив кладку или пол тоннеля. Луч будто бы увязал в черной стене мазута, не отбрасывая на поверхность поглотившей его преграды ни бликов, ни отсветов. Произойди такое в игровом зале… Но здесь мысленная связь не работала, а значит, феномен не мог быть внушенным программой фокусом. Волк вспомнил недавнее купание в липучем студне. Выходит, не все в этом мире так однозначно, как считают его благополучные обитатели? Очень занимательно. А что, если в Сиднее тоже встречаются странности, но граждане этого не видят, поскольку смотрят на мир через калейдоскоп внушений от «М-4»?
— Значит, это правда? — Волк шагнул к стене мрака и протянул руку.
— Не боишься? — Ефимыч покашлял.
— Обжечься?
— Нет. Того, что может скрываться в этой темноте.
— Оборотней и вурдалаков? — Волк улыбнулся. — Нет.
— А зомби? — Ник обернулся и направил свет фонаря снизу себе на лицо. Получилось страшновато.
— Так ты гораздо симпатичнее.
— На себя посмотри…
— Тихо! — громко шепнул Ефимыч. — Кажется, мы не одни.
— Да ладно тебе… — Волк умолк на середине фразы, потому что тоже услышал далекие звуки. То ли осторожные шаги, то ли шорохи. Правда, доносились они не из темноты, а откуда-то сзади. Хотя легче от этого не становилось.
В затылке стало прохладно, а рука невольно потянулась к оружию.
— Ты осиновый кол не прихватил? Или бутерброд с чесноком?
Этот студент опять издевался.
— Колька, свети, уходим…
— Пока работают черные лампы, проход закрыт, — недовольно возразил Ник. — Надо подождать.
— Некогда ждать, зажимают нас. — Ефимыч достал пистолет. — Я как чувствовал, что нельзя твоей крольчихе доверять…
— При чем тут Линда?
— А кто, думаешь, им дверь открыл?
— Да кому им-то? Агентам Управления? Они скорее застрелятся, чем под Зубаревку полезут. Тут же неподалеку «грязные» отходы зарыты! Наверное, единственная в Свиньях лужа «грязи»…
— В том-то и дело. — Бородач подтолкнул племянника к черной стене. — Шагай первым.
— А почему я?!
— Потому что маяком будешь. — Ефимыч двинул кулаком ему в плечо, и студент исчез в «лучах» черных ламп. — Володя, ты следующий. Глаза можешь не закрывать, не ослепнешь. А можешь и закрыть. Все равно там темно, как в заднице. Только постарайся никуда не сворачивать. Прямо иди, пока свет не увидишь.
В полной темноте входить внутрь стены мрака было не страшно — все равно непонятно, где она начинается. Но когда внутренний дальномер уверенно определил, что скрытый рубеж пройден, ладони все-таки вспотели.
— А далеко эти лампы тянутся? — Володя чуть повернул голову, прислушиваясь. — Ефимыч, сколько шагов отсчитывать, хотя бы примерно?
Ответа не последовало. Вокруг вообще было тихо, как в вакууме. Ни шагов, ни шорохов. Тишина стала настолько плотной, что Володя слышал шум прилившей к лицу крови и стук собственного сердца. Видимо, черные лампы являлись не просто источниками теневой завесы, а чем-то еще более загадочным. Волк вытянул вперед левую руку и продолжил движение. Собственных шагов он тоже не слышал. Голос слышал, шагов нет. Совсем непонятно.
Где-то сбоку, на границе поля зрения мелькнуло пятно света. Лейтенант повернул голову и попытался рассмотреть хоть что-нибудь. Нет, показалось. Несколько пятен мелькнули слева. Затем снова справа и сверху. И все где-то на грани восприятия. Привиделось? Возможно.
Только что это? Там, впереди…
…Какой-то город. Очень непривычного вида. Таких странных городов нет даже на Огненной Земле. Невысокие дома, все абсолютно разные, будто их строили с интервалом лет в сто. Асфальтовые дороги. Машины, каких и не вообразишь: угловатые, железные, на колесах. И ни одного виадука или гравиплана. Здание невдалеке, видимо, театр. Фасад украшает полотняная афиша, написанная африканской кириллицей. Странная архитектура, но интересная. Огромный серебристо-чешуйчатый купол и высокие колонны, а перед зданием небольшой сквер и три массивных групповых памятника. Правда, не таких грандиозных, как пятисотметровый памятник капитану Куку посреди Сиднея, поскромнее, к тому же абсолютно непонятно кому. Зато три. Не одному капитану, а сразу шести неизвестным, но, видимо, уважаемым людям. Демократично. Справа мужчина и женщина, посередине — лысый человек, с усами и бородкой, в развевающемся пальто, а слева три человека с оружием, напоминающим короткие копья.
По обширной площади перед театром мечутся люди. Они хотят укрыться в подземных переходах и на станции метро, но в панике устраивают перед входами в подземелье немыслимую давку. Отчаянные крики, вой сирен и клаксоны. Десятка четыре горожан взобрались на купол театра. Один из них размахивает трехцветным флагом, остальные некоторое время что-то скандируют, а затем по одному спускаются к краю и прыгают вниз, на серое каменное крыльцо. Однако никто на это зрелище не обращает внимания, жути хватает и без того. Наземные экипажи сбиваются в металлическое стадо и то и дело врезаются в толпу. Одна машина неожиданно вспыхивает, выбросив сначала столб пламени, а затем облако черного дыма. Давка у входа в метро усиливается…
