Андрей Расторгуев - Страж Порядка
– Что предлагаешь? – Паша не отводил взгляда от восьми зловещих фигур.
– Создай своих, – просто ответил Балбес.
– Как?
– А как все делают? – Страж Хаоса встал, отошёл в сторону, оставив на камне ещё одного себя. Два Балбеса глянули друг на друга, потом повернулись к Павлу и заговорили по очереди: – Каждая сущность в Зыби, создавая свой маленький мир, населяет его фантомами. Кто целой толпой, кто десятком, а кто одним-двумя. Иначе останешься прозябать в гордом одиночестве. Впрочем, некоторые так и поступают. Ладно, не суть важно. Пробуй. Я удаляюсь и желаю удачи, Мавр.
Фигура Балбеса растаяла вместе с двойником, оставив Пашу наедине с его проблемами.
«Прикольный фикус! И как мне этих фантомов делать? Рожать их, что ли?»
Метод почкования показался более уместным. И вскоре против каждого демона-близнеца появился дубль-Манин.
– Поединок! – выдохнул Страж, и драка началась.
Со своим противником Павел справился довольно быстро, вонзив шпагу между глаз. Весьма эффективный приём, показанный одним из учителей по фехтованию. Демон, а вернее, один из его дублей, просто превратился в дым. Чёрную струйку копоти отнесло в сторону, и она втянулась в фигуру сражающегося поблизости Мрака. Ага, заодно и хозяина вычислил.
Фантомы жили непостижимой жизнью, обладая собственным разумом и волей. Странно было смотреть со стороны на себя самого, ещё и в нескольких экземплярах, махающих шпагами в спарринге со столь же одинаковыми злодеями.
Ещё необычнее выглядела смерть собственного двойника. Как раз в этот момент сабля демона прошла сквозь тело сотворённого Павлом фантома. Тот растворился в воздухе, вливая часть потраченной на него силы обратно в хозяина.
Шагнув навстречу Мраку, Паша обозначил замах, но в последний момент изменил полёт клинка. Лезвие прошло мимо поднятой для защиты сабли демона и впилось тому в грудь. Раздался оглушительный вой. Человеческие черты, которыми Паша любезно наделил Мрак, исчезли, снова явив на свет горгулью. Но и та просуществовала недолго, став чёрной, быстро высыхающей грязью у ног. То же самое произошло сразу со всеми фантомами демона. Манин лихо отсалютовал шпагой своим двойникам, поблагодарив за службу, и распустил спонтанно созданный отряд.
На дискотеке, где ещё выплясывала Ксюша, он по-новому взглянул на окружающую обстановку. Конечно, фантомы! И как ему раньше не пришло в голову. Кем ещё могут быть эти незнакомые люди, заполонившие танцзал.
Невозможно представить, чтобы такое количество душ собралось в мире, созданном единственной энергетической сущностью. Само собой, их породило богатое воображение девушки, её желание развеяться в толпе танцующей молодёжи. Временные сущности, призванные развлекать своего создателя. Они и живы-то, пока в них нуждаются. Сыграют отведённые им роли – и сразу канут в небытие, откуда и появились.
Оставив Оксану развлекаться дальше, Манин покинул её мир.
«Пусть себе пляшет, – думал он, шагая по широкой пустынной улице. – Насладится безмятежностью хотя бы во сне. Вряд ли здесь ей что-то угрожает. В конце концов, Мрак охотится не за душой (она ему не по зубам), а за телом. Шпак – вот цель Гидона. Хочет воздействовать на отца через дочь. Сделать из него послушную куклу. Да, прибавится хаоса в Упорядоченном, если выгорит превратить полковника ФСБ в маньяка с ядерной боеголовкой».
Так размышляя, он брёл по идеально ровному тротуару, какой вряд ли встретишь в реальной жизни, пиная носками сапог сухую осеннюю листву. Откуда она взялась, когда вокруг ни одного дерева? Похоже, столь своеобразно материализовались невесёлые мысли Стража, выпав ему под ноги символом грустного увядания.
Паша остановился, задумчиво разглядывая листья. Жёлтые, красные, коричневые, даже зелёные попадались. Не такое уж и унылое зрелище. Можно неплохой гербарий собрать, если подойти творчески. Будет красиво смотреться.
Он улыбнулся, подумав: «Э, брат, да ты не перестаёшь в любом дерьме искать позитив…»
Где-то поблизости ударил колокол. Над Зыбью пронёсся чистый раскатистый звон. Казалось, его услышали все обитатели в каждой своей вселенной. И если где-то в них затаился Мрак, поймавший в сети человеческую душу, он сейчас мечется испуганно в лихорадочных поисках места, где можно спрятаться и переждать этот ужасающий гул. Павел поднял глаза.
Прямо перед ним стояла церковь. Сияли позолотой купола с крестами. В небольшой звоннице вальяжно вибрировал огромный колокол, только что возвестивший о своём существовании. Распахнутая настежь дверь приглашала войти.
Скорее из желания узнать, чьё воображение создало здесь храм, Паша направился к нему.
Внутри было пусто. Нет, церковная обстановка с ликами святых, горящими свечами и прочими ритуальными принадлежностями наличествовала, как и полагается. Не было людей. Ни души. Только батюшка, молящийся перед иконой Божьей Матери. Сначала Павел удивился, почему служитель церкви не создал себе фантомов-прихожан. Но потом понял, что тот просто хотел побыть наедине с богом. Чувствуя себя так, будто подглядел что-то запретное, Манин попятился к выходу.
– Проходите, сын мой, коли уж вы здесь! – едва успев повернуть, услышал он сзади уверенный голос батюшки. Тот стоял теперь лицом и в упор смотрел на Павла. – Что привело вас в церковь? Уж извините, но по вам заметно: гость вы тут редкий.
Ещё бы! Куда чаще приходилось общаться с демонами, чем с богом. К тому же первых он перевидал с избытком, а вот касаемо второго…
– Вижу, гнетёт вас что-то, – продолжал батюшка, беря инициативу в свои руки. – Расскажите. Будь то забота какая, или грех тяжкий, господь разделит его с вами. Вот увидите, станет намного легче. А то и разрешится всё к лучшему. Уж поверьте, и не такое бывало.
Служитель веры даже во сне был предан своему делу и вёл душеспасительную речь. Его уверенно-спокойный голос вызывал доверие, убеждал открыться, выложить всё про себя и свою жизнь. Плохую ли, хорошую – неважно. Ты говори, говори, полегчает. Если у тебя горе, поделись с богом, и оно убавится. Если радость, она вернётся тебе сторицей. Вот и Павел чувствовал сейчас неумолимое желание рассказать обо всём этому доброму батюшке в рясе. Пусть не верит он ни в какого бога, пусть его история покажется бредом сумасшедшего, но не вечно же держать в себе этот груз. Так ведь и надорваться можно. Балбес не считается, он же демон, хоть и при исполнении. К тому же они в Зыби, где всё относительно. Эх, чем чёрт не шутит (прости, господи!)…
Паша и сам не заметил, когда выложил всё, как на духу, совершенно незнакомому человеку. Стоило только начать. Слова текли сами собой, словно полноводная река из озера, переполненного чувствами. В этот момент он не был никому не известным героем-невидимкой, в одиночку сражающимся с Мраком. Сейчас в одном ряду с ним стоял другой человек. Пусть неспособный помочь физически, но взявший на себя какую-то часть ответственности, просто потому, что выслушал.
– …Их с каждым днём становится всё больше, – вконец разоткровенничался Павел. – Ума не приложу, что делать. Тут целая армия нужна. Куда мне одному. Нет, не справлюсь я…
Напоследок вздохнув, он замолчал. А что ещё говорить, когда всё сказано. Про Оксану с её отцом, правда, не упомянул, но это не суть важно. Главное, обозначил проблему, дал понять, в чём корень зла.
Батюшка задумался, медля с ответом.
Опасаясь, что своими откровениями мог не на шутку перепугать сердобольного служителя церкви, Манин пристально вгляделся в его лицо. Тот поднял глаза. Чистые, незамутнённые. Что в них? Сострадание? Может быть. Но точно не страх. И ещё мудрость. Не банальный житейский опыт, накопленный годами. Не плод собственных и чужих ошибок. А вселенская мудрость всего сущего, собранная воедино.
– Видя кошку, убеди себя, что это лев, и она тебя разорвёт, – назидательно проговорил батюшка. Не давая Павлу встрять, продолжил без паузы: – Видя льва, убеди себя, что это кошка, и он сам уйдёт. Как ты ведёшь себя с окружающими, так и они будут относиться к тебе.
– И это всё? – недоверчиво хмыкнул Манин. Он уже начал жалеть, что завёл беседу, подспудно ожидая от неё чего-то большего.
– Знаешь ли ты, сын мой, что есть число дьявола?
Так, похоже, всё свелось к банальной религиозной болтовне с библейскими штампами.
– Слышал. Три шестёрки. Какое это имеет значение? Мне искать одержимых по этой мётке? Я их и так отличаю.
– Шестьсот шестьдесят шесть – это не метка, а самое что ни на есть число. Предел, преодолев который, зло непременно возьмёт верх над добром, и вместо Порядка воцарится Хаос. Имеется в виду, что если хотя бы такое количество людей из тысячи попадут под власть демонов, мир, каким мы его знаем, перестанет существовать. Выражаясь современным языком, это число можно озвучить как 66,6 процента.
А поп-то не простой. Глянув на него с нескрываемым интересом, Паша спросил:
– Ты кто, батюшка?
