Александр Костиков - Олимпик
В окне появился Кромвель. Он безбоязненно смотрел вниз и, похоже, не собирался превращаться в туман, кидаясь за нами в погоню. Просто стоял и наблюдал за нашим падением. Потом обернулся, сказал что-то, и скрылся с глаз.
Док уцепился в меня так, словно от того, насколько крепко он держится, зависит его жизнь. Ногти впились в грудь, не хуже кошачьих когтей. Вот где пожалел, что не приоделся в процессе освобождения. Впрочем, было не до того.
Взмахнув как следует руками, я перевернулся лицом вниз. Воздух, превратившийся в ветер, задувал в лицо, затрудняя дыхание, бил по глазам, высекая слезы. Стремительно приближались тротуар и проезжая часть. Многочисленные пешеходы и водители автомобилей не подозревали, что сейчас творится над головами.
Док заткнулся — ветер вбил его крик обратно в глотку. Ну, хоть потише стало.
Когда до приземления осталось всего ничего, я почувствовал некое напряжение, как будто столкнулся с невидимым, очень мягким батутом. Падение замедлилось, сначала незаметно, но с каждой долей секунды всё ощутимее. В грудь что-то упёрлось, тоже мягкое и невидимое. В результате, когда до тротуара оставалось падать с десяток метров, наше падение превратилось в некое вертикальное планирование. В конце концов, под изумлённые взгляды прохожих, мы зависли в полутора метрах над тротуаром, выложенным брусчаткой.
— Мама! Мама! — тишину вокруг разорвал звонкий мальчишеский голос. — Смотри! Это же суперчеловек!
Я посмотрел в ту сторону и увидел мальчишку лет пяти. Он смотрел на меня с восторгом в то время, как его мамаша с изумлением. Не она одна. Человек двадцать, под стать мамаше, смотрели на нас с доком так, словно мы с ним и не люди вовсе. Кто-то из прохожих поглядел наверх. Там не было ничего, кроме стены башни и звёздного неба. Пикарда пока никто не видел.
— Привет, суперчеловек! — крикнул мальчишка и помахал рукой.
Его вовсе не смутило, что я не в форме его любимого героя, а вовсе даже в домашних штанишках. Что глаза у меня расширены от пережитого стресса, а волосы от ветерка растрепались, превратившись в неизвестно что, только не в причёску.
Я в ответ помахал рукой, попробовал улыбнуться. Что вышло, не знаю, мамаша мальчишки вздрогнула. Пикард, всё еще находясь в «распылённом» состоянии, помог нам принять вертикальное положение и перестал поддерживать. Пятки стукнулись о брусчатку, сразу стало холодновато.
— Крис! — услышал я со стороны проезжей части. — Давай сюда!
За припаркованными у обочины машинами, вторым рядом, остановился новенький «опус». Из пассажирского окна выглядывала Кэрри. Она сидела за рулём и опиралась о пассажирское сидение рукой, другой держалась за баранку.
— Давай же!
Я оглянулся на башню. Вот ведь, а «упали» то мы почти напротив главного входа в небоскрёб. Из лифтов выскочили несколько бойцов службы безопасности. Под недоумённые взгляды дежурных, они промчались к выходу, в надежде перехватить беглецов, то есть нас.
Док трясся рядом, вот уж у кого стресс. За меня он уже не держался и, по виду, ещё немного, и его вырвет, хотя не уверен: бледное лицо, безумный взгляд. Не церемонясь, я схватил его за шиворот и поволок за собой, прямиком к «опусу». От приглашения, такого своевременного, нельзя отказываться.
Рядом с нами, сопровождая, заклубился туман, быстро превращаясь в Пикарда. Вот уж впечатлений для пятилетнего малыша будет. Наверное, психовал в своё время, когда мамаша потащила его на улицу. Ему б спать в это время. Впрочем, Дакетт у нас город такой, ночь мало чем отличается от светлого времени суток.
В машину мы вломились одновременно. Мы с доком на заднее сидение, причём дока я туда буквально закинул.
— Трогай!
Указывать журналистке, что делать, было лишним. Я ещё не успел как следует закрыть дверь, а она уже вдарила по газам, срываясь с места, уходя на крайнюю к встречке полосу. Сзади засигналили, послышался визг тормозов. Я обернулся, но машина, которую подрезала Кэрри, меня не волновала. Парни из службы безопасности КТК успели выбежать на проезжую часть. Один из них чуть пробежал за машиной, но быстро поняв, что ему нас уже не догнать, остановился. Ему осталось лишь проводить нас взглядом.
На первом же перекрёстке Кэрри ушла влево, подальше от башни торговцев. Тут нам повезло — светофоры вовремя дали зелёный свет, как будто кто-то специально вмешался в программу уличной регулировки движения. Нам не пришлось ждать и плестись за разгоняющимися автомобилями. Больше того, как только Кэрри выполнила поворот, рядом появился полицейский джип. Он устроился в хвосте, почти вплотную к «опусу». Сирена не работала, мигалки тоже молчали. Никак шериф Сандерс? Вот ведь чертяка, откуда он тут взялся? Дальше больше: на следующем перекрёстке, где нам тоже повезло с зелёным светофором, к нашему кортежу присоединилась ещё одна полицейская машина, а с другой стороны, нарушив правила, чёрный комитетовский джип. Вот ведь обложили!
С другой стороны, я радовался: Гриссом не сидел сложа руки. Чувствую, новостей он мне преподнесёт целый воз. Будет обширный обмен информацией. Взгляд непроизвольно остановился на Башире. Тот испуганно озирался по сторонам, видимо, осматривал сопровождающих.
— Ну что, док? — ткнул его в бок, возвращая к реальности. — Как самочувствие?
— Я-я… о-о-о… ё-ё… — только и смог сказать Башир.
— Понятно, скоро придёшь в норму. Не каждый день с небоскрёбов падаем, — я успокаивающе похлопал его по плечу и откинулся на спинку сидения, расслабился.
Кэрри вела машину спокойно, никуда не спешила. Нас страховали, погони можно не опасаться. Может, Кромвель и в курсе, куда мы едем, но рисковать перехватом не будет. Значит, жди другого сюрприза.
— И когда же вы успели начать сотрудничать? — на этот раз вопрос предназначался впереди сидящим.
Кэрри посмотрела на меня через зеркало заднего обзора. Для этого ей пришлось немного его поправить. И я тоже теперь видел её взгляд.
— Сразу, как меня отпустили из Комитета, — ответила журналистка. — Не успела вернуться в Гранд-Хотель, там меня уже ждал дядя Пикард.
Вот ведь, эта дамочка продолжает считать эту колонию… Как её там назвал Кромвель? Кришту? Так вот, Кэрри продолжает считать это своим дядей, хотя от прежнего Пикарда в нём мало что осталось. Он молча посмотрел на племянницу.
Кортеж подъехал к парадному входу в здание, где расположился Комитет. Дверцы во всех машинах распахнулись, даже Пикард, и тот вышел по-человечески. Всей компанией, в том числе и страхующие, собрались в кучку. Так получилось, что я оказался в центре, и меня, словно телохранители, окружили Гриссом, шериф Сандерс с парой полицейских, Сайдл, Шмалик и Ганс.
Три метра от машин до входа мы преодолели бегом, словно ребята опасались, что Кромвель рискнёт отбивать меня тут же, не отходя от кассы.
Так и добрались до офиса, в молчании и напряжении, которое передалось мне от рядом стоящих тел, ожидавших, похоже, нападения даже в лифте.
Успокоиться и расслабиться удалось только, когда мы всей могучей кучкой вошли в холл-приёмную. Здесь народу собралось больше. Гриссом за то время, пока я прохлаждался в «мягкой» комнате и терпел над собой эксперименты, отозвал с текущих операций нескольких наших. Агент Ли, Рашид, Пётр Савойский. Легендарная личность, кстати. Пользуясь внешностью деревенского простачка, он порой вытворяет такие вещи, что остаётся только завидовать. Ребята Уорика в полном составе.
Обстановка в холле заставила капитально насторожиться: окна задраены бронебойными щитами, хотя от проникновения колонии кришту это не спасёт. Судя по пессимизму Пикарда, он тоже защита ненадёжная, если в гости решит явиться Кромвель.
Как только мы оказались в холле и дверь лифта закрылась, Гриссом открыл потайную панель, набрал код. Из стены тут же выдвинулась мощная титановая панель, задраивая выход.
Ещё до меня дело было. Агенты Комитета занимались раскруткой дела по оружию. Некие дельцы решили соорудить на Олимпике перевалочную базу. Под патронажем космических сил Комитета, наши люди стали шерстить Олимпик и вышли на неё. Только контрабандисты решили напасть на нас прежде, чем мы на них. Отвлекающий, так сказать, манёвр, во время которого решили передислоцироваться. Контрабандисты уничтожили оборудование и накопленные к тому моменту базы данных. Впоследствии всё это пришлось восстанавливать почти с нуля. С тех пор устроили такую вот защиту, и, в качестве предупреждающего сигнала, поставили на входе своего швейцара.
Завершала мрачную картинку Катерина. По жизни женщина весёлая, в неизменной белой рубашке с бабочкой, тёмно-сером жилете и брюках-клёш. Сейчас поверх всего бронежилет. На барной стойке расположилась каска, прибор ночного видения и пэпээс. Вот это уже серьёзно, я даже не знаю насколько.
— Что я пропустил? — я уставился на Гриссома.
