Виталий Романов - Смерть особого назначения
Старший лейтенант Поулеску начал первым. Просто вышло так, что он заметил почти у себя над головой «око» – бесшумный вражеский разведчик, который, как и фрины, появился в районе засады. Тадеуш сразу понял: еще десяток-другой секунд, и враги из группы технического наблюдения увидят «картинку» – двух притаившихся спецназовцев, готовых открыть огонь по карателям.
Пришлось срочно менять план действий. Поулеску перекатился на месте, с живота на спину, выставил ствол «Шквала» вверх, короткой очередью срубил «глаз». Еще один полуоборот, и старший лейтенант открыл огонь по фринам. Теперь не имело смысла ждать, он все равно демаскировал собственную позицию. Другого варианта не было, иначе воздушное «око» выдало бы врагу точки нахождения обоих стрелков.
Капитан Гайгер понял все это в доли секунды, когда летательный аппарат фринов грохнулся в трясину. У Тадеуша действительно не оставалось выбора... Он подставлял себя под удар, в надежде, что стрелковая ячейка Стефана не будет обнаружена фринами раньше времени.
Гайгер выжидал, стиснув зубы. Было мучительно трудно наблюдать, как две гирлянды шаровых молний работают по квадрату, в котором укрылся его товарищ. А потом капитан разглядел фрина с этой жуткой «машинкой» и ударил максимально концентрированным лучом по вражескому солдату. Два электросгустка ударили в болото, взорвались с жутким грохотом – фрин упал лицом вперед, так и не сняв палец со спускового крючка.
– Тадеуш! – громко позвал Стефан, перекатываясь на три оборота. – Поулеску! Ты жив?!
Старший лейтенант не откликнулся. И тонкая красная игла с его позиции больше не тянулась к врагам.
– Тадеуш!!! – еще громче крикнул Гайгер, перекатываясь вбок.
Кусты, за которыми ранее прятался капитан, вспыхнули, будто хворост от искры в знойную погоду. Стефан послал короткую очередь в ту сторону, откуда работал второй фрин, но не попал. Было очень трудно вести бой на ровном месте, капитан вертелся, словно угорь на раскаленной сковородке. Теперь все солдаты карательного отряда сосредоточили огонь на одном человеке, и Гайгер сам не понимал, как до сих пор они ни разу не угодили в цель...
Он успел «срезать» двух фринов – первого, когда катился по мху, классным выстрелом через голову назад, а второго – с колена, перед броском в сторону позиции Тадеуша. Капитан рыбкой перемахнул тропу. Прячась за небольшими кочками, пополз по грязи к умолкнувшему бойцу «Анаконды».
«Тадеуш...» Гайгер заранее понял, что все очень плохо – понял еще до того, как добрался до товарища. Просто лазерный «Шквал» торчал из грязи – стволом вниз – и такое могло произойти лишь в случае, если оружие отшвырнуло взрывной волной. А значит, шаровая молния разорвалась совсем близко от Поулеску.
...Старший лейтенант был еще жив, хотя это выглядело настоящим чудом. Тадеушу оторвало обе кисти, страшно разворотило живот. Десантник «Анаконды» находился в шоке от боли, его глаза были широко открыты. Ртом он пытался заглотнуть воздух, но не мог этого сделать, грудные мышцы парализовало.
– Тадеуш!!! – Забыв про фринов, Стефан бросился вперед, бережно приподнял голову товарища, положил к себе на колени, принялся копаться в подсумке, отыскивая обезболивающее. – Сейчас! Сейчас, погоди минутку...
Шаровая молния взорвалась в пяти или десяти шагах от Гайгера. Капитан не успел заметить, насколько далеко: просто потому, что это произошло где-то за спиной. Он лишь почувствовал, как могучая взрывная волна толкнула его в спину, а потом острая боль обожгла позвоночник, шею, затылок.
Показалось, что огромный нож, раскаленный добела, счищает кожуру с апельсина. И этим апельсином был он сам, капитан Гайгер. Оранжевым, как звезда над головой. Горячим, как магма в жерле вулкана.
...Хазад подошел к тому месту, где стрелок с энергоболом накрыл обоих диверсантов. Один из них, с оторванными кистями рук, был мертв. Второй еще дышал, его зацепило меньше. Командир отряда карателей наступил раненому на грудь, прижал сапогом. Чужак сразу зашевелился, прикрытые веки задрожали, руки бессмысленно задвигались по пятнистой форме, хотели забраться в подсумок. Не получилось – его отшвырнуло при взрыве.
Хазад наблюдал за врагом со злорадной усмешкой. Найти лазерный автомат чужой солдат не мог – оружие находилось в руках у фринов. Нож вряд ли выручил бы человека. Нервная суета пленника забавляла.
– Гравитон! – потребовал Хазад, не снимая сапог с груди раненого. И, едва получив аппарат в руки, вызвал старшего командира: – Мадэн! Я закончил! Да, все! Все мертвы, кроме одного. Взяли живым. Притащу на базу кусок мяса, поиграться. А у тебя как, дожал?
Хазад не успел узнать, что происходит со второй группой диверсантов. Раненый человек вдруг открыл глаза, посмотрел на врага.
– У меня гостинец для вас, поганки зеленые... – Капитан Гайгер сознавал, что чужак не понимает человеческую речь, но фрин должен был уловить смысл.
Не мог не уловить.
Стефан разжал кулак, чуть приподнял ладонь. На ней лежала граната без предохранительного кольца.
– Спасибо, Кирилл, – сказал дрогл, когда Соболевский вышел за порог здания, в котором находился штаб генерал-лейтенанта Кравца. – Ты принял верное решение.
Майор невольно оглянулся, посмотрел на спутника. Уарн очень хорошо говорил на языке людей. Если не знать, что за спиной дрогл, можно было подумать, что фразу произнес кто-то из своих. Обычно с гномиками это происходило по-другому. По крайней мере, все те дроглы, которых встречал Кирилл и которые могли общаться на языке союзников, не умели говорить чисто. В их речи обязательно присутствовал акцент – чужой, нечеловеческий. Соболевский не смог бы объяснить, что именно в говоре представителей другой расы было не так, но мелкие неуловимые детали все же делали речь неправильной, пусть даже гномы произносили слова, знакомые людям с детства.
А вот Уарн говорил почти чисто, спутать с человеком можно было запросто, если б не... если б только звук не доносился откуда-то снизу, не просто из-за спины, а почти от земли. Соболевский оглянулся и увидел то, что должен был увидеть: маленького, по пояс человеку, дрогла, который вышел из здания штаба следом за майором. Уарн стоял, терпеливо ожидая, пока командир «Москита» направится к своему разведкораблю...
Однако добраться до звездолета оказалось не так-то просто, по дороге Соболевского ждало еще одно нелегкое испытание. Погруженный в свои мысли майор вспомнил о Катрин Уилсон только тогда, когда она выступила из-за деревьев. Соболевский замедлил шаги. Увидев Кэт, он подумал, что предпочел бы избегнуть встречи, хотя это выглядело некрасиво.
Он знал, что шансов вернуться из туманности очень мало, понимал, что об этом догадывается и Катрин, но не хотел лишний раз видеть ее слезы перед рейдом, от которого зависела судьба человечества в разворачивающейся войне с беспощадным врагом. «Москит» ждала тяжелая работа, хотелось сконцентрироваться на выполнении поставленной задачи...
– Кирилл! – Уилсон крепко обняла его за шею, прижалась щекой к щеке. – Тебе дали приказ на вылет? Да?!
– Угу! – только и сказал Соболевский, потому что все слова вдруг пропали.
Внутри что-то изменилось, будто любовь Катрин вошла в него, заполнила собой все, и прочее отступило куда-то на второй план, стало не таким важным.
Кирилл покраснел. Ему стало стыдно за свое недавнее малодушие, за собственную жестокость. Уйти в полет и не поговорить с Катрин?! Как он мог подумать о таком?! Ведь это, возможно, их последняя встреча...
– Кирюша... Вы туда? – Кэт резко отстранилась, обхватила его лицо ладонями, пристально посмотрела в глаза. – Туда, где Борю?.. Правда?!
Когда она смотрела так, Соболевский не мог обмануть. Майор понял, о чем говорит Катрин. Никаких загадок. Конечно, она спрашивала про «Фантом» Бориса Зули, про туманность Угольный Мешок.
Он не смог солгать.
– Да, в Угольный Мешок. Прости, Кэт, так надо, ради всего человечества. Чтобы наши планеты больше не бомбили. Чтобы ты жила спокойно...
Она ничего не желала слышать. Опять крепко обняла его, прижалась всем телом. Только теперь Кирилл почувствовал: его шея – то место, куда носом уткнулась Катрин, – стала мокрой. Мокрой от слез.
– Ну-ну, – майор ласково потрепал ее по плечу. – Не надо, Кэт, все будет хорошо.
Он не знал, как себя вести. Было жутко неловко от того, что все это происходит возле штаба, где теперь сидят чужие офицеры из пятьдесят пятой бригады. Им вообще нет дела до личной трагедии Катрин Уилсон, которая всеми силами хочет удержать мужа. Да и не мужа в общем-то... Они ведь даже не расписались. Формально генерал-лейтенант Кравец отправляет в смертельно опасный полет офицера, у которого нет семьи.
– Кэт... – Соболевский не мог найти нужные, правильные слова. – Не переживай так, моя хорошая...
