Владимир Яценко - Десант в настоящее
— А если бы я тебя не предупредил о взрыве? Почему ты сам не воспользовался телефоном, чтобы взорвать Базу? Не слишком ли тонкая игра?
Отто благодарно потёрся головой о руки Катерины. "Чего это я расклеился? Пусть говорит, что хочет! Красная пропаганда!"
— Должен заметить, что ты бы так не поступил, — кротко сказал Василий. — Ты слишком большой романтик. Ты не можешь ради великой цели пожертвовать миллиардом людей. И миллионом не можешь. Ради своей безопасности и безопасности своих людей ты не можешь убить шестьдесят человек. Ты не стратег, ты — ничтожество. Это, во-первых и во-вторых. В-третьих. О телефоне я не знал. Ты — третий, а твои предшественники о телефоне не вспомнили. В тех вариантах тебе помогли женщины, а не двойники. Те троицы полагали, что сумеют справиться с автопилотом, они приходили к Отто в номер, и договаривались о побеге.
— И что дальше? — звонко спросила Катерина.
— Ничего. Я позволял им взлететь, и они убивали техников, которые к своему несчастью летели с ними…
Отто с интересом следил, как застыли лица Маши и Лили. Руки Катерины у него на плечах замерли.
— Потом они несколько дней наслаждались свободой и друг другом. А потом я включал автопилот и сажал их на нашем острове. Там уже всё заросло… впрочем, нет. Как только появляется Отто, так всё вверх дном и переворачивается…
"Какой-то сатанинский план!"
— В этот раз я решил заменить техников полицейскими. Пусть лучше Отто убивает своих двойников. А тут такой сюрприз… когда ты успел их завербовать?
— Всё равно концы с концами не сходятся.
— Сейчас сойдутся, — пообещал Василий. — Ты мне испортил прекрасное развлечение, Отто. Я собирался сделать это доброй традицией, ежегодной военной игрой. Я выпускаю зверя и смотрю, что из этого выйдет. Тщательно готовилось всё: Пельтц, девушки, страховка, но я на тебя не сержусь. Знаешь, я даже подарю вам всем жизнь, впрочем, как всегда…
— Страховка?
— Ну, конечно. Это — в-четвёртых, по поводу "тонкой игры". Я ни разу тебе не показался, потому что меня не было на Базе. Я ждал, когда ты её взорвёшь. Ты же сам говорил: только стопроцентные решения…
— И где же ты был всё это время?
— На крейсере. Я назвал его "Гнев Бога". Неплохо, правда?
— А персонал?
— Думаю, они уже там, в Лунном городе. Естественным ходом, представь себе, быстрее.
— И женщины?
— Ну-ну, Отто. Это ты взорвал Базу. Это ты их убил…
"Сволочь!"
— Как я могу всё это проверить?
— Что за чушь? Меня меньше всего интересуют твои проверки… впрочем, подумай о моём отставании в двадцать минут. Ну, как, Отто, теперь сошлось?
— У меня и не "расходилось".
— И что это значит?
— Мне даже странно, что ты об этом не подумал…
— Я обо всём подумал, Отто.
— Правда? Тогда скажи мне, что я первым делом сделаю в Лунном городе, когда попаду в него на двадцать минут раньше тебя?
Часть 4.Форт-Луна
"Исследователи этой формы жизни нередко заходят в тупик в своих изысканиях лишь потому, что, концентрируя внимание на низшей, личиночной фазе развития существ, пренебрегают их взрослой стадией. В этой связи уместно отметить, во-первых, тщательность, с которой взрослая стадия оберегает популяцию своих личинок, и, во-вторых, отсутствие у личинок всяких представлений о своей будущей трансформации…" Из отчёта экспедиции к VI(3)
I
Мир состоит из мелочей. Эти мелочи, микрособытия, безостановочно ткут паутину событий, в которой одни безнадёжно вязнут, не в силах понять причин своих неудач; другие беспечно скользят, не осознавая хрупкость и непостоянство успеха.
Лишь немногие посвящены в эту великую тайну, и только они способны оценить величие ничтожного. Как и всё настоящее, формула победы не эффектна, но очевидно эффективна. Достаточно на минуту отвлечься от всеобъемлющей суеты, пожирающую нашу жизнь без остатка. Забыть на короткий срок о самых неотложных делах, остановиться, подумать, внушить себе мысль, что это и есть та самая минута, ради встречи с которой вы были рождены… и вашими союзниками станут истинные повелители судеб этого мира — мгновения.
Отто Пельтц, австриец по происхождению и анархист по призванию, не признающий никаких авторитетов, кроме здравого смысла и свободы, больше всего на свете мечтающий вернуться домой, находился на расстоянии двухсот тысяч километров от своей родины и удалялся от неё со скоростью двухсот тысяч километров в час.
Он сидел в кресле кают-компании и наслаждался ощущениями теплоты и комфорта.
Сколько себя помнил, Отто был одинок. Нахлынувшие чувства были приятными, но незнакомыми, заставляли настороженно прислушиваться к себе, ожидая подвоха.
Глаза у Отто закрыты, ему есть, о чём подумать. Решения не обязательно приходят в виде конкретных фраз и предложений. Решением может быть чувство или предчувствие, или настроение. Впереди много проблем, но эта пауза очень важна. В последующем именно она предопределит его поступки и реакции. Главное не спешить, освоиться с обстановкой, привыкнуть к новому раскладу, осознать противоречия. А потом на этих противоречиях сыграть. Обратить себе на пользу…
"Напротив меня, на противоположной стороне зала, сидят Первый и Седьмой, — думал Отто, не открывая глаз. — Как к ним относиться? Как к братьям?"
"Все люди братья! Я обниму китайца…"
А как это: "как к братьям"? У Отто не было братьев. Как относиться к Маше и Лиле? Сёстры? Но сестёр у него тоже не было. А как такой вопрос, в каких отношениях между собой "братья" и "сёстры"?
Он чуть приподнял веки и посмотрел на свою команду.
Маша, подобрав под себя ноги, уютно устроилась в кресле. Лиля, напротив, вытянула стройное тело, заложив руки за голову. Впечатляет! Между ними сидят несгибаемые Первый и Седьмой. Похоже, что своё положение в кресле они не изменили с самого начала полёта. Маша со стороны Первого, Лиля — Седьмого. Разговаривают тихо, вполголоса.
"Чтоб, значит, своего босса не беспокоить, — думал Отто. — О чём они говорят? Они не похожи на пылких любовников, задумавших и осуществивших дерзкий побег. Нет радости и восторга от исполнения заветной мечты. Так беседуют семейные пары с большим стажем: равнодушно и уравновешенно, когда каждому наперёд известно, что скажет собеседник, почему он это скажет, и как… "
Но так и должно быть. Они знакомы друг с другом несколько десятков лет.
Это я среди них — чужак, новичок. Почему они так легко уступили мне лидерство? Почему Первый и Седьмой не раздумывая бросились девушкам на выручку. Любовь? Или тщательно подготовленный план побега? Для случайного совпадения интересов они действовали чересчур слаженно.
Но девушки ничего не говорили о близнецах…
"Впрочем, — напомнил он себе, — мы ещё ни о чём не говорили. Даже сейчас молчим…"
— В соответствии с программой, — неожиданно прозвучал незнакомый голос. — Челнок развёрнут на торможение.
Отто немедленно открыл глаза и выпрямился.
— Автомат, — пояснила Катерина, беря его за руку. — Если никого нет в рубке, то бортовой компьютер сообщает об изменениях в режиме движения по бортовой сети.
Отто не почувствовал ни разворота, ни изменения направления силы тяжести.
— Мы никогда не пытались понять принцип действия двигателя, — объяснила Катерина. — Пилотирование челнока не требует особенных навыков, гораздо большее внимание нужно уделять приборам ориентации и маршруту следования.
Обе пары, сидящие напротив, замолчали, прислушиваясь к их разговору.
— Что-то не похоже, чтобы всё это оборудование, — Отто кивнул вверх, в сторону рубки управления, — имело инопланетное происхождение…
Катерина недоумённо вскинула брови:
— Разумеется, там каждый кабель промаркирован IBM.
Отто напрягся:
— Вот-вот. То есть хлам, который достался в наследство от прошлых хозяев челнока, был демонтирован, и на его место установили современные приборы. Правильно?
— Правильно, — расцвела Катерина.
Отто нахмурился.
— А куда подевалось старое оборудование?
— Не знаю…
— Но как оно выглядело?
— Его поменяли до меня.
— А как ты получила челнок?
— Господь поручил мне управление челноком.
— Господь, — глубокомысленно кивнул Отто. — Ну да, конечно. Я вижу, ты с господом на короткой ноге…
— Ты боишься встречи с ним?
— Нет, не боюсь, — ответил Отто.
И это была правда.
Неясная угроза, исходящая от Василия, следующего за ним с опозданием в треть часа, казалась надуманной и нереальной. Он видел своих людей в деле, он был уверен в себе.
— Катерина, — он впервые обратился к ней по имени и удивился, насколько сладко стало на языке: — А этот самый, господь, насколько он строг к своим… — он умолк, не в силах подобрать правильное слово.
