Виктор Глумов - Дети сектора
Миновали небольшую заправку, впереди замаячил поселок, где буйствовала зелень. Поперек дороги валялся дохлый раптор, он же Хренозавр. Взрослая тварь. Здоровенная, чуть меньше танка. Интересно, что его погубило?
Подъехали ближе, и Шейх увидел, что у раптора вырваны глаза, а вся туша покрыта глубокими ранами, будто в него стреляли из гранатомета. Если бы он встретился с более сильным противником, раны были бы от когтей. Неужели хамелеоны, хлынувшие на Землю, истребляли все формы жизни, даже те, что не угрожали Улью?
Ответы Шейх рассчитывал получить в Питере в обмен на предоставленную информацию. Если задуматься, то он, Алан Мансуров, сейчас самый ценный человек на земле. Он больше всех знает, что такое вторжение, мало того, располагает сведениями, как проникнуть в Улей. Если Марина уцелеет и откроет шлюз, то на корабль можно будет доставить взрывчатку и разнести генератор, каким бы он там ни был.
Правда, все, кто на корабле – Марина, Астрахан, Рэмбо и мальчишка, погибнут. Даже если они найдут способ уйти, кому-то придется пожертвовать собой. Шейх поймал себя на мысли, что он готов это сделать. Когда слишком часто прощаешься с жизнью, перестаешь замечать, что она у тебя есть.
Обернувшись, он увидел «тунгуску» Короткова, догоняющую колонну. Сейчас бы спешиться, вытащить эту гниду и прирезать.
Потом, все – потом. Сейчас – сосредоточиться на дороге, точнее, на ее останках.
Вот первый покосившийся забор поселка, из которого выпили душу, – бетонный, некогда беленый, одна плита рухнула, открыв взору огород, заросший огород и сам дом, обычный бревенчатый сруб с проржавевшей металлопластиковой крышей. Стекла высыпались, дом с укором смотрел на проходящую колонну глазницами окон и будто кричал: зачем вы бросили меня, люди?!
Следующий забор из плотно подогнанных досок устоял. На третьей ограде, крепостной стене красного кирпича, какой-то следопыт написал: «Штык, вечная тебе память, брат!», а внизу поставил крест, который уже накренился и порос мхом.
Везде одно и то же – запустение и смерть. Пройдет лет двадцать, и то же случится с человеческими городами: пришельцы построят соты в удобных для них местах, отложат личинки… Воображение нарисовало опарышей в гниющем трупе. Вот, кто они на самом деле – опарыши, трупные черви.
Коротковская «Тунгуска» обогнала БТР и машину, где ехал Шейх и, как и подобает флагману, встала в авангарде, преградив дорогу.
– Глуши мотор, – приказал Шейх механику-водителю.
«Тунгуска» встала. На «флагмане» откинулся люк, и вылез Коротков. Спешиваться он не стал, испуганно огляделся и высунулся до пояса: коротковатый, толстоватый, лысоватый, дурноватый, зато амбициознейший и лживейший – просто архетип мелкого начальника.
Из БТРа вылез Якушев, сел на кузов, растопырил длинные ноги и подпер голову рукой.
– Серега, освободи проезд. Хочется тебе по Сектору побродить – вперед, мы в Питер едем.
– Отставить самоуправство! Операцию доверили мне, я за вас отвечаю, так что моя машина пойдет первой.
– Я мог бы и не предупреждать, – сказал Шейх, с трудом сдерживая злость. – Но впереди наверняка есть искажения, я их почувствую и предупрежу об опасности.
– Сектор спит, нет никаких искажений, ты лжешь, карьерист. И начальству солжешь, чтобы задницу прикрыть, – проговорил Коротков и приказал механику-водителю: – Трогай!
Коротков всячески презревал опасность, его «Тунгуска» ехала в десяти метрах от колонны. До моста через реку добрались без происшествий. Душу грело осознание того, что когда искажения наберут мощность, колонна будет далеко от Глуби.
И вдруг в грудь словно толкнуло. Шейх разинул рот, чтобы предупредить об опасности, но его крик утонул в скрежете. Шейх затормозил, откинул люк: «флагман» вляпался в искажение, лысую голову Короткова смяло – кровавое месиво брызнуло в стороны, танк подняло в воздух и начало крутить. Одна за другой бахнули две ракеты.
Шейх нырнул в салон. Механик-водитель сдавал задом, а Мансуров зачарованно смотрел, как смертоносная многотонная машина теряет запчасти, и они разлетаются в стороны, как гнутся дула орудий и бахают взрывающиеся ракеты.
Хотя бы в «Тунгуске» больше никого не было!
Шейх потер щетину на подбородке. Опять новое искажение. Вполне «дозревшее» и, что самое скверное, – бродячее. Оно возникает внезапно и чувствуется, когда в него уже вляпался.
– В лес давай, – скомандовал Мансуров, и машина развернулась, съехала с насыпи.
БТР Якушева уже несся сквозь заросли, «Тунгуска» рванула за ним. Шейх положил руку на плечо механика-водителя:
– Сбавь скорость, а то я не успею среагировать, и мы тоже погибнем.
БТР впереди замер. Шейх подумал, что Якушев тоже во что-то вляпался, и напряг чувства: в радиусе двадцати метров – чисто. Значит, просто ждет, Якушев-то не дурак. ЗРПК обогнул его и покатил рощей, БТР двинулся следом.
Шейху не хватало широкого лобового стекла и зеркал внешнего обзора. Сиди, отрезанный от мира, трясись. Прямо по курсу обнаружилось искажение – давящее, выматывающее душу ощущение. У Мансурова было слишком мало опыта, чтобы с уверенностью сказать, в чем опасность. Пришлось проламываться через березовую рощу и двигаться параллельно трассе. Мысленно он молил Сектор дать его команде хотя бы полчаса, чтобы выбраться из Второго пояса опасности. Дальше искажения будут не такие злые.
Снова выехали на трассу, Шейх велел водителю двигаться медленно, а сам смотрел по сторонам. Опасность! Сверху!
– Жми на газ – вперед! – заорал он, жестом велел БТРу стоять и нырнул в люк, наблюдая, как сверху опускается туманный шар, переливающийся сиреневым.
«Тунгуска» рванула вперед, но немного не успела – искажение зацепило ее краем, развернуло и швырнуло в лес. Шейха прижало спиной стене, механика-водителя – к креслу, и завертело, как космонавтов в центрифуге. Парнишка выпучил глаза и разинул рот. Со скрежетом машина неслась по дороге, крутилась, взрыхляя асфальт. За стеклом мелькали стволы, кусты, трава, стена ангара…
Бац! Шейх пролетел к другой стене, выставил руки и благодаря этому не ударился головой. Зато раненая рука взорвалась болью так, что в глазах потемнело.
– Твою ж мать! – прохрипел он и захромал к водителю. – Парень, ты живой?
– Не знаю, – мальчишка все еще держался за подлокотники и шумно дышал, из его распахнутых черных глаз катились слезы.
– Спокойно, парень, – Шейх похлопал его по плечу. – Первый раз в Секторе? Как звать?
– Ма-максим.
– Ничего, Мамаксим, привыкнешь. Пусти меня за руль, а сам пока передохни.
«Тунгуска» полностью своротила стену ангара и стояла средь руин. Откинув люк, Шейх отодвинул ржавую балку, высунулся, чтобы посмотреть, цел ли БТР. Он вовремя затормозил и стоял на дороге. Мансуров жестом показал, мол, съезжайте в лес и – за нами.
Парень тем временем пересел на круглое дерматиновое сиденье рядом с водительским и пролепетал:
– Что это было?
– Неизвестное бродячее искажение, – Шейх завел мотор. – Если не поспешим, их будет больше.
К счастью, ЗРПК не пострадал, без труда выехал из ангара и смял оплетенную сорной травой ограду. Осинник и болотные кочки тоже не помеха.
За осинником обнаружилась деревня, даже, скорее, городок. На дороге поджидала опасность, и Шейх поехал, круша обветшалые заборы частного сектора. Вырулив на безопасный участок трассы, он катил между пятиэтажками и представлял, как мечется эхо в пустых дворах. Сирень забралась на детские площадки, дикие вишни разрослись на клумбах, борясь за территорию с молодыми сосенками.
Оп-па – опять искажение. Рядом. Шейх затормозил, сдал назад, и в месте, где только что была его машина, заискрился туманный шар. Шейх предположил, что Улей пытается ему помешать и использует это искажение вместо файербола. Но то ли мощностей у него не хватает, то ли он сам по себе такой медленный.
Максим всхлипнул, вытаращился на расплывчатое пятно искажения, и волосы на его голове встали торчком.
– Страшно? – проговорил Шейх, разворачиваясь. – Не дрейфь, прорвемся! Ты пешком по Сектору не ходил, пси-искажения не видел. Вот там действительно страшно.
БТР ехал позади, Шейх его не видел. Напряженный, взвинченный, он следил за дорогой и старался просчитать, где искажения. Вроде что-то наклюнулось во дворе, откуда они только что выехали. Прибавить скорость! Обогнуть панельный дом, выбраться на центральную трассу. Хорошо.
Опять опасность позади. Нет, сзади-сверху. Газ!
Перед мостом через реку воздух подернулся зыбью, как озеро от порыва ветра, и начали просматриваться очертания чего-то огромного, бесформенного. Нечто шевелилось, меняло форму, разевало беззубую пасть. Выступил липкий пот, зачастило сердце. Повинуясь порыву, Шейх уже подумал сдать назад, но вспомнил об искажении и вжал педаль газа. Дикий зверь, живущий в подсознании каждого человека, ревел, метался и бился об стенки черепа. Но ему не удалось разорвать цепи здравого смысла.
