Алекс Орлов - Рекс
– Сколько у нас людей в городе?
– Наших – восемь человек. Четыре патруля по два человека.
– Чем они заняты?
– В основном находятся в резерве, чтобы их можно было оперативно перебросить на слежку или на силовую акцию.
– Значит, так, Свен, Каррот сообщил, что кто-то вывел Рутберга из игры. Наша работа сделана, но нам важно узнать, кто оказал нам такую услугу и что он за это потребует.
– Нужно выяснить, кому перешли игровые точки…
– Выясни. Пусть поедут те, кто может сыграть обычных игроков.
– Хорошо, сэр, я распоряжусь.
– Джастин завтракал, ты не видел?
– Я не видел, сэр, но он все время возился по хозяйству.
– Передай Канкаю, пусть накроет стол прямо здесь – на веранде. Только попроще, поближе к понятиям Джастина, мне с ним поговорить нужно.
Сказав это, Юргенсон вышел из веранды, спустился с крыльца и пошел вокруг дома искать Джастина.
Тот был на грядках; сидя на низком стульчике, он выщипывал проросшую траву.
– О, как ее много, приятель! Ты так еще долго дергать будешь! Хочешь, я скажу своим ребятам, они…
– Нет-нет, Тревис, я сам. В этом есть свое удовольствие.
– В чем же удовольствие?
– Оно придет позже, когда я стану готовить баклажаны с помидорами и перцем.
– Так это у тебя баклажаны, помидоры или перец?
– Баклажаны. А помидоры и перец я покупаю на другой ферме.
– Понятно. Ты сегодня завтракал?
– А ты хочешь меня угостить? – улыбнулся Джастин, поднимаясь со стульчика и отряхивая со штанов песок.
– Вообще-то я в твоем доме, поэтому я не приглашаю, а почту за честь, если ты поприсутствуешь со мной за одним столом…
Под ненавязчивым присмотром телохранителей они вернулись на веранду и сели за старый стол, накрытый белой, до хруста накрахмаленной скатертью.
– Ох, а руки-то я забыл помыть! – спохватился Джастин.
– Ладно, будем считать, что мы на охоте. Канкай, принеси нам влажные салфетки, этого будет достаточно.
Канкай принес салфетки, потом поставил на край стола супницу и посмотрел на хозяина.
– Принеси все и оставь, мы тут сами будем управляться.
Канкай кивнул и ушел, а Джастин стал протирать руки салфетками, принюхиваясь к запаху, который они издавали.
– Удобная штука. Я видел такие в магазине, но подумал – а на хрена они мне нужны? Что в этой кастрюльке, Тревис?
– Я думаю, каша…
– Ну хоть каши поем, – сказал Джастин и, открыв супницу, стал накладывать себе порцию. – Действительно каша, рисовая. Хотя я больше к перловой пристрастие имею…
– Я думал, на ферме только кашами и питаются, – заметил Юргенсон.
– Что ты, Тревис! – отмахнулся Джастин. – Я, конечно, могу поползать на коленках между грядками, но это бывает не каждый день. А готовить себе каши, на это уже сил не хватает. По натуре я лентяй.
– Да ну?
– Точно тебе говорю. Поэтому питаюсь всякой быстрорастворимой едой из супермаркета. Три минуты – и ты сыт.
– М-м-м, хорошая каша, – похвалил Юргенсон, пробуя из своей тарелки. – О! А вот и следующее блюдо! Что там, Канкай?
– Яблочный пирог, сэр, – ответил повар, оставляя на столе поднос, прикрытый серебряной полусферой. – Молоко и чай тоже нести?
– Конечно, чего тянуть? – пожал плечами Юргенсон, хотя понимал, что творится в душе Канкая. Подавать напитки следовало перед самым употреблением, чтобы чай не остыл, а молоко, напротив, не стало теплым.
– Так что там за новости? – спросил Джастин, бодро подчищая свою тарелку. – Ты же меня не кашу есть позвал?
– Одно другому не мешает, – сказал Юргенсон, не спеша доканчивая свою порцию. – Мне сообщили, что кто-то окончательно разобрался с Рутбергом.
– Вот как? – удивился Джастин и, потянувшись, пододвинул к себе пирог.
– Да, положили всех прямо в его штаб-квартире в Сенд-Энде.
– Ни хрена себе, – покачал головой Джастин и, выбрав кусок побольше, переложил лопаткой на свою тарелку. – А точно Рутберга положили? Может, он убег?
– Не убег, Джастин, – сказал Юргенсон, передавая ему кувшинчик со сливками.
– Чего это?
– Сливки. Полей сверху, корочка подтает, тогда пирог можно будет есть ложечкой.
– Никогда так не делал. Но с удовольствием попробую.
Джастин щедро полил пирог сливками, отставил кувшинчик и сказал:
– Такое могли сделать только чужаки, потому что если бы местные, то на всю округу сразу бы раструбили. Провинция, одно слово.
– Значит, чужие. А зачем? – спросил Юргенсон, разделывая пирог ложечкой.
– У Рутберга был бизнес с продажей сайки, это такая дешевая и едкая наркота. Но это копейки, за которые такую драку не устраивают. Выходит, остался только игровой бизнес, а это целых три точки. Это, конечно, не твоя империя, но совсем другие деньги. Вот за них-то Рутберга и прибрали, подгадав под случившуюся войну… М-м-м, Тревис, да ты в пирогах понимаешь! В жизни не пробовал ничего лучше!
– Рад, что угодил, – усмехнулся Юргенсон, испытывая странное удовольствие от этой похвалы. – Ну так как узнать, кто теперь на точках?
– Как узнать? Пойти туда. Ты ведь своих уже послал?
– Вечером пойдут.
– Ну и мои пойдут вечером, чтобы не толкаться там среди дня. Днем появляться стремновато, сразу приглядываться начнут.
– Ты думаешь, твои ребята сразу определят, чужие там или нет?
– Ну конечно, тут же все друг друга знают, хотя, конечно, приезжих в городе навалом. Все же курортное место, море рядом.
53
Наконец, после стольких дней ожидания, после обид Тилли и ее стараний придумать какой-то способ наказать Казлица, он появился после своего неожиданного исчезновения.
Они с папой вернулись одновременно – папа слегка загорелый и чуть похудевший, а Казлиц такой же дерганый, как и раньше. Едва увидев его из окна в столовой, Тилли с трудом проглотила завтрак и усилием воли заставила себя остаться на месте и выпить с мамой фруктовый коктейль.
– Чем ты собираешься заняться? – спросила мама.
«Да уж не буду с роботом в мяч играть», – подумала Тилли, а вслух сказала:
– Поваляюсь немного, а потом пойду прогуляю Триплекса.
– Пусть его Тит прогуляет, а мы можем прокатиться в «Джи-Джи», посмотреть кино, а как проголодаемся, сходим в ресторан с морской кухней.
Тилли маму понимала, той требовалось почаще выходить из дому, чтобы на нее смотрели люди, в основном, конечно, мужчины, иначе какой смысл быть красивой и покупать платья за двадцать тысяч ливров? Но Тилли интересовало совсем другое, у нее заканчивались каникулы, а этот болванчик Эндрю все так же, как заведенный, бегал по беговой дорожке, бросал маме мяч и долдонил свое ежедневное – «Вы сегодня прекрасно выглядите, миссис Юргенсон». А еще из новенького: «Привет, Тилли, отличная погода, не правда ли?» Ну как такое можно вынести?
Тилли вышла из дома через пять минут, чувствуя, как от волнения у нее подергивается бровь.
«Это возрастное, – подумала она. – Годы идут, а в школе еще учиться и учиться…»
Казлиц стоял на обычном месте – за пределами мощеного двора на большом газоне.
Заметив приближение молодой хозяйки, он улыбнулся, но без особой радости, должно быть, понимая, что крепко перед ней провинился.
– Ну, здравствуй, Казлиц, – сказала Тилли, останавливаясь в трех шагах от охранника и сцепляя руки за спиной, как делал полицейский детектив в одном крутом фильме. Еще он раскачивался на каблуках остроносых ботинок, но на Тилли сейчас были кроссовки.
– Здравствуйте, мисс Юргенсон.
«Здравствуйте, мисс Юргенсон», – передразнила его про себя Тилли, затем шагнула ближе и прошипела:
– Да я тебя, уррод, из пиджака вытряхну и землю жр-рать заставлю!
– Мисс Юргенсон, если вы о том, о чем мы договаривались, то я не мог, меня ведь… трам-там… меня ведь в командировку отправляли и, между прочим, с личным оружием.
– И чего ты там делал?
– Усиливал резерв, мисс.
– Как ты его усиливал?
– Своим присутствием, мисс.
– И все?
– А что еще? Четверо суток в постоянной готовности. Чтобы, если что… там-тадам… Чтобы сразу выехать и подключиться.
– Короче так, Казлиц, если не хочешь неприятностей… – тут Тилли огляделась, проверяя, не привлекает ли постороннего внимания. – Если не хочешь неприятностей, шокер сегодня должен оказаться в пожарном сарае в ящике с песком, понял?
– Понял, мисс Юргенсон, только…
– Вот смотри, я рассыпаю их возле ноги, видишь? – спросила Тилли, незаметно бросая на газон мелкие камешки.
– Но они потеряются!
– Не потеряются. Нагнешься как бы завязать ботинок и аккуратно все подберешь.
– Спасибо, мисс Юргенсон.
– Помни, Казлиц, сегодня в пожарном ящике.
Сказав это, Тилли повернулась и пошла через малый парк к собачьему сараю, ей предстояло выгулять Триплекса.
Дело как будто налаживалось, и она чувствовала, как улучшается ее настроение после четырехдневной депрессии и ощущения собственного бессилия.
54
