Олег Маркелов - Отставной диверсант
Капитан заказал бутерброды и кофе и уселся за свой излюбленный угловой столик. Он быстро справился с едой и смаковал последние глотки густого крепкого кофе, размышляя – не заказать ли еще чашечку, когда в кафе заглянул Пележ.
– Здравия желаю, командир, – махнул он рукой. – Я так и знал, что вы здесь. Опять полночи с документами возились? Жену вам надо завести, чтобы домой ждала.
Лейтенант подхватил из автомата какой-то сок и присел за столик Зенина, терпеливо дожидаясь, когда тот допьет кофе. Но выражение лица выдавало с потрохами, что он нетерпеливо что-то хочет сообщить. Капитан не стал издеваться над подчиненным и помог ему избавиться от бремени ожидания:
– Ну, давай, не томи уже, – буркнул он, глядя на опустевшую чашку. – Что хотел сказать-то? Зачем спускался сюда?
– Да, ничего особенного, командир, – пожал плечами Ильнур. – Там просто медик из изолятора приперся. Что-то хотел вам сообщить. Ему предложили оставить информацию, так он ни в какую. Сидит в коридоре на диванчике и ждет.
По всему было видно, что такое поведение медика заинтересовало Пележа настолько, что он не поленился спуститься в кафе и поторопить своего шефа. Ведь он отлично знал, что капитан тоже захочет узнать причину прихода медика, и не будет рассиживаться.
Ничего особенно удивительного в том, что медик пришел в его кабинет, не было. Скорее всего, несчастный узник, который так и лежал трупом, наконец, скончался, как и предсказывал врач. Хотя, после проведения отчетного сканирования минула уже неделя и разменяла первые дни вторая. Капитан даже начал надеяться, что диверсант выживет. Он испытывал к нему странные, почти товарищеские чувства. Тем более странные, что, как он уже сумел убедиться, именно этот мужчина заслужил любовь Таши в том ином мире, откуда Судьба его забросила прямо в руки Славомира. Возможно, Зенин не испытывал ненависти к пленнику из-за того, что в последние дни он перенес столько страданий и боли, сколько не выпадет на целую жизнь большинству окружающих людей. А может, потому, что именно его звала Таша в свои последние минуты жизни, и именно он держал на руках ее бездыханное тело, не видя ничего больше вокруг от захлестнувшего его разум горя потери…
Капитан Зенин вышел из лифта и уверенным, не слишком быстрым шагом, проследовал к своему кабинету. Сидящий неподалеку на псевдокожанном диванчике медик при его появлении немедленно поднялся, словно студент, заждавшийся преподавателя для пересдачи зачета. Зенин молча кивнул врачу, приглашая следовать за собой, и переступил порог своего кабинета.
– Я был уверен, что пациент скончается в первые же сутки, – заговорил медик, словно оправдываясь. – Поэтому, мне даже не пришло в голову уточнять у вас мои действия в противном случае…
– Ты хочешь сказать… – начал Славомир, удивленно повернувшись к медику и даже боясь высказать свою догадку.
– Да. Противный случай настал, – закивал врач и в его голосе даже зазвучали горделивые нотки, словно это он вытянул своим мастерством безнадежно больного с того света. – Пациент поразительным образом выжил.
Последние слова прозвучали со смешной растерянностью, и Зенин даже улыбнулся краешками губ. Он не видел в словах медика никакого повода так перепрыгивать от одних эмоций к другим, а уж тем более с утра пораньше тащиться наверх из своей кельи в цокольном этаже, и отрывать людей от утреннего кофе. У Славомира промелькнуло даже сожаление о том, что он не заказал еще одну чашку кофе. Если уж на то пошло, можно было бы взять его с собой и выпить сейчас в кабинете, прогнав странного врача. Впрочем, Зенин всегда считал врачей, занимающихся научной работой не вполне здоровыми психически людьми. И этот экземпляр как раз к таковым и относился.
– Вы не перебрали вчера часом? – поинтересовался капитан у посетителя, перестав улыбаться.
– Нет. Что вы, – всплеснул руками тот, даже не задумавшись о причине такого вопроса. – Я сегодня почти не спал. Это удивительно! Пациент находился в нестабильно-критическом состоянии практически все это время. Я даже собирался написать вам рапорт с просьбой разрешить провести процедуру эвтаназии. Но вчера, совершенно удивительным образом, его медицинские параметры начали изменяться.
Медик замолк, видимо собираясь с мыслями. Дав ему несколько секунд, Зенин не выдержал:
– Ну и? Вы пытаетесь развить у меня телепатические способности? Вы просто прирожденный риторик.
– Простите, – встрепенулся медик. – Вчера неожиданно начались стремительные изменения параметров. Пациент уже к вечеру перешел в стабильную фазу, а к сегодняшнему утру наблюдаются прогрессирующие улучшения. Автоматический диагност…
– Короче, – оборвал Славомир, уже осознав то, что хочет донести до него посетитель.
– Да-да. Одним словом, пациент стремительно пошел на поправку. Появилась рефлекторная моторика. Физически он теперь вне опасности.
– А его мозги? – спросил капитан. – Вы не забыли, что мы просто вынесли ему мозги.
– Здесь ничего поделать невозможно, – стушевался врач. – Чудес на свете не бывает. Мозг не умеет регенерировать в отличие от остальных частей тела.
– Так на кой тогда мне нужна эта информация о состоянии его здоровья, если она не распространяется на его мозг? – вспылил Славомир, вновь вспоминая о кофе.
– Я подумал…
– Свободны!
Глупо было надеяться, что несчастный заключенный все же выживет. Может, все же стоит действительно дать команду на проведение эвтаназии. Вряд ли кто-то будет возражать, если он даст добро медику на укол милосердия. Зенин смотрел на закрывшуюся за врачом дверь и на него вновь нахлынули воспоминания.
Когда Таша оторвалась от преследования, вперед вышел Славомир со своей группой. Ему было не очень сложно опережать остальных – ведь именно по созданному им маршруту уходила Макеева. Поэтому он шел буквально по пятам, но, проходя, почти настигая, дыша в затылок, он умудрялся так зачищать следы, что и эксперты бы вряд ли отыскали хоть какой-нибудь след. И в один четко спланированный момент он ушел по ложному следу, потихоньку добавляя «оставленные» улики. След «привел» погоню к самой мрачной и заброшенной части старой базы присутствия, где на пару километров в глубь марсианской поверхности уходил гигантский заброшенный завод. В лабиринтах цехов, коридоров, транспортных тоннелей, шахт и паутины коммуникаций, мог бы заблудиться и обладающий великолепным чутьем алатырьский доберман. До этого момента план Зенина висел на волоске. Но последнюю партию он разыграл безупречно. В «перестрелке» на подземных этажах Славомир не жалел патронов. А к тому времени, когда к нему подтянулись его коллеги, стены были исчерчены пулями, а в нескольких местах на полу виднелись свежие пятна крови…
Единственное, чего боялся Зенин, так это того, что если он попадет под серьезные подозрения, от отчетного сканирования отвертеться не удастся. И тогда все мгновенно раскроется и уже ему самому придется думать о том, как спасти свою шкуру от безжалостной длани алатырьского правосудия…
* * *Тьма небытия в очередной раз отхлынула, словно приливная волна, отдавая его ободранные рецепторы на произвол боли. Никсон хрипло застонал и открыл глаза. И тотчас прямо на мозг обрушился раскаленный поток света. Обжигающая боль оказалась столь резкой, что Малыш выгнулся на своей лежанке дугой, пытаясь отстраниться от вездесущего света, и закричал…
* * *– Господин капитан! – медик ворвался в кабинет Зенина, даже не постучав в дверь.
Славомир оторвался от терминала, на котором просматривал свежую информационную сводку и вперил в незваного гостя взгляд не предвещающий ничего хорошего. Однако врач даже не заметил этого взгляда.
– Господин капитан! – затараторил он возбужденно. – Я поспешил к вам, чтобы доложить, что у нашего пациента начались стремительные изменения параметров…
– Стоп! – оборвал посетителя капитан. – Вы, случайно, таблеток каких-нибудь не наглотались в своем подполье? Я, кажется, при нашей последней встрече сказал, что состояние вашего пациента меня не интересует. Или у меня просто ощущение дежавю и мы вовсе с вами не говорили на эту тему? Вы даже слова те же используете. Я рад, что каждый новый день доставляет вам столько радости в вашей исследовательской работе, но настоятельно рекомендую не пытаться разделить ее со мной. Иначе я всерьез испорчу вам настроение.
Медик замер, враз сообразив, что, действительно, совершенно непозволительным образом нарушил все правила субординации и служебного этикета. И даже то, что он столкнулся с ситуацией уникальной не только в его личной практике, но и в медицине в общем, не извиняло его некорректное появление в кабинете офицера Службы Государственной Безопасности. Работая в такой структуре, ему стоило научиться лучше контролировать свои эмоции. Медик задергался, испуганно вытаращив на Зенина глаза, судорожно сглотнул, но потом все же решился, и уже спокойно продолжил:
