Андрей Ливадный - Черная Пустошь
Миллионы скоргов и сотни механоидов превратились в шлак, остатки «изделий техноса», поврежденные либо отключившиеся под воздействием работы сотен генераторов электромагнитного импульса, сброшенных на городище перед началом зачистки, теперь постепенно восстанавливали утраченные функции.
Битва механоидов завершилась. Большая часть единственной уцелевшей в Пустоши постройки техноса была захвачена пришлыми механоформами, которых принудило мигрировать полное разрушение их собственных городищ.
Над истерзанной, почерневшей, озаренной множеством пожаров и извержений Пустошью внезапно воцарилась относительная тишина.
Группы вторжения, посланные в отчужденное пространство для зачистки территорий, молчали.
Адмирал Хейнц угрюмо созерцал содеянное.
Его не покидало ощущение, что его руками была проделана грязная, черновая часть какой-то работы, а он никогда не узнает об истинных целях провалившейся операции.
От мрачных размышлений его отвлек вызов по защищенному информационному каналу.
На связь вышел президент Европейского Союза.
Выслушав рапорт Хейнца, он внезапно расплылся в улыбке:
— Поздравляю, адмирал! Вы блестяще справились с задачей! Уничтожен опаснейший очаг напряженности, наши ударные силы выжгли рассадник эволюционировавших механических форм. Мы будем помнить о жертвах, которые пришлось принести…
— Прошу простить, господин президент. Я не вижу смысла в этой пирровой победе. Мы потеряли весь личный состав групп вторжения, и сейчас, по данным разведки, контроль над Пустошью вновь пытаются взять изоляционные силы русских.
— Адмирал, они не удержатся там и часа. Оставьте выяснение международных отношений дипломатам и политикам. Мы показали всему миру, кто в действительности держит руку на пульсе событий. Присутствие русских в Пустоши незаконно и будет опротестовано…
Хейнц уже не слушал его.
Он молча кивал, думая о своем, чувствуя себя обманутым.
* * *В городище Припять среди изуродованных, дышащих жаром металлоконструкций медленно, но неотвратимо вновь вскипала жизнь механического муравейника. Генераторы электромагнитного импульса, исчерпав энергоресурс, отключались один за другим. Они еще держались на стенах исполинской постройки, вцепившись в них механическими захватами, но уже не представляли опасности для механоидов и скоргов, став не более, чем чужеродными вкраплениями.
Различные механические формы, мигрировавшие в Припять из других регионов Пустоши, где постройки техноса были полностью уничтожены, всё еще довершали дело разрушения, начатое людьми. Короткие схватки вспыхивали и угасали, но очагов столкновений становилось все меньше, затем противостояние между механоидами и скоргами вовсе прекратились, словно им удалось как-то договориться между собой, не то разделив исполинскую конструкцию на отдельные зоны, не то образовав новый анклав, но, так или иначе, к моменту появления в Пустоши сил Барьерной армии большинство представителей техноса уже занималось восстановлением городища, а не междоусобной грызней.
* * *Урман провел эту ночь в своем особняке, в центре Лондона.
Он получил то, что хотел. Две из десяти отправленных в Пустошь групп только что доложили о возвращении. Они успешно пересекли границы Барьера. При них находилось около килограмма неизвестного вещества, добытого в недрах земной коры.
Дело сделано.
Урман наконец позволил себе расслабиться. Дальнейшее — забота ученых корпорации. Если излучение неизвестного химического элемента «оживит» скоргов, хранящихся в лабораториях «Техносистемз», или, на худой конец, с его помощью удастся зарядить элементы питания, входящие в структуру техноартефактов, на Земле, без преувеличения, наступит новая эра.
Потеряет значение, кто и как контролирует Пятизонье. Отчужденные пространства за Барьерами станут лишь сырьевой базой да источником дармовых технологий, которые будут работать тут, во Внешнем Мире.
«Пусть технос Пятизонья теперь вкалывает на нас!» — торжествующе подумал Урман.
Назойливый писк устройства связи прервал его приятные размышления.
— Да? — Он, все еще пребывая в плену сладких иллюзий, откинулся в кресле. — Шаркер? Слушаю тебя. Наши группы в безопасности? Что с грузом?
На том конце связи некоторое время царила тишина, затем осипший от волнения голос ответил:
— Химический элемент оказался неустойчивым.
— Что?!
— Он начал разрушаться еще при подъеме групп на поверхность. Мы пытались удержать процесс самораспада, но ничего не вышло…
— Шаркер, что ты несешь, скотина?!
— Я ничего не мог сделать, господин Урман. Были предприняты все возможные усилия, но ничего не вышло. В доставленных контейнерах образовалась спекшаяся кристаллическая масса.
Урман в отчаянии выругался.
Резкий рывок из состояния блаженной эйфории, предвкушения власти над миром к осознанию полного краха был столь силен, что он, не сумев обуздать противоречивые чувства, охватившие его в одно мгновение, просто раздавил в ладони хрупкий коммуникатор.
Все пошло прахом. Миллионы евро, брошенные на подкуп политиков и чиновников, месяцы интриг, надежд и усилий — все зря…
Урман зарычал, схватившись руками за голову.
О погубленных человеческих жизнях и о последствиях удара по Пустоши он даже не вспомнил.
Пустошь. Подземелья…
В глубине проложенных техносом подземных коммуникаций Славка-Сухостой медленно пятился, отступая к стене.
— Да я лучше сдохну! — кричал он.
— Не дури! — Аскет протянул руку, забирая у Сафронова цилиндр с колонией наномашин. — Ты же видишь, с Монголом все в порядке!
— Я не позволю ввести себе эту дрянь! — Парнишка выхватил нож — единственное оставшееся у него оружие, готовясь защищаться.
— Славка, у тебя нет выбора.
— Есть! Мой бронескафандр цел! Дай мне маркер, и я уйду! До тамбура как-нибудь доберусь!
— На руку свою посмотри, — беспощадно произнес Аскет.
Славка даже не повернул голову. «Ага, внимание отвлекает. Я на руку посмотрю, а он меня с ног собьет!…».
— Не подходи! — Его спина коснулась прочного плетения оплавленных автонов, образующих стену пещеры.
— Дурак. Я помочь тебе хочу!
Славка в ответ лишь угрожающе взмахнул ножом.
— Себе помогай! Сам справлюсь.
— Ну, как хочешь. — Аскет пожал плечами, отступив на несколько шагов.
Сухостой следил за ним цепким, обострившимся от ужаса взглядом. Его страх перед скоргами был неодолим.
— У локтя, на правой руке, — произнес Аскет, возвращая цилиндр с наномашинами Сафронову. — Если тебе интересно.
Славка, оценив расстояние, мысленно прикинул: не допрыгнет…
Медленно повернув голову, стараясь держать сталкера в поле периферийного зрения, он покосился на локоть правой руки.
Перед глазами все внезапно поплыло от ужаса.
Броня в районе локтевого соединения была похожа на покрытый сажей ноздреватый мартовский снег. Уплотнители подвижного сочленения бронепластин выкрошились, а в глубине повреждений, полученных во время прыжка в обломки металлоконструкций, влажно поблескивало несколько серебристых пятен, от которых к коже, пронзая одежду, уже протянулись тонкие серебристые нити.
Ноги вдруг стали ватными.
— Что с ним?! — Сафронов попытался поддержать безвольно оползающее по стене тело Славки, но не успел, и Сухостой, не издав ни звука, рухнул на пол пещеры.
— Сознание потерял. От страха, — пояснил Аскет, вновь забирая у Сафронова цилиндр с наномашинами. — Со всяким бывает. Я когда впервые увидел эти металлические пятна на своем теле, тоже думал — с катушек съеду. Потом ничего, прошло. — Он уверенными движениями снял со Славки поврежденные элементы бронезащиты, разорвал рукав одежды и, прежде чем сделать инъекцию, спросил: — Олег, как твои скорги реагируют на дикие колонии наномашин?
— Теоретически они должны их уничтожить либо перепрофилировать, — ответил Сафронов. — Ручаться не могу. На практике не проверял.
— Сейчас проверим. — Аскет произвел инъекцию. — Давай-ка, помоги. Оттащим его вон туда, к Монголу.
— Странный ты, Аскет. И вспомнить тебя никак не могу, — произнес майор, беря Славку за ноги.
— Знаю, что странный. Сам себя порой не понимаю, — признался сталкер, поднимая грузное от веса экипировки тело. — Я несколько месяцев, будто зверь, прожил после имплантации, — внезапно признался он. — Вот теперь наверстываю.
— Что наверстываешь? — не понял Сафронов.
— Разумную человечность в себе восстанавливаю, — ответил Аскет. — Если мы, сталкеры, друг другу помогать не будем, к чему тогда вообще вся эта возня с выживанием?
— Говорю — странный ты. Уж я-то сталкеров много повидал. Иные за плевый артефакт глотку любому перережут и дальше пойдут.
