Андрей Ливадный - Черная Пустошь
— Майор Сафронов, главное научно-исследовательское управление ВКС!
— Ладно, майор, сейчас разберемся. — Сталкер, только что находившийся под прицелом армгана, неуловимым движением сместился за спину Сухостою, и через секунду обескураженный проводник оказался безоружным.
— Ты извини. Больно резко всех судишь. — Незнакомец бросил автомат в темноту, и оттуда тут же появилась еще одна человеческая фигура в такой же истрепанной, обгорелой экипировке. Поймав оружие, второй сталкер остался у развилки коридоров, контролируя подступы к пещере.
Славке было больно и обидно. Он зверем посмотрел на странного незнакомца, и вдруг сердце екнуло…
Где он мог видеть это худое, кажущееся изможденным лицо?
— Не дергайся, и все будет нормально. — Сталкер вдруг ободряюще подмигнул Славке. — Оба не имплантированные?
Сухостой хотел промолчать, но все же выдавил:
— Мы с Монголом проводники. Из питерских.
Незнакомец кивнул.
— Сюда пульсация забросила?
— Ну да… Мы его, — Славка кивнул в сторону Шелеста, — мы его через Барьер до тамбура Соснового Бора вели.
Сталкер, оставшийся у развилки коридоров, обернулся.
— Аскет, наверху опять бой начался!
— Дитрих, ты, главное, коридоры держи и за скоргами присматривай. Если вдруг зашевелятся, дай знать. А все остальное сейчас побоку. Не наша война, поверь.
Дитрих пробурчал в ответ что-то невнятное и вновь отвернулся, сканируя багряный сумрак.
«Аскет…». Славка сколько ни напрягал память, но вспомнить сталкера с таким позывным не сумел.
Обознался, значит. Не встречались мы никогда.
Аскет тем временем присел подле кейса.
— К стене! — холодно приказал он Шелесту, назвавшемуся Сафроновым. Тот безропотно подчинился.
Открыв кейс, выполненный из ударо- и жаропрочного пластика, сталкер глянул на содержимое.
В выполненных из мягкого пористого материала углублениях были аккуратно упакованы два десятка керамических цилиндров без маркировки, действительно по форме напоминающие н-капсулы.
— Здесь, как я понимаю, колонии МНК?[5] — Он вопросительно взглянул на Сафронова. — Двадцать третий штамм или уже выше? Ты волком-то на меня, Олег, не смотри. Приговор за государственную измену не я тебе зачитывать буду.
— Откуда знаешь мое имя? Мы знакомы?
— Знакомы. Помню я капитана Сафронова, он для офицеров военно-космических сил лекции читал по теории перспективных метаболических наномашинных комплексов.
— Читал, — с неожиданной легкостью согласился Шелест. — Только когда это было. Лет пять назад?
— Без разницы.
— Да нет, разница есть. Ты тут о государственной измене упомянул? Так вот, родину я не продавал.
Аскет лишь приподнял бровь.
— А ты не усмехайся. В контейнерах не те метаболические наномашинные комплексы, что разрабатывались для экипажей космических кораблей.
— Тогда что? Объясни мне, майор.
— Скорги.
— А ребятам говорил, что наномашинные комплексы.
— А скорги — это, по-твоему, что? — огрызнулся Сафронов. — Не колонии наномашин?
— Майор, не темни. Давай кратко и по существу.
— Я должен перед тобой отчитываться?
— Мы в Пятизонье, а не в академии ВКС, — холодно отреагировал Аскет. — Не станешь нормально разговаривать, я тебе помогу.
— Ладно… — Майор безнадежно махнул рукой. — Надеюсь, хоть ты меня сумеешь понять. Могу я сесть?
— Присаживайся. Только излагай вкратце. Пацану помощь нужна, да и нам с Дитрихом время терять нельзя. Слушаю.
Сафронов облизнул пересохшие губы. Его пальцы дрожали, лицо хранило болезненный сероватый оттенок.
— После Катастрофы многое изменилось. Управление научных исследований перепрофилировали. Если раньше мы занимались перспективными проектами, работали на обеспечение межпланетных перелетов и подготовку первой межзвездной экспедиции, то уже в октябре пятьдесят первого все прежние научные группы расформировали и создали новые. Я был включен в состав группы, работавшей с секретным материалом — если говорить русским языком, мы исследовали людей, инфицированных скоргами. Чаще приходилось иметь дело с трупами и омертвевшими колониями наномашин.
— И что?
— Я не патологоанатом. — В ответе Сафронова прозвучало отвращение. — Мы не пытались спасти людей. Мы препарировали их, охотясь за технологиями.
— Пошло вразрез с моральными принципами?
— Дело даже не в моральных принципах. — Майор поморщился. — Почти сразу стало ясно, что скорги отключаются, покидая границы Пятизонья. В непосредственной близости к Барьеру они еще функционируют, но вяло, как будто впадают в энергосберегающий режим. Я несколько раз выходил с предложением перенести исследовательские центры в приграничную с Барьером зону, но сам знаешь, как там у нас. Круглое носим, квадратное катаем. Основной центр нанотехнологий располагался в Новосибирске и был уничтожен. Строительство сверхсекретных объектов вплотную к Барьерам посчитали недопустимым. Понимаешь? Я должен был наблюдать, как люди умирают, или даже своими руками убивать их в ходе исследований. Это нормально?!
— Короче, — хмуро произнес Аскет.
— Я уволился.
— Прямо взял и ушел? — Сталкер недоверчиво посмотрел на него.
— Нет. Сбежал, — признался Сафронов. — Просто подать рапорт и уйти невозможно. Должен понимать, если в курсе.
— Понимаю. — Аскет еще не решил, верит он Сафронову или нет. — А сюда зачем полез? Решил самостоятельно исследованиями заняться?
— Сюда я полез, потому что жизнь заставила. — Сафронов секунду помедлил, затем добавил: — Я болен. Жить осталось — несколько месяцев от силы. Единственный способ побороть болезнь — ввести себе микромашинные комплексы в кровь. Но без оборудования, уничтоженного при Катастрофе и захороненного в лабораториях Новосибирского Академгородка, создать колонию нанороботов, хотя бы упомянутого тобой двадцать третьего штамма, невозможно.
— И ты решил податься к Хистеру, в Ковчег?
— Нет. Узнав о болезни, я поступил иначе. Переселился ближе к Барьеру, в руины Питера. Купил на черном рынке несколько н-капсул и занялся исследованиями. Я всю жизнь посвятил разработке наномашин и разобраться с колониями скоргов тоже сумел. Мне было даже на руку то, что они едва реагировали на различные воздействия.
— Это результат? — Аскет взглядом указал на содержимое кейса.
— Да. Я создал на основе диких скоргов аналог метаболического наномашинного комплекса. Оставалось попасть в Пятизонье, чтобы созданные мной колонии активировались под воздействием энергий Узла.
— Складно все у тебя получается. Только одного не пойму — зачем полез в Пустошь? Чем Сосновый Бор не устроил? Там укромных мест полно. Сделал инъекцию — и живи.
— Это уже другая история.
— У нас у всех здесь одна история! — внезапно повысил голос Аскет. — История Катастрофы и ее последствий. Почему ты не пошел со своим открытием в Орден или в Ковчег, на худой конец?
— А если не отвечу?
— Твои проблемы, — насупился сталкер, захлопнув кейс. — Захочешь получить свою дозу — ответишь.
Сафронов побледнел.
За свою бытность в Питере он общался со многими сталкерами, успев составить о них свое, далеко не лестное мнение, потому и предпочел иметь дело с подростками-проводниками, да и сам был далеко не робкого десятка, но Аскет нагонял на него откровенную жуть. Было в нем что-то неуловимое, зловещее, не позволяющее усомниться, что он поступит именно так, как сказал.
— Зачем тебе правда? Иногда от нее только тяжелее.
— Ты говори, а я уж разберусь.
— Ладно, — пожал плечами Сафронов. — По ходу исследований у меня возникло предположение, что все скорги созданы нами. Его я и хотел проверить. Раз уж решился ввести их себе, то в случае успеха мне не было смысла сидеть, как крыса в норе. Решил — потрачу жизнь на исследования. Если мои предположения подтвердятся, многое встанет на свои места.
Аскет задумчиво коснулся подбородка, затем, открыв кейс, спросил:
— Как можно определить, активизировались созданные тобой колонии или нет?
— Сбоку на контейнерах есть цветовой индикатор. Он стал зеленым почти сразу, как только мы пересекли границу Барьера.
— Хорошо. Как сделать инъекцию?
— На каждом цилиндре есть приспособление для внутривенного вливания.
— Ты первый. — Аскет протянул Шелесту одну из капсул. — После этого введешь колонии пацанам, иначе им не выжить.
Сафронов некоторое время молча смотрел на Аскета, а затем произнес:
— Спасибо. За то, что поверил.
Глава 5
Внешний Мир…
Городище Припять светилось в ночи тусклыми пятнами багрянца.
Удар плазменных ракет и попадание нескольких вакуумных бомб практически полностью уничтожили всю южную часть исполинской постройки техноса: в защитных стенах, расположенных двумя концентрическими окружностями, зияли многокилометровые бреши, центральное сооружение, похожее на конический муравейник, покосилось, оплыло, внутри периметра кольцевых стен, там, где, по данным спутникового наблюдения, до нанесения удара фиксировались скопления механоидов, сейчас застыли озера расплавленного и вновь отвердевшего металла.
