Алексей Фомичев - Эталон зла
Это в книгах и в кино герои легко и просто проникают в другое время, тут же получают нужную информацию, завоевывают титулы и положение в обществе. И в конце возвращаются с победой, попутно подтвердив или опровергнув данные истории.
В жизни все сложнее. Чтобы провести полноценные исследования, надо крепко и надолго врасти в действительность. Осесть, закрепиться и начать сбор сведений. На все уйдет от двух до десяти лет. А то и больше. Иначе как узнаешь, что происходило на Руси в десятом веке или в Америке в пятнадцатом? Наблюдения в течение двух-трех дней ничего не дадут. Даже если попасть прямо в разгар исторического события вроде Варфоломеевской ночи или битвы при Бородино. Еще и грохнут ненароком занятые делом предки.
Разработка легенды, подготовка одежды, снаряжения, оружия, изучение языков, культуры — на это тоже уйдет не один месяц. И хорошо, если хватает данных о какой-то эпохе. А если это времена распада Римской империи? Или раннее Средневековье? Достоверных сведений о тех временах кот наплакал.
Поисковые группы Комитета неоднократно бывали в прошлом. Благо, ученые института Гудкова разобрались с принципом перехода в конкретный отрезок времени.
Но результаты визитов в прошлое оказалась таковы, что поставили в тупик всех, включая экспертов. Прошлое, особенно до семнадцатого века, не совсем такое, каким его представляют сейчас. Точнее — совсем не такое.
И многие события на поверку происходили иначе, и исторические персонажи жили и творили не так.
Эксперты поохали, поисковики почесали в затылках, Навруцкий развел руками. И убрал добытые сведения в архив. А куда их? На научную конференцию? Но там сразу спросят, откуда дровишки. И гори секретность синим пламенем! Выпустить книгу «Реальная история»? Поднимут на смех и опять же потребуют доказательств.
Так что походы в прошлое ради поиска истины тоже бессмысленны, пока над Комитетом довлеет гриф секретности.
Единственное светлое пятно — спасательные экспедиции. Канувший на многие миллионы лет в прошлое выносной блок аппарата Шепелева так и не нашли. Он ведь на месте, как оказалось, не лежал, а совершал прыжки по временной шкале. И продолжал плодить «дыры». И в некоторые проваливались люди.
Стараниями самого профессора Шепелева и его группы удалось частично нейтрализовать эффект отражения. Даже смогли отмечать факты провалов.
Поисковая группа Комитета уже вытащила из прошлого трех человек. Это несомненный успех. Но это малый процент от общей массы пропавших!
Не лучше было дело и с открытым миром, где побывал Навруцкий. Его назвали Бакар (на местном языке — Большой шар). По большому счету он никому не нужен. Изучать его бессмысленно. Устанавливать контакт тем более. Как показала практика, ни к чему хорошему это не приводит.
После долгих споров и размышлений решено было оставить небольшую станцию в глухом районе. Так, на всякий случай. А еще через год Навруцкий предложил начать там добычу золота и платины. Чтобы не висеть на шее госбюджета.
Фактически это воровство ресурсов, но тут он пошел на компромисс. В конце концов, не у аборигенов из кармана забирали, а сами разрабатывали месторождения. Для чего пришлось привлечь несколько специалистов, взять с них подписку о неразглашении и отправить под охраной на Бакар.
Вот в принципе и вся работа Комитета. Действительно, рутина. Даже редкие переходы в прошлое и на Бакар — рутина. Серая повседневность. И не бросал это дело Денис только потому, что не привык сходить с дистанции на полпути.
Он до предела ужал штат Комитета, но все равно в его списках было больше сорока человек. И основная часть во вспомогательных и обслуживающих отделах!
Комитет не мозолил глаза, не требовал к себе особого внимания и вообще был незаметен со стороны. Всего двадцать человек знали о его существовании. И половина из них носила погоны.
Рабочие дни были похожи друг на друга как две капли воды. Утром планерка, на которой единственный, кто докладывал хоть о каких-то новостях, — это начальник научно-технического отдела Аркадий Савостин. Ученик самого профессора Шепелева, им же и рекомендованный.
После планерки первая тренировка в учебно-тренировочном комплексе. Потом работа в кабинете, состоящая из изучения пришедших документов (большей частью хозяйственных), обед, визит в какой-нибудь отдел и вторая тренировка. В конце — вечерний доклад отделов и отбытие домой.
Когда отправляли экспедиции в прошлое и организовывали поиск пропавших людей, Навруцкий с работы не уходил совсем, как и многие из сотрудников. И когда открывали переход на Бакар, он тоже лично встречал людей и грузы. Но авралы случались крайне редко.
Наверное, к счастью — так думал директор, хотя иногда ловил себя на мысли, что не всегда искренен.
Вот и сегодня он намеревался провести день как обычно, надеясь, что хоть тренировки помогут прийти в себя и прогнать мрачное настроение.
Навруцкий глянул на часы: до планерки оставалось десять минут. Он подошел к небольшому холодильнику, открыл дверцу и заглянул внутрь. На нижней полке стояла шеренга бутылок. Напитки с концентрированным составом витаминов. Последний год ничего другого по утрам он не пил. Впрочем, как и вечером.
«Пожалуй, вишневый», — сделал выбор он, протягивая руку к бутылке с яркой этикеткой. В этот момент на столе зазвонил коммуникатор, а следом на экране Мигнула заставка и возникло лицо Савостина.
— Ответ! — торопливо произнес Навруцкий, хлопая дверью холодильника.
— Денис Эдуардович, сработка «станка»! — выпалил Савостин, забыв поздороваться. — В районе Канарских островов. Сигнал слабый, но хорошо фиксируемый.
Навруцкий несколько секунд смотрел на взволнованное лицо Савостина, осмысливая услышанное, потом поставил бутылку на стол.
— Сейчас буду.
— А-а…
— Потом.
Он быстро вышел из кабинета, поймал вопросительный взгляд Вики и бросил:
— Планерку отменить! Кумашева в НТО. Остальным ждать у себя, никуда не отлучаться!
Вика раскрыла рот, собираясь задать какой-то вопрос, но директор уже исчез за дверью.
5
Кабинет начальника
научно-технического отдела Комитета
— …Эхо-сигнал засекли в восемь сорок семь. Сначала приняли за помехи, слабый был совсем. Но повторился через четыре минуты. Спутники дали координаты с точностью до километра. Потом сигнал пропал. Мы попробовали прощупать тот район активным облучением, но ничего не вышло. Если это был «станок», то его просто обесточили, а возможно, и экранировали. Хотя экранировать такое поле крайне сложно.
— Это был проход во времени или…
— Или. «Станок» открыл переход в сопряжении. Совсем иной сигнал, частотная характеристика и модуляция…
— Ясно. Ошибки быть не могло?
Савостин пожал плечами:
— До сих пор мы не ошибались. Да и аппаратуру обмануть сложно.
Задавший вопрос начальник оперативного отдела Всеволод Кумашев виновато кашлянул.
— Пардон. Но тогда выходит, что еще кто-то, помимо нас, владеет «станком». Кто?
Он посмотрел на Навруцкого, но тот молчал. В кабинете повисла тишина. Слишком неожиданно прозвучали слова Савостина.
— Тот район сейчас под контролем? — осведомился Навруцкий.
Савостин кивнул на настенный монитор, где отражалась карта севера Африки.
— Один спутник как раз над ним.
Директор повел плечами, словно перед борцовской схваткой.
— Первый вопрос — чьи дровишки? Вариантов два: либо подельники Боллера, о которых мы ничего не знаем. Либо новые гении, дошедшие до создания «станка» самостоятельно. Тогда это скорее всего пробный запуск, тестирование, проверка. Хотя даже при первом запуске можно провалиться в такое, что потом не отплюемся. Но если это привет от Боллера… тогда мы три года работали впустую. Впрочем, не мы одни.
— Насчет того, что проработали впустую — не согласен! — сухо отчеканил Савостин. — Мы только полгода назад вывели на орбиту первый спутник с аппаратурой контроля. И лишь три месяца спустя поставили полную систему на орбиту. До этого искать «станки» было просто нечем.
— Да, это так, — признался Навруцкий. — Извини, Аркадий Юсупович, погорячился.
Савостин нервным движением поправил воротник рубашки. Слова директора его задели.
— В любом случае придется организовывать поиск этих людей. Значит, надо подключать госбезопасность.
— А если это не частные игры? — подал голос Глеб Щеглов.
— В смысле?
— Если за этим какое-нибудь государство, — пояснил Глеб.
— Вряд ли, — высказался Кумашев. — У нас установку испытывали в институте, на готовой базе. А там вдруг перекинули черт-те куда, где нет даже специально оборудованных площадок? Нелогично.
