Алексей Фомичев - Внешняя угроза
Титов ответил на поцелуй, благодарно погладил по голове и подмигнул.
— Все хорошо! Я спокоен.
Он открыл бутылку с минеральной водой, купленную в буфете, сделал два больших глотка. Потом спохватился, налил в стакан.
— В Нежине, если поезд будет стоять хотя бы час, меняем легенду. В Чернигов приедем уже в другой форме.
— Хорошо.
— Ехать нам часа три, может, чуть меньше. Попробуем отдохнуть. Или сделаем вид. Если попутчики заявятся, не надо будет вступать в разговор.
Он выглянул в окно. Там была сплошная темень. Ни огонька. Только на небе горели звезды и тускло блестела луна.
Марите вдруг показалось, что они летят в орбитальном челноке — такое же ощущение неторопливой плавности полета. И только стук колес на стыках рельс и небольшое покачивание вагона говорили, что они на планете. На чужой, незнакомой, такой странной и интересной планете. Где идет своя, малопонятная жизнь…
* * *В Нежин поезд прибыл, когда солнце уже взошло над горизонтом и освещало пока еще слабыми лучами верхушки церквей и деревьев. На станции было полно военных. А на соседних путях стояли покореженные, обугленные и частично разрушенные вагоны — грузовые и пассажирские.
Приехавшие из Конотопа с любопытством и испугом рассматривали наглядные свидетельства активности партизан. И каждый представлял себя на месте тех, кто ехал в разбитых вагонах и попал под безжалостный огонь. Было в этом что-то обрекающее, неправильное. Погибнуть не на поле боя с оружием в руках, а вот так, в результате внезапного нападения из-за угла! Страшно и жутко!
Разговоры в вагонах стихли, шутки исчезли. Взгляды приехавших скользили по лицам солдат с платформ охраны. Те были мрачны, сосредоточенны и настороженны. Они-то лучше кого-либо знали, как мгновенно может прекрасная украинская ночь смениться адской мясорубкой: морем огня, грохотом стрельбы и криками умирающих.
Вагоны покидали быстро и молча. Так же молча доставали документы по требованию патрулей и молча выслушивали информацию о расписании движения поездов до Киева, Прилук и Чернигова.
Приехавшие, а также ожидающие отправки ждали на вокзале или неподалеку. С перрона патрули убрали всех. И вообще станция, как и депо, были под особым контролем фельджандармерии, солдат охранных частей и местной полиции.
Титов впервые вблизи видел этих предателей в полувоенной форме непонятно какого образца. Вооруженные карабинами и пистолет-пулеметами, угрюмые, сосредоточенные, те стояли рядом с немцами, ходили вдоль путей, изредка переговариваясь на русском, а чаще украинском языке.
Глемм указала на них взглядом и тихонько спросила:
— Это кто?
Майор, стиснув зубы и держа спокойное выражение лица, ответил:
— Полиция. Предатели! Давай об этом потом? Нам надо выйти в город. Найдем удобное место и переоденемся. Поезда до Чернигова не будет до обеда. Черт, ребята-подпольщики, конечно, молодцы, но мы так опоздать можем!
— А если машиной?
— Сложно. Город нашпигован полицией, охраной. Захват наделает шуму. Да и выйдет ли захватить? Будем ждать поезд.
Марита промолчала. Продолжала с любопытством смотреть на полицаев, на немцев, на паровозы, рельсы, на стволы зенитных орудий, развернутых на позиции метрах в ста от вокзала. Все странно, непривычно и интересно. И сейчас почему-то совсем не страшно. Не то что при высадке или бое в лесу…
Выбраться с вокзала оказалось довольно просто. Охрана пропускала всех подряд. Решив не тащить с собой оба чемодана, один оставили в камере хранения, а маленький взяли с собой.
Нежин еще спал, был пустынен и тих. И только патрули браво вышагивали по улицам, внимательно поглядывая по сторонам. Встречным офицерам они козыряли, без необходимости не останавливали. Машин и вовсе не видно, хотя где-то неподалеку грохотали моторы грузовиков.
Мудрить Титов не стал. Выбрал небольшую улочку неподалеку от вокзала, отыскал подходящий угол, где стояли несколько частных домов в окружении деревьев. Один из домов вроде как брошен, окна заколочены, дверь на замке. Во дворе не видно следов людей, вокруг деревьев и кустарников полно мусора, чего никогда не допустит хозяин.
Он остановился, глянул по сторонам — никого, — кивнул Глемм.
— Пошли.
Миновали дом, прошли по двору к небольшому сарайчику с полураскрытой дверцей. Что надо! Майор достал фонарик, посветил по сторонам. Сарай когда-то использовали как склад дров. Одна маленькая поленница в углу, пол усыпан стружкой, берестой, опилками, мелкими деревяшками. Потолок частично просел, стены перекошены.
— Здесь! Давай побыстрее!
Глемм поставила чемодан на пол, вытащила два свертка, один подала майору, второй раскрыла сама.
Смена легенды заключалась в смене погон, эмблем, петлиц, знаков отличия. Минут пятнадцать спустя обер-лейтенант армейской службы снабжения превратился в пехотного капитана. А унтер-офицер — в лейтенанта-связиста из штаба корпуса. Не бог весть какие изменения, но они могут помочь при первичной, поверхностной проверке. А готовить капитальную легенду некогда, да и незачем.
Старые знаки различия и прочую атрибутику спрятали в небольшой ямке, вырытой кинжалом под поленницей. Зарыли, присыпали опилками, положили сверху чурбак.
— Пошли!
Титов спрятал фонарик, подхватил чемодан и первым шагнул к выходу. Глемм, поправляя юбку, вышла следом. В свете начинающегося дня они внимательно осмотрели себя и друг друга. Все было в порядке.
— А теперь можно и обратно. Только пройдем другой дорогой…
Говоря это, Титов смотрел на Глемм и вдруг увидел на ее лице выражение изумления и испуга. Взгляд девушки был обращен куда-то за его спину.
Он резко развернулся, бросая чемодан и выхватывая из кармана кителя небольшой «браунинг» — второе личное оружие. Доставать из кобуры «вальтер» не было времени.
Метрах в трех от них у стены дома стоял среднего роста парень в черном пиджаке, грязно-серой рубашке, черных брюках и грязных ботинках. На голове кепка, из-под нее торчат вихры. Лицо бледное, редкие конопушки отчетливо видны на носу и лбу. Губы искривлены гримасой злости, взгляд обжигающий. В правой руке какой-то сверток.
Видимо, он вылез из погреба дома, вон крышка лаза откинута, и лоб в лоб столкнулся с немцами. Непонятно что здесь делающими. Тут не надо обладать особой проницательностью, чтобы сообразить: перед ними партизан, застигнутый врасплох в самый неподходящий момент.
— Черт! — приглушенно выдавил парень, пытаясь отступить назад.
Титов уже все понял и теперь боялся, как бы Глемм не заговорила по-русски.
— Halt! Hende hoh!
Он шагнул к парню, вытягивая руку с пистолетом вперед. Небольшой почти игрушечный «браунинг» из тех, что предпочитают носить в качестве оружия самообороны гражданские лица, выглядел несерьезно. Но парень, видимо, знал, что эта «несерьезная» игрушка двадцать пятого калибра способна продырявить тело не хуже любого другого пистолета.
— С-сука гитлеровская!.. – придушенно зашипел парень, пятясь вдоль стены. — Откуда ты только взялся?…
Состав преступления, как говорится, налицо. Задержанный демонстрирует ярую неприязнь к оккупационному режиму и представителю вермахта. Что само по себе — достаточное основание для вынесения приговора.
«Плохо их готовят, диверсантов, — подумал Титов. — Раз он плывет даже в такой ситуации. Или в свертке компромат и он понимает, что не отвертеться?…»
Следовало заканчивать игру как можно быстрее, пока испуганный пацан (лет двадцать от силы) не выкинул какой-нибудь трюк. Титов шагнул вперед и вскинул руку еще выше.
А пацан и не думал пугаться. Он выжидал момент. И сейчас, с его точки зрения, тот наступил…
Оттолкнувшись от стены, парень прыгнул на Титова, целя ногой в пах, а руки протягивая к пистолету. Неплохой вариант, при умении и сноровке может пройти. Но только не с розыскником «Смерша».
Титов увернулся от удара ноги, сбил руки в сторону и саданул кулаком по затылку партизана. Тот с разлету грохнулся на траву, пропахал пару метров носом и замер.
— Смотри по сторонам! — крикнул майор Глемм, так и стоявшей без движения.
А сам подхватил парня, шустро заволок его в сарай, обыскал, нашел складной нож в кармане пиджака, аусвайс (удостоверение личности) на имя Петра Габулкина, семечки, несколько дойчмарок и огрызок карандаша. А также листок бумаги с неким планом. Здание какое-то вроде, не понять.
Слева на внутренней стороне пиджака небольшое масляное пятно, и на брючине тоже.
«Вот дурак! Таскал ствол и даже не протер его толком. Любой патрульный обнаружит и поймет, в чем дело. Совсем лопух!»
Стянув ему руки за спиной, отволок парня в дальний угол. Вышел на улицу, подобрал сверток. А вот и ствол — ТТ. Это уже гарантированный расстрел. За ношение оружия без разрешения властей. Что-то обнаглели партизаны. Чувствуют, что конец оккупации близок? Или этот «герой» рехнулся от страха?
