Алексей Фомичев - Внешняя угроза
3
Утром после короткого завтрака, поданного прямо в номер, Титов поспешил к машине. Вчера он оставил ее в квартале от пансиона, чтобы не светить перед хозяевами. Теперь следовало от нее избавиться. Поиск пропавшего Брокмана, видимо, уже идет, и машину могут обнаружить. А бросать ее раньше не имело смысла — вдруг вариант с поездом не прошел бы?
Единственным подходящим местом был небольшой пустырь на западной окраине города. Конечно, если станут искать, найдут и там, но иного варианта нет.
В начале восьмого утра в городе уже было довольно оживленное движение. Большей частью пешеходное. Хотя по дорогам сновали машины санитарных, технических, тыловых служб, а также штабные «хорхи», «кюбельвагены» и даже «мерседесы». Титов с опаской посматривал на патрули, хотя понимал, что вряд ли они будут останавливать легковую машину.
Через двадцать минут он доехал до пустыря. Загнал «опель» в небольшую яму прямо рядом с кустарником, тщательно протер салон, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, наспех забросал ветками и поспешил прочь. Вроде его трюк никто не видел. Есть шанс выиграть еще хотя бы сутки. Если розыск и приведет к брошенной машине, ее не привяжут к обер-лейтенанту. А показания свидетелей мало что дадут. И вообще махина СД хоть и работает продуктивно, но сверхоперативностью не отличается. По крайней мере здесь, в прифронтовой полосе.
В пансион он вернулся через час. У входа поздоровался с хозяином, немного поговорил, узнал последние новости, попросил, чтоб обед подали тоже в номер. Хозяин обещал, но заметил, что теперь постояльцев стало меньше, два офицера уехали утром. А новых пока нет. Титова это устраивало — чем меньше народу его видит, тем лучше.
Глемм вновь читала местные газеты. Причем целиком, от первой до последней станицы. Привыкла собирать информацию из всех источников. По радио шел какой-то концерт с очередного юбилея рейха.
— Ну? — встретила она его вопросом.
— Порядок. Теперь мы пешие. Так что чемоданы придется тащить самим.
— Ничего. Донесем.
— А ты как здесь? — спросил он, садясь рядом.
После прошедшей ночи их отношения слегка изменились. Общение стало более свободным, и былой отчужденности не стало. Впрочем, переходить к более близкому общению оба не спешили. В конце концов, они не на романтической прогулке.
— Я ничего, — ответила Марита. — Читаю прессу, удивляюсь, почему люди так слепы и глухи?
— То есть?
— Одни лозунги, популистские заявления, откровенная ложь…
— А у вас все не так?
— У нас уже давно отвыкли врать и скрывать правду. И лакировать действительность.
— Ну-у, — развел руками майор. — Когда-нибудь и у нас научатся так делать. А пока идет война и каждая сторона использует все возможности для оказания психологического давления на противника. К тому же немцы считают, что их брехне поверят те, кто не силен духом, не стоек.
Глемм пожала плечами, отложила газету.
— Когда пойдем на вокзал?
— К двенадцати. Мне сказали, что поезд может прийти после обеда, но выйдем пораньше. На всякий случай. Если что — там подождем.
— Как скажешь. Форму когда менять будем?
— Наверное, в Конотопе. Сейчас нет смысла. На вокзале меня видели и запомнили в этой форме.
По плану в Чернигов они должны были прибыть в ином виде. Титов — пехотным капитаном, Глемм — лейтенантом из частей связи. По документам они направляются в распоряжение командования девятой армии. Не самая замысловатая легенда, но вполне достоверная, снабженная подлинными документами.
— Ясно. У нас еще два часа в запасе как минимум. Сидим здесь?
— Да, — ответил майор. — Прогулки строго не рекомендованы.
Глемм кивнула. Два часа ожидания — мелочь.
— Если не против, я еще подремлю, — сказала она. — А то ночью не выспалась что-то.
Она посмотрела на Титова и, увидев его улыбку, улыбнулась в ответ. Мало спали оба и по весьма уважительной причине…
На вокзал, как и планировали, прибыли к двенадцати. Там уже скопилось человек двести, большей частью младшие офицерские чины. Половина из них — выздоравливающие. Были и гражданские, но таких совсем мало. Солдат почти не видно, а если и есть, то это ординарцы и денщики офицеров.
На путях стояли два состава — грузовой и пассажирский. Возле второго толпа отъезжающих, железнодорожники в форме, сотрудники фельдполиции.
Титов на всякий случай обошел перрон, не желая попадать им на глаза. Заняв скамейку в углу вокзала и оставив Глемм с чемоданами, он пошел разыскивать помощника начальника станции и выяснять ситуацию с отправкой. Вид стоящего на путях состава вселял надежду, что скоро уедут.
Глемм скромно присела возле чемоданов, глядя перед собой. Ее появление вызвало небольшое оживление у успевших отвыкнуть на передовой от женщин солдат и офицеров. Но они не позволяли себе ничего, кроме жарких взглядов…
…Прежнего помощника начальника станции на месте не было. Другой — средних лет украинец с бритым черепом и усиками под Гитлера — ничего хорошего не сообщил. Движение и впрямь начато. Уже отправлен один пассажирский поезд, вот-вот должны подать паровоз и под второй. А потом будет перерыв на несколько часов. Сплошным потоком пойдут военные составы. Причем в обе стороны. Но вот часам к четырем обещали подать третий и последний на сегодня пассажирский состав.
— Только пойдет он до Конотопа, — с трудом выговаривая немецкие слова, огорошил железнодорожник. — А там будет другой поезд, через Нежин до Чернигова.
— А билеты?
— Билеты надо брать в Конотопе. Больше нам ничего не известно, — сказал украинец и добавил на своем родном языке, считая, что немец его не поймет: — А хто ж нам це скажет?
Титов сухо кивнул и отошел, сдерживая проклятия. Эдак можно и зависнуть в этой чертовой Шостке! Или в Конотопе. Ладно, главное — сесть в поезд, а там будет видно. В конце концов, в Конотопе можно попробовать захватить машину. Что, впрочем, далеко не самый лучший вариант…
* * *Стоявший на путях пассажирский поезд ушел через тридцать минут, а следующего пришлось ждать около четырех часов. Это ожидание заставило Титова понервничать.
Уходить с вокзала нельзя, вдруг подадут состав раньше или передадут какую-то важную информацию? Вот и сидели на скамейке, глядя по сторонам и тихонько разговаривая. Титов впервые оказался в окружении такого числа немцев и чувствовал себя неуютно. Глемм вообще до этого в открытый контакт с аборигенами не вступала, да еще в роли шпиона. К тому же на нее продолжали смотреть, хотя в зале появились еще две женщины в форме.
Майор видел, как на улице патрули проверяют документы у солдат и офицеров, и опасался выходить даже на перрон. Пусть документы в порядке, но лишняя перестраховка не помешает. Хорошо хоть работал буфет, они смогли пообедать.
Сидя за узким столиком и запивая бутерброды чаем, майор подумал, что, проводись операция официально, всех этих скитаний и нервотрепок можно было бы избежать. Самолетом перебросили бы к партизанам под Чернигов, а на следующий день переправили бы в город. И вся морока. Но! Тогда Вадису и Сочнову пришлось бы объяснять, зачем и для чего перебрасывают в немецкий тыл офицера контрразведки. А своим в отличие от немцев врать сложнее.
Он покосился на девушку. Та сидела рядом, вроде бы спокойно допивала чай и не обращала внимания на окружающих. Но чего стоит ей это спокойствие, Титов отлично понимал.
В начале пятого объявили о приходе пассажирского поезда и уточнили, в какой последовательности будет идти посадка. Предложили всем, кто купил билеты после двенадцати часов этого дня, ждать следующий поезд. Который придет к полуночи.
— Идем. — Майор встал, взял большой чемодан. — Наш вагон пятый. Возможна проверка документов, так что держи их недалеко.
— Хорошо. — Глемм чуть улыбнулась, подхватила свой чемодан, раза в два меньше и легче. Поправила пилотку. — Думаешь, будут осложнения?
— Надеюсь, нет, а там как выйдет.
У самых дверей вокзала Титов заметил невысокого худощавого лейтенанта-пехотинца с узкой тросточкой в руке. У его ног стоял довольно большой чемодан. Лейтенант держал вес тела на правой ноге, а левую ногу чуть выставил в сторону. Лицо открытое, спокойное, уверенное. На груди Железный крест второго класса и Крест военных заслуг первого класса.
Титов подошел к нему.
— Добрый день, лейтенант!
Тот перебросил трость из правой руки в левую, четко откозырял.
— После госпиталя?
— Никак нет. Из части еду в отпуск. Дали две недели для окончательного восстановления.
— Это правильно! Заслуженные ветераны должны иметь возможность поправить здоровье в условиях более комфортных, чем передовая. Кстати, позвольте представиться. Карл Грассе! Офицер армейской службы снабжения. Это Элиза Хауссер, мой помощник.
— Адольф Лансридер. Очень приятно.
