Дмитрий Распопов - Ремесленники душ
— Вы вечером также меня посадили к извозчику и дали денег? — посетила меня догадка.
— Именно, поэтому никто и не хватился тебя, мы думали ты дома спишь, а Оливер думал, что ты остался ночевать у кого‑то из нас, ведь все знали куда мы направляемся после работы.
— В общем гадать не будем, поехали на место. Сможешь нам его показать?
— Да конечно, — кивнул я, и поднялся на ноги, оглядев себя недовольно поморщился.
Мундир на два размера больше, а брюки на размер меньше, один висел на мне мешком, а тонкие ноги выглядывали из брючин, которые не доходили до башмаков.
— Ладно, надеюсь меня никто из моих знакомых не увидит в этом, — я махнул рукой, на свой вид, все равно денег не было и нужно было быть благодарным парням, которые одели меня хотя бы в это.
— Гарри, придумай что‑нибудь, складских потряси, — Джеймс кивнул на меня, — сам знаешь, как у парня с финансами, неужели не поможем с формой.
— Конечно придумаем, — тот потряс своей окладистой бородой, — езжайте, инспектора я предупрежу.
Из фургона я не выходил, когда мы прибыли на место, поскольку было не зачем, да и трясти своими костями перед ребятами сильно не хотелось, даже если сержант Экстон найдет мне полицейский мундир, это никак не поможет мне, когда практика закончится, и нужно будет вернутся в колледж.
— «В чем я пойду? В мундире? Да меня на смех все поднимут, — грустные мысли одолевали меня, пока полицейские обшаривали дом и выносили трупы, запакованные в холщовые мешки».
Фургон качнулся и рядом со мной тяжело плюхнулся сержант, с большим узлом в руках. Молча развязав его он показал мне множество часов, кошельков, запонок и прочей бытовой мелочи, которая сопровождает в жизни мужчин.
— Ты в рубашке родился Рэдж, — он хмуро посмотрел на меня, — это наши каннибалки.
— Да уж в рубашке, — я хмыкнул я, перебирая вещи, каждая из которых была чьей то жизнью, — но я рад что эти суки сдохли.
— Ты их своей силой? — осторожно поинтересовался он.
Я молча кивнул. Ведь странно как, нам на уроках говорили, что в жизни каждого ремесленника наступает момент, когда он будет вынужден, по просьбе или за деньги прервать чью‑то жизнь. Например, старики очень часто уходили из жизни, отдавая свою душу детям и внукам, меняя её на золото. Зная, что их момент приходит они добровольно жертвовали собой в обмен на деньги, которые отдавали родным и близким.
Сэр Ньюрвик специально заострял на этом внимание, говоря о том, что своё первое сознательное отнятие чей то жизни могут сделать не каждый ремесленник. Ведь фактически это было узаконенное убийство, он также говорил, что многие после этого бросали практику, поскольку стали ненавидеть себя за это и отказывались убивать в дальнейшем. Отказаться от нотариально оформленной бумаги полной отдачи души ни мог ни один ремесленник, который практиковал, это было одной из тяжелых нош нашей профессии.
Только вот вспоминая все его слова о тяжести бремени, о муках совести, я старательно копался в себе и своих чувствах по поводу своего отношения к произошедшему, но не чувствовал ничего. Совсем ничего, только радость, что прибил этих тварей и злость на них за испорченное ухо, шрам на котором наверняка останется теперь на всю жизнь.
— Может тебе к священнику надо? — нарушил молчание сержант, — все‑таки отнял три жизни? Легче станет.
Он словно угадал мои мысли, но подумал прямо в противоположном направлении, чем я. Он наверно сейчас думает, что я сижу и терзаюсь этими убийствами!
Я рассмеялся, вызвав его недоуменный взгляд.
— Меня воспитывали лицом к науке Джеймс, я верю в Бога, но не фанатично, и уж тем более не собираюсь исповедоваться за то, что прибил тварей, которые убивали мужчин и потом съедали их.
— Дело твое, — пожал он плечами, — я вот хожу каждое воскресенье, жизнь длинная мало ли как оно повернется то в конце.
Следующим утром я не смог встать с кровати, меня лихорадило, пот градом катился с меня, а тело было как чужое. Я не мог встать, не мог сесть, вообще ничего не мог. Обеспокоенные супруги, видя мое состояние позвали инспектора, озабоченное лицо которого я смутно видел, когда меня лихорадило, и я то впадал в забытье, то снова приходил в сознание.
— Я бессилен тут, что последнее он ел? Пил? Что с ним произошло недавно? Похоже на отравление, но промывание желудка и пускание крови не помогло, — чьи‑то холодные руки трогали меня, открывали рот, вставляли что‑то холодное в горло в редкие моменты прихода в себя.
— Вытянул души у трех убийц.
— А — а-а, тогда срочно зовите ремесленника, — меня перестали трогать и голос прозвучал сверху, — я не очень хорошо разбираюсь в ремесле, но думаю дело в этом.
Голоса, звучавшие над моей головой, не давали мне спать, поэтому чтобы они отстали, я открыл глаза и хотел послать их общаться подальше от сюда.
— О, очнулся, — инспектор, а это был он и еще один не знакомый мне человек, — и правда помогло.
— Молодой человек, разве вас не учили, что нельзя держать в себе много душ других людей? — строгим тоном поинтересовался человек в темном сюртуке и длинном цилиндре. По его взгляду и моноклю с зеленым стеклом, я понял, что разговариваю с коллегой по цеху. Его монокль сразу же привлек мое внимание.
— Это пианит? — я с трудом поднял свою руку, и показал на его лицо.
— Мы не ответили на мой вопрос, — жестко оборвал меня он.
— На втором курсе мы это не проходили, — я тоже пустил металл в голос.
— Второй курс? И вы работаете с полицией? Кто это придумал? Ваш отец знает об этом? — поразился он.
— Не знаю и знать не хочу, — отрезал я, — расскажите, что произошло?
— Десинхронизация душ, — он пожал плечами, — любой выпускник скажет вам, что нельзя смешивать в себе души разных людей, и носить их в себе, не сливая в аниматрон.
— Сколько вы проходили с ними? Три дня?
— День, — я покрылся холодной испариной.
— «Блин, я же вытянул перед этим душу еще у десяти останков тел! Но признаваться в этом сейчас явно не стоило!».
— Странно, но в любом случае я откачал все излишки с вашей души, так что вскоре все будет нормально.
— Эй, а деньги! — возмутился я, вспомнив о своем финансовом положении, — души денег стоят!
Он засмеялся и повернулся к инспектору.
— Очень энергичный молодой человек, едва выкарабкался с того света, а уже про выгоду вспоминает.
— У него финансовые затруднения, — тот пожал плечами, — сами видите где он живет.
— В общем мистер ван Дир, — он снова повернулся ко мне, и выделил голосом мою фамилию, — боюсь вас огорчить, но распоряжение вашего отца никто не отменял, так что ваши сто гиней заработка, отправятся вместе со мной к вашему опекуну.
— Сучий потрох, — кулаки сжались сами собой, а изо рта впервые вырвалось грязное ругательство.
— Надеюсь это не ко мне, — ремесленник приподнял цилиндр, собирая ящик, в котором я узнал аниматрон, — если вас это успокоит, свои десять гиней за свой вызов я вычту с этой суммы.
— Простите сэр, но я ненавижу своего отца, — гнев отпустил меня, ведь и правда выплескивать всю накопленную злобу и ненависть к человеку, который месяц за месяцем портит твою жизнь, на других людей не стоило. Тем более тех, кто только что спасли твою жизнь.
— Похоже ты был прав, — инспектор присел ко мне на топчан, когда ремесленник ушел, — закажу у старшего инспектора твой прибор, если бы он был у нас такого бы не произошло.
Не смотря на ситуацию, я был даже в чем‑то рад, теперь можно будет безбоязненно сливать себе остатки душ трупов, а затем пользоваться личным аниматроном полиции. Жаль конечно, что я не знал о всех нюансах работы, что очередной раз мне напомнило о том, что нужно больше читать о своей профессии, а не бить баклуши.
— «Но бл*ть сто гиней! Сто! — цифра не давала мне покоя, из‑за гребанного правила о совершеннолетии я не мог распоряжаться собой, — можно было бы безбедно пожить, снять комнату в нашем квартале».
— Ладно я пойду тогда, — инспектор поднялся, прерывая мои страдания о упущенной выгоде, — завтра тебя ждать?
— Да, если придумали во что мне теперь одеваться, — я вернулся с небес на землю, вспомнив, что мечты — это конечно замечательно, а реальность такова, что я еще более нищий, чем думал ранее, а время практики шло и не далек будет тот день, когда меня попросят заплатить за последний месяц проживания.
— Гарри нашел тебе приличный мундир, жена Оливера постирала и поладила его, так что не волнуйся, на первое время тебе будет в чем ходить, — успокоил он меня, — потом что‑нибудь придумаем.
— Мы ведь теперь тебе оказалась должны, поймал убийц за нас, — хмыкнул он, — кто бы мог подумать!
— Не готов следующий раз так напиваться, чтобы поймать кого‑то еще, — улыбнулся я ему в ответ.
Он засмеялся, а затем неожиданно взлохматил мне волосы на голове своей огромной ладонью и словно сам засмущавшись от своего жеста, быстро повернулся и ушел.
