Доброволец - Марчук Николай Петрович

Впрочем, долго в беспамятстве мне не дали проваляться, да и как тут спокойно лежать, отдыхать и предаваться сладостной истоме, когда тебя, как мешок с картохой, валят на спину и тащат по пересеченной местности. Накладки на лямках бронежилета пулеметчика больно врезались в живот, моя голова мотыляется из стороны в сторону в такт шагам Сереги. Внутренности так и норовят выскочить через горло.

– Брось! – еле слышно прошептал я.

– И не проси, командир, не брошу, – натужно сопя, ответил пулеметчик.

– Да не меня брось, а рацию!

– Какую рацию?!

– Никакую. Это анекдот такой. Не знаешь, ну и ладно! Хватит меня тащить, скидывай на землю, я дальше сам поскачу.

– Точно?

– Скидывай, говорю, только осторожно, нежно и любя! Епп… – прошипел я от удара о землю. – Сказал же: нежно!!!

– Извини… – Серега тяжело перевел дыхание.

Мы шли в небольшой колонне, состоящей из двух десятков человек. Впереди двигалась разведка – трое автоматчиков под командованием Фомы, позади арьергард – тоже трое бойцов под командованием Петровича, ну а в середине – все остальные: я, Серега, Керчь, Гарик, четверо мужиков, включая парочку «бомжей», тащивших носилки с дедом, и давешняя девчонка-хулиганка, врезавшая мне пару плюх. Девчонка, кстати, переоделась и вооружилась. А ничего так у нее задница, аппетитная!

– А чего мы пешком топаем? – спросил я у Сереги. – И, собственно говоря, где это мы? – Я заметил незнакомые пейзажи.

– Из захваченного поселка пришлось уйти. Слишком опасно там было. Загрузились все скопом в грузовик и покатили куда-то, вначале на юг, подальше от моря, потом повернули обратно, но машина сломалась, вот и пришлось топать пешком.

– Долго я в отрубе пролежал?

– Сутки. Ты как, нормально? Слух вернулся?

– Вроде да, но мутит конкретно, как бы не сблевать.

– Пока ехали, тебя выворачивало наизнанку, всю машину заблевал. Так что, думаю, твой желудок совершенно пуст.

– Ясно. Какие еще есть новости? Кто эти люди? – кивнул я на старика и тащивших его людей. – Где спецура? Вроде мы их ждали, а приперлись эти?

– Мужик в носилках – это генерал Корнилов. Прикинь, как нам повезло? Не думал, что увижу его живьем!

– Корнилов?! – переспросил я. – А кто это?

– Ты что, не знаешь генерала Корнилова?

– Ну, допустим, одного знаю, но не уверен, что это именно тот.

– Если ты знаешь генерала Корнилова, то поверь мне, что этот тот самый. Другого такого просто нет! – горячо заявил пулеметчик.

– Слушай, Серега, я только сейчас заметил, что ты капец какой разговорчивый стал. Пора тебе погремуху менять. Теперь ты у нас не Немой или Могила. Теперь ты у нас Историк!

– С чего это вдруг? – нахмурился парень.

– А с того, что я и не догадывался, что ты у нас ценитель истории государства Российского.

– В смысле?!

– В коромысле! – передразнил я его. – Сам же сказал, что генерал Корнилов – единственный в своем роде, и если я знаю Корнилова, то он и есть тот самый и никакой больше. Верно?

– Ну?

– Баранки гну! Корнилов Лавр Георгиевич, русский военачальник, генерал от инфантерии. Военный разведчик, военный атташе, путешественник-исследователь. Герой Русскояпонской и Первой мировой войн. Верховный главнокомандующий Русской армии. В годы Гражданской войны – один из руководителей Белого движения на Юге России, один из организаторов и главнокомандующих Добровольческой армии, – выдал я по памяти историческую справку. – Именно Корнилов мог за пару месяцев до Октябрьской революции прижать к ногтю Временное правительство и избежать восстания большевиков. Ты об этом же генерале Корнилове или другом?

– Чо?

– Через плечо!

– Нет, я о другом генерале Корнилове, о том, что лежит сейчас на носилках. Он возглавил операцию возмездия. После налета турок на Крым и Новороссийск сводный отряд под командованием генерала Корнилова высадился в портах Синопа и Герзе. С боями за сутки они прошли двести пятьдесят километров, достигли Анкары, где знатно напугали турок. Именно после этого турецкое руководство вывело свои войска из Крыма.

– А как он в плен попал? – спросил я.

– Не знаю. Злые языки говорят, что его выкрали турецкие спецслужбы.

– Сплетничаете? – раздался ехидный смешок поблизости.

К нам обращался один из «бомжей». Высокий, худой, как жердь, молодой мужчина с аккуратно подстриженной шкиперской бородкой. Наголо выбритый череп украшали два кривых шрама, в левом ухе – серьга в форме гайки, на правом плече – татуировка: кулак, сжимающий автомат на фоне пятиконечной звезды. Одет «бомж» был в порванные джинсы, замызганную рубаху с оторванными рукавами, поверх которой накинут «лифчик» с подсумками. На груди висел карабин М-4, за спиной – винтовка с оптическим прицелом.

– Степа, – представился бомж. – Друзья зовут Винт. А вас как звать-величать?

– Алексей Седов, – ответил я. – Друзья зовут Иваныч.

– Спасибо за помощь! Фома рассказывал, что вы вчетвером знатно отличились в недавнем бою, нам, опять же, с погоней помогли. Правда, руки бы оторвать тому, кто фугас мастерил. Взрывная волна пошла в обратную сторону. Если бы сделали все по уму, то можно было бы обе гравицапы бармалеев одним махом уничтожить, а так наш грузовичок как кувалдой приложило, чуть Олега Михайловича по стенкам не размазало, думали, не выживет. Не знаешь, кто заряд ставил? – с хитрым прищуром спросил Винт.

– Я ставил, – спокойно ответил я. – Как правильно это делать, я не знаю, никто не учил, видел пару раз, как другие делают, вот и смастерил по памяти.

– Хорошо, что сам сознался. Это правильно, – кивнул Винт. – Я при Михалыче вроде как главный контрразведчик, поэтому для меня главное знать, что за люди нас окружают. Расскажешь о себе?

– А что, до сих пор ничего не выведали? – удивился я. – Целые сутки лежал без памяти, могли парней расспросить.

– Могли. И расспросили, но они у тебя все как на подбор: один немой, – Винт кивнул на Серегу-пулеметчика, – второй по-русски ни бельмеса, третий либо шутник, либо умалишенный, который все темы переводит на разговоры про город-герой Керчь. Они даже не сознались, что это ты ставил заряд, хоть мы это и так знали, – улыбнулся Степан. – Фома и Петрович про тебя особо ничего не знают. Нет, можно, конечно, расспросить с пристрастием, но зачем?

– А чего тут рассказывать? В мирные времена учился в аспирантуре, преподавал в университете, участвовал в общественной и политической жизни вуза, в общем, крутился помаленьку, зарабатывая на хлеб с маслом. Как вся эта муть с вирусом началась, ушел в леса, там отсиделся, как началось военное вторжение, немного повоевал. Потом перебивался разными подработками, живя там, где есть чем прокормиться. От крайней нужды подался в пираты, но как сам видишь, тоже не очень удачно. Наша шаланда ушла, оставив нас здесь, на турецком берегу.

Степан задал несколько уточняющих вопросов, я ответил, потом мы разговорились на посторонние темы, вспоминая мирную жизнь, попробовали отыскать общих знакомых. Выяснилось, что когда я был в командировках в Москве, то жил в одном доме с двоюродной сестрой Винта. После этого все скатилось к воспоминаниям о погибших в московском теракте 9 мая.

Винт понемногу выведывал у меня мое отношение к происходящему, пытался разобраться, чем я живу. Понимая это, я срезал острые углы в разговоре, чтобы не сказать слишком многого, но и не дать понять собеседнику, что у меня есть какие-то тайны и заморочки. Время сейчас такое, что пустить пулю в висок проще, чем жить бок о бок с очередным «странным типом».

– Так, может, все, наоборот, к лучшему? – Винт почесал обгоревший нос. – Покажете себя с хорошей стороны, вольетесь в нашу команду. Ребята вы боевые! Только одно условие – не врать! Понял? Все должно быть по-честному, без второго дна!

– А на кой это нам? – усмехнулся я.

– Как это на кой? – притворно удивился Степан. – Колхоз – дело добровольное: хочешь – вступай, не хочешь – к стенке!