Алексей Волков - Бомбовоз Его Высочества
– Хорошо. «Мамашу» так «Мамашу».
Уймись, мамаша! Мир наш велик.
Ты же твердишь, будто очень он жуткий.
Хочешь, чтобы век свой, как миг,
Я провел под твоей пышной юбкой…
Песня была солдатская, очень старая. Даже в далеком уже детстве Чачу не помнил никаких пышных юбок. Но слова не выкинешь. Матери часто хотят удержать возле себя сыновей, а те рвутся поглядеть на мир, попробовать свои силы в борьбе. И ничего с ними не сделать…
Охранник у ворот вновь шагнул к калитке. Кого там еще принесло? А, наплевать!
Существовала лишь древняя песня с бодрящим ритмом, гитара в руках да прелестная девушка рядом. Прочее…
Прочее вдруг проявило себя само. Краем глаза Чачу заметил, как отлетел в сторону страж, и во дворе сразу стало тесно.
Какие-то люди влетали в калитку, другие торопливо перепрыгивали через забор, мчались к дому, отрезали пути возможного отхода…
Рука мгновенно покинула гитару, привычно устремилась к тому месту, где должна была висеть кобура. Но кобуры не было. Странно было бы нарядиться в свободные штаны, один шлепанец на здоровую ногу, простую рубашку и притом подпоясаться форменным ремнем. Да и кого здесь опасаться? До фронта далеко, бандиты среди бела дня не сунутся. А ночью – комендантский час с такой массой патрулей поблизости к полевому штабу маршала, что по улицам трудно пройти даже со всеми положенными пропусками.
– Всем лежать! – рявкнул усиленный микрофоном голос.
Лишь сейчас Бат заметил гвардейскую форму на вторгшихся в сад людях.
Резко побледнела Сига. Глаза ее вдруг стали большими, и в них воцарился первозданный ужас. Изящная кисть прикрыла дрогнувшие, готовые к крику губы.
Передние гвардейцы уже подскочили к двери в дом. Выглянувший на шум охранник был схвачен за шкирку, брошен на землю. Над ним немедленно застыл один из гвардейцев. Рукава закатаны, в руках автомат… Его соратники проскочили мимо. Что-то загремело, потом одиноко грянула короткая, патрона на три, очередь.
– Лежать! – Несколько солдат окружили сидящую на лавочке пару.
Выполнять команду ни Бат, ни Сига не спешили. Очень уж неожиданным вышел переход от покоя к резкому вторжению.
Один из гвардейцев схватил девушку и небрежно швырнул ее рядом с кустами. Спустя мгновение у Чачу сработал инстинкт. Одно движение, и грубиян полетел в траву сам, только в другую сторону от жертвы. Следующего нападавшего Бат просто двинул гитарой. Нежный инструмент не выдержал подобного обращения, переломился с тревожным треньканьем струн, и тут же третий из солдат заученно обрушил на первого лейтенанта приклад автомата. Бат еще пробовал вскочить, однако загипсованная нога не позволяла проделать процедуру быстро. А вот противники были здоровыми и полными сил. Били по-свойски, не прикладами, всего лишь ногами, зато с таким усердием, что оставалось лишь прикрывать наиболее чувствительные места.
– Массаракш! Отставить! – Чей-то властный голос остановил не в меру разошедшихся бойцов. – Вяжите их, прочее после…
Переворот на бок. Взгляд вверх. Начальник был в штатском, и не понять, кто он, бандит, еще кто-нибудь…
– Не имеете права! Я – офицер Боевой Гвардии!
Какие права, когда против – грубая сила?
– Ротмистр Норт. Армейская контрразведка, – коротко представился штатский. Не из вежливости, всего лишь пресекая дальнейшие попытки к сопротивлению. – Вяжите. Потом разберемся, что за птица?
* * *– Одного не пойму: зачем ты меня вытаскивал? – Вепрь выпустил густой клуб дыма.
Левой руки у него не было. Баллиста рванула так, что от Технаря не осталось вообще ничего. Сам Вепрь как раз отошел в сторону, но и его задело крепко. Он бы истек кровью, останься один среди зловещего леса, но Шляпник, вопреки своим же словам, вернулся. Перевязал раны, перетянул наиболее пострадавшую конечность, вколол какой-то дряни, а затем сначала долго тащил пострадавшего в сторону города, потом – по мере сил вел. Долгий путь оказался роковым в судьбе подпольщика: началась гангрена, и уже в городе не оставалось иного способа борьбы с нею, кроме ампутации.
Только как теперь жить инвалидом? Может, лучше бы разделить судьбу напарника?
Шляпник тоже закурил, помолчал и только потом отозвался:
– Если скажу, ты мне понравился, поверишь?
– С чего бы?
– А ведь понравился. Тут ведь просто: люди приходят ко мне, чтобы сбежать подальше. В горы побаиваются – про тех жителей болтают всякое, да и примут ли они? Хонти и Пандея стали врагами. Какие страны еще остались – никто не знает. Может, и никаких. Вон дальше за Голубой Змеей вообще лежит пустыня, а когда-то был цветущий край. И выродки оттуда лезут. Так что мир велик, только податься некуда. А ты хоть мыслишь глобально. Раз мешает власть, то долбануть по ней ракетой. Один удар – и никаких проблем.
– Что ж сам не долбанул?
– Не умею. Да мне власть и не мешает. Она сама по себе, я сам по себе. Мы живем, почти не пересекаясь. Не будет этих, будут другие. Может, еще хуже.
Шляпник потянулся, затем извлек знакомую флягу:
– Ты выпей, полегчает. Скажи спасибо, заряд в ракете не сдетонировал. Превратились бы в радиоактивную пыль.
– Какая разница? – Вепрь невольно покосился на пустой рукав.
– Большая. Без руки прожить можно. Достанешь документы, мол, пострадал на войне. Еще и пенсию оформишь от правительства. Голова на месте, остальное неважно.
Выпил сам, закурил опять, а затем признался:
– Я ведь, когда рвануло, думал: все. Добаловались ребятки. Просто пошел убедиться, вдруг взрывом чего задело? Тут же и мины, и всякие точки. А наткнулся на тебя. Значит, судьба.
– Судьба, – вздохнул Вепрь.
Но, значит, придется бороться дальше. А уж с двумя ли руками, с одной – какая разница?
– Ничего. Бывает хуже. Смотри, – Шляпник впервые на памяти Вепря стянул с головы головной убор.
Весь череп проводника был покрыт ужасающими язвами. Ни волоска, ни нормальной кожи. Посмотришь – невольно вздрогнешь, даже если видел всякое.
– И почти все тело такое, – добавил Шляпник. – Я же как раз у реки был, когда ядерными фугасками накрыло. Уцелеть – уцелел, но вот каким… Ни женщин, ничего. И все равно живу, даже почему-то почти не болею. Хотя все товарищи мои давно скончались в мучениях. А ты: рука, рука!.. Массаракш! Я бы лучше без руки был!
Но кто знает, что лучше?
Глава 13
– Имя, фамилия…
Свет лампы бил в лицо. Допрашивал тот самый контрразведчик. Как его? Норт?
– Бат Чачу. Первый лейтенант танково-штурмовой бригады Боевой Гвардии. В доме должны были находиться мои документы. Вы же не дали ничего взять. Налетели…
– Не волнуйтесь. В доме ничего не пропало. Все взято, все будет приобщено к делу.
– К какому делу? В чем меня обвиняют? И вообще, уберите этот дурацкий свет.
– В шпионаже в пользу Хонти. И еще в подготовке террористических актов против высшего командного состава армии.
Но свет все же убрал.
– Вы что здесь, в тылу, совсем спятили?! Массаракш! Какой шпионаж? Я с первого дня на фронте! Даже раньше. С первого дня мятежа. Про рейд Гарду что-нибудь слышали?
– Угу. С первого дня. Удобная, между прочим, личина, раненый герой-офицер. Автоматически вне всяких подозрений. Человек отдыхает, лечится, и посторонним невдомек, что в один миг гипс будет снят, и так называемый ветеран на здоровых ногах возьмет взрывчатку, да и пойдет на подлое дело.
– Лучше медкарту почитайте. Там все написано про здоровье. Это некоторые спокойно отсиживаются в тылу, пока другие за них головы кладут. Вообще, какая взрывчатка? Откуда ее взяли?
– Вот это мы с вами и будем выяснять. Точнее, выяснять буду я, а вы – рассказывать. Все-таки от правдивого рассказа зависит ваша участь. Взрывчатки-то многовато. Не надо быть сапером, чтобы понять: фейерверк вышел бы знатным. Что хоть хотели взорвать? Штаб? Или, учитывая охрану и знакомства, просто пригласить маршала с ближайшими помощниками в некий ресторан, да и устроить там большой бах? Убежище для вас самих там знатное, атомный заряд выдержит.
– Какое убежище? Ничего не понимаю. – Бат действительно не мог взять в толк, о чем идет речь.
– Угу. О взрывчатке вы больше не спрашиваете. Наверное, вспомнили.
– Ничего я не вспомнил. Да и как можно вспомнить то, что не знал? Можете сказать нормально, массаракш?!
– А я что делаю? Ладно, если вы хотите усугубить собственную участь… В подвале дома найдена взрывчатка. Не в верхнем подвале, который, так сказать, в доме просто обязан быть, а на втором, более глубоком и замаскированном этаже. А в соседнем помещении – две рации. Куда же без них при вашей работе? Хотя, вы не радист. Вы – подрывник. Угадал?
– Я закончил Школу субалтернов. Посмотрите личное дело. В данное время – танкист, но начинал в пехотных частях Боевой Гвардии. И вообще, не пойму, о чем речь?
– И бомбоубежище в ресторане выше всяких похвал, – словно не замечая ответной реплики, продолжал Норт. – Пока спустишься – вспотеешь. Второй выход далеко в сторону, содержится образцово. А уж замаскирован так, что еле нашли. Сразу видно – готовились задолго и всерьез.
