Вадим Филоненко - Гонка на выживание
– Плохое начало, – бормочет Дик и трижды сплевывает через плечо. – Ладно, зато у тебя движок что надо. Его Лонг лично проверял, а на Лонга в этом деле можно положиться.
– Дик, а это что такое? – Провожу пальцами по странному крапчатому напылению на корпусе «Сантвилла».
– Э… я забыл тебя предупредить… – Дик прячет глаза и весь съеживается. – Ты не думай, это на всех мобилях так, не только на твоем. Это новая фишка такая… вернее, не совсем новая, она уже была в предыдущем заезде… чтоб, значит, зрелищнее…
Он бормочет что-то еще, но я перебиваю:
– Так что это, Дик?
– Сухой напалм.
– Чего?!
Дик тяжко вздыхает и молчит. Впрочем, слова здесь и не нужны. Сухой напалм – это бомба замедленного действия При достаточно сильном ударе машины о стенку, о землю или о другой мобиль, произойдет взрыв. Да-а, похоже, устроителям гонки показалось мало просто зрелища покореженных, разбитых машин – ведь при подобной аварии у гонщика всегда остается шанс выжить. А вот при взрыве такого шанса нет…
Стискиваю зубы до хруста и молча забираюсь в брюхо «Сантвилла». Дик мнется рядом и виновато вздыхает. Сажусь в кресло пилота, включаю внутренний свет и осматриваюсь. Машина явно переделана для гонки. Спасательного снаряжения нет и в помине. Блок автоматического управления, естественно, отсутствует – режим управления только ручной. Почти все приборы отключены, вернее, их просто-напросто нет – на их месте зияют пустые гнезда. Оставлены только плоская бляха экрана радара, высотомер, датчики вертикальной, горизонтальной и угловой скоростей, да блок контроля рабочих систем мобиля.
Пробегаю пальцами по сенсорной клавиатуре и прежде всего регулирую под себя страховочные ремни, кресло, штурвал и консоль. Все должно быть предельно удобно, чтобы на трассе я почти не чувствовал своего тела, и мог полностью слиться с машиной. С этим все. Теперь настройки. По экрану блока контроля бежит колонка цифр и слов. Так-так… Исходная вязкость инерционной среды, пожалуй, высоковата, а в остальном машинка что надо – похоже, Лонг и впрямь свое дело знает.
Осталось последнее. Запускаю вертикальный инерционный движитель, постепенно наращивая мощность до максимума. Мобиль вибрирует и трясется в силках гравитационного якоря, словно стремящаяся к небу птица в жестоких руках ловчего, а я запускаю горизонтальные двигатели и секунду слушаю приглушенный вой турбин. Вроде все отлично. Выключаю все двигатели и снова проверяю настройки.
– Ну, как машинка? – заискивающе спрашивает Дик. Он маячит рядом с мобилем и заглядывает в салон через открытую дверцу.
– В норме, – откликаюсь я. – Сколько там до старта?
– До самого старта полчаса. Но через пятнадцать минут вырубят свет и дадут команду зажечь «светлячки». – Дик перехватывает мой непонимающий взгляд и поясняет: – Это такие маленькие белые огоньки. Они будут вешками на трассе, и станут обозначать машины гонщиков. Смотри. – Он указывает на стоящий справа от меня мобиль соперника. Я замечаю, что вдоль борта и впрямь идет гирлянда не горящих сейчас лампочек. – Когда дадут команду, нажмешь вот здесь, – учит меня Дик.
– Понял. А еще что-то мне надо знать до начала гонки? Может, ты забыл предупредить о часовых бомбах в мобилях? Типа, кто не успел вовремя на финиш, тому капец, а? – В моем голосе вполне понятный сарказм и укор.
– Ну, зачем ты так? – бормочет Дик. – С сухим напалмом это ж не я придумал.
– Ладно, проехали. Так как? Мне надо знать что-то еще?
– Да вроде все. Разве что спецуху гонки, – чешет в затылке Дик. – Времени, конечно, в обрез, но… Ну что, глянем?
«Спецуха» – спецификация – это план расстановки машин на старте, и список пилотов по номерам, в данном случае «по огонькам».
– А давай, – соглашаюсь я. – Может, набросаем хотя бы приблизительную тактику, если успеем.
Дик понимающе хмурится. Вообще-то у гонщиков не принято «нырять» в гонку без подготовки: без знания трассы и соперников, без проработанной заранее тактики, да к тому же на чужой, незнакомой машине, особенно если речь идет о такой экстраэкстремальной гонке, как эта. Мы оба понимаем, что мое участие – чистейшей воды авантюра, вот только другого способа заполучить гипноизлучатель у меня нет.
Дик протягивает лист распечатки спецификации и говорит:
– Смотри, всего вас девятнадцать. Вот этот, этот и эти – шантрапа, «бревна», «лом». Этих двух не знаю, а вот здесь Башня. Он, как правило, лидирует в двух гонках из трех. У него три синих, запомни. Он стартует почти в центре, так что сразу уйдет в отрыв, а тебя перед «горловиной» зажмут, оттиснут назад. Но ты не паникуй, отступи. Ты потом наверстаешь на «Адской мельнице». Там все тормознут, а ты рви вперед. Если проскочишь на всем ходу, считай гонка твоя. Если, конечно, тебя Мрак на выходе не зажмет. Он в последний раз именно там меня подстерег. Я уже расслабился, думал все, сюрпризы кончились, до финиша чистая прямая, а тут… – Дик делает выразительный жест. – Короче, очнулся я уже в реанимации… Говорят, по кусочкам собирали… Правда, тогда у нас еще напалма на мобилях не было. А сейчас Мрак вряд ли рискнет напрямую биться – ведь если что, взорвутся оба. Но лучше все же держись от него подальше – он парень отморозистый, мало ли что ему в башку встрянет.
– А Мрак где стартует?
– Вот, – показывает Дик. – Он крайний справа, ему тоже со стартом не повезло. Значит, злой будет, по трупам пойдет. Кстати, у него один зеленый, легко запомнить.
– А рядом со мной кто? – киваю на соседний «Эрроу».
– Три зеленых… щас глянем… – Дик сверяется со спецификацией и пожимает плечами: – Какой-то Джордан Бинг. Никогда о нем не слыхал. Хрен его знает, что за птица. Погоди-ка, я ему в рожу посмотрю.
Дик идет к «Эрроу» и стучит в закрытое стекло.
– Слышь, братан, у тебя попить нету?
Стекло опускается и высовывается рука с фляжкой. Дик пьет, а потом возвращает флягу и идет ко мне.
– Ну как? Узнал его? – спрашиваю.
Дик делает в ответ выразительную гримасу и ехидно говорит:
– Может, и узнал бы, если б морду его увидал. Но он, как и ты, в закрытом шлеме. Блин! Развели тут секреты, мать вашу!
– Я репутацию свою берегу. Меня за участие в этом отстое по головке не погладят! – повышаю голос.
– Да ладно, чего ты. Я ж не про тебя, я ж про него… – Дик мнется, дергает щекой и, заикаясь на каждом слове, говорит: – Слышь, Бра… э… Маоли, тебе и впрямь так нужен… та вещь?
– Любой ценой! – отрезаю я.
Дик порывается что-то сказать, но тут раздается громкий сигнал предстартовой готовности.
– Ладно, Маоли, – поспешно говорит Дик, – мне надо валить со старта, а тебе удачи!
Он делает жест, словно собирается пожать мне руку или похлопать по плечу, но не решается, и делает вид, что просто поправляет на мне страховочные ремни.
– Мы после гонки выпьем с тобой, Дик, обмоем мою победу, – обещаю ему.
Он светлеет лицом, улыбается и рысцой бежит к лифтам. А я захлопываю дверцу «Сантвилла», выключаю свет, откидываюсь в кресле, затягиваю страховочные ремни и жду команды зажечь «светлячки».
Тем временем фонари на стартовой площадке гаснут один за другим, и на меня обрушивается ночь. Глаза еще не привыкли к темноте, к тому же она усугубляется полной тишиной и потому кажется особенно глубокой – ватной, давящей. Словно я вдруг оказался в открытом космосе – один и без скафандра. Или зарыт живьем под землю. Короче, ощущения не из приятных. И хотя я парень не очень-то впечатлительный, но у меня, того и гляди, мурашки побегут по коже. Но тут звучит команда: «Зажечь светлячки», и я прихожу в себя, избавляясь от наваждения. Нажимаю клавишу, как велел Дик, и смотрю на вспыхивающие в ночи крохотные цепочки звезд – это заработали вешки мобилей и трассы.
Вглядываюсь в начало трассы повнимательнее. Сверяю увиденное с показаниями локатора. Так, похоже, огоньки обозначают контуры зданий не целиком, а лишь углы и повороты. И на том спасибо. Могло быть хуже, хотя… куда уж хуже! По такой трассе и днем-то гонять чревато. Чего стоит одна только «горловина» – узкий, в размер двух мобилей, туннель в бетонной стене, которая отсекает первый полукилометр трассы от остального пути. Туннель расположен на высоте тридцати метров над уровнем стартовой площадки и точно по центру от ее краев, так что при старте преимущество получат те мобили, которые сорвутся из середины ряда. А мне, и другим «крайним» придется либо немного отстать, либо, напротив, ломануться вперед и «потолкаться локтями» за право преимущественного прохода. Дик советовал мне отстать, но я еще не решил, как поступить.
Ладно, все мысли прочь, сейчас надо просто расслабиться и позволить глазам привыкнуть к темноте. Так и делаю. Сижу, вглядываюсь в ночь и слушаю размеренное биение собственного сердца.
Но вот отпущенные нам на привыкание к темноте пятнадцать минут проходят, и раздается предупреждающий сигнал обратного отсчета, а затем механический голос произносит:
