Иван Тропов - Клан быка
— Че замер?! — тут же выдвинулся вперед альбинос — Чтобы тебя тут вообще не стояло, и уже пять минут как! Намек понял, нет? Ну?! Одно копыто здесь, другой рог там! Время пошло!
— Коз-зел… — добавил черноухий и сплюнул. Но на сатира это впечатления не произвело.
— Этче? — хмыкнул он и покрутил головой, отказываясь верить собственным ушам. — Этче такое, я не понял? Типа, рогами померяться приспичило? С-сынки…
Альбинос покосился на Клыка. Черноух сразу надвинулся на сатира, но Клык положил руку ему на плечо.
— Подожди… — И, через голову сатира, словно того тут вообще не было, заговорил с Лехой: — Ты где охотишься?
Но сатира трудно было обескуражить.
— Вляпалка вблудная, ты откуда вылез-то, вообще? — почти нежно спросил он Клыка, — Че за предъявы без регалок? В терпилы намылился? Так ты только попроси…
— Да он это, он! — вклинился альбинос из-за плеча Клыка. — Ну кто еще! Четырех дней не прошло, как он тут появился, а они уже к нам в лес полезли! Да он, он это достал нефтяников, сука рогатая! Он это, базара нет!
— Он прав? — Клык глядел только на Леху. — Ты у нефтяников шкодил?
Леха молчал. Нефтяники?… При чем это тут вообще?… Покосился на сатира, но тот…
Сатир задумчиво тер мочку с кольцом. Прямо-таки весь ушел в этот захватывающий процесс, потеряв интерес ко всему остальному. Зар-раза! Нахамил — и в сторону?!
Клык мрачно покивал, разглядывая Леху. Вздохнул:
— Ну что я тебе скажу, мужик… Тебя предупреждали, чтоб другим жить не мешал? Предупреждали. Но ты по-людски не хочешь, до дел общества тебе дела нет… Ну, дело твое. Пеняй на себя.
— Ну ты, мудрила! — вдруг ожил сатир. Попер прямо на кабанов: — Достал пальцы гнуть, транзитник с экватора! Ну-ка собрал своих торпед в охапку, копыта в лапы — и бегом, бегом отсюда, пока я добрый!
Ближе всех оказался черноухий. Сатир, совершенно не задумываясь, шагнул к нему и ткнул в грудь. Совершенно не смущаясь, что тот на четыре головы выше, в два раза шире в плечах и черт знает во сколько раз тяжелее… Черноухий ожидал всего, кроме этого. Он пошатнулся, отступил на шаг, чтобы не рухнуть на острые камни, а на его морде застыло удивление. Недоверчивое и какое-то даже веселое.
Ненадолго, впрочем. Черноух помрачнел, медленно сплюнул и шагнул к сатиру.
— Ну все, духарик, допросился, — объявил он, поудобнее перехватывая биту. — Будем из тебя…
Из-за спины Клыка вынырнул альбинос, уже замахиваясь битой.
Леха рванулся ему наперерез, оскальзываясь в гальке…
И этот туда же, чертов шибздик однорогий! Как же он не чувствует, что сбоку на него находят?! Почему даже глазом туда не косит, идиот…
Леха рванул наперерез альбиносу — но только ведь не успеть, слишком далеко сатир вышел к кабанам. Слишком поздно…
По долине прокатился тугой звон.
На миг все трое кабанов застыли: невозмутимый Клык, альбинос с прутом над головой, замахнувшийся Черноух, осекшийся на полуслове…
И тут их всех скрутило.
Клык и черноухий взвыли, стискивая зубы. Альбинос заорал во весь голос, выгнулся дугой и рухнул на щебенку.
— Опять… — выдохнул черноухий, разворачиваясь к опушке. Про сатира он забыл.
Как и Клык про Леху:
— Назад! Быстро!
Альбинос лишь скулил, катаясь по земле. Хватал ртом воздух и никак не мог оправиться от приступа боли.
— Пошли, придурок! — схватил его за шкирку черноухий и потащил к лесу.
Клык на миг задержался. Поймал взгляд Лехи, прищурился:
— Ну, смотри, мужик… Смотри…
Развернулся и побежал за своими.
Копыта у кабанов были странные — снизу не плоские, а как-то дугой, словно ладонь попрошайки. Куски щебенки попадали в эту вмятину и, когда на это копыто переносился вес, так и норовили вылететь, как шашки из-под пальца при игре в Чапаева. Кабаны оступались почти на каждом шагу. Бежали вроде бы по прямой, а получалось змейкой. Они были уже на опушке, когда над долиной снова прокатился тугой звон. Всех троих скрутило, альбинос и черноухий не удержались и рухнули на землю.
— Встать! — рявкнул Клык. — Быстрее! Ну!
Троица рванула дальше, в переплетение зеркальных стволов и ветвей. Скрылись.
Из-за леса донесся тугой звон, и тут же завопил альбинос. Даже из-за деревьев его было слышно…
Через минуту за лесом привычно забухали взрывы, застучали очереди — и тут же на опушке вспух туманный шар. Из него вывалился альбинос, вскочил и бросился в лес.
Едва он скрылся, на опушке сгустились еще два шара. Клык и черноухий вывалились на камни почти одновременно.
— Да-а, рогатый… — протянул сатир. — Нехило хрюшкам перепало. Похоже, и тебе достанется…
— Ладно, не пугай. Пуганые.
— Да нет, рогатенький… — пробормотал сатир и вздохнул. Без привычного ехидства. — На этот раз тебя, похоже, достанут. И достанут не по-детски…
— Да ладно тебе…
— Было ладно, да все вышло, — хмуро отозвался сатир, все глядя на опушку.
Леха медленно втянул воздух, еще медленнее выдохнул, изо всех сил стараясь сдерживаться. Что за дурацкая манера вести разговор? То пугает, то партизанку на допросе строит!
— Ну хорошо. И как же они меня достанут? Еще раз припрутся сюда? Буду спать у другого прохода. Мне-то что, а им от леса далеко не походишь. Не смогут они за мной бегать по всей зоне.
— Они-то бегать не смогут… — сказал сатир. И таким тоном произнес это «они-то»…
— Но если не они, то кто же и как меня…
— А так! — вдруг обозлился сатир. — Языком больше мели, парнокопытное!
Он развернулся и побрел к озерам.
Леха проводил его взглядом.
Минута тянулась за минутой, а бой за лесом все не кончался. Через каждые секунд тридцать над долиной прокатывался тугой звон, будто разрывалась на части огромная стальная труба. Канонада за лесом то усиливалась, то смолкала — и тогда на опушке Блиндажного леса взбухали туманные шары, чтобы выкинуть из себя кабанов…
Они убегали в лес, там снова начиналась канонада — чтобы через пару минут оборваться. Кабанов опять выкидывало на опушке. Иногда всех вместе, иногда порознь. Они поднимались, бросались в лес… Раз за разом…
Клык, когда его выбрасывало на опушку, пытался ждать своих подручных, чтобы идти в атаку всем вместе. Стоял и ждал, пока выбросит Черноуха и альбиноса. Вздрагивая всем телом, когда над долиной раздавался звон, но ждал. Стиснув кулаки, вжав голову в плечи… Хватал за шкирку альбиноса, чтобы не убежал, пока не выкинет черноухого… Альбинос орал, как безумный. Рвался вперед, ничего не соображая. В лес, в лес, в лес! Как пес на цепи. Но Клык держал его. Или черноухого, если того выбрасывало раньше. Заставлял ждать третьего, чтобы идти в атаку всем вместе… Поначалу. Потом и Клык сломался, уносился в лес, едва его выкидывало…
Леха тряхнул головой, поглядел на небо — где там солнце?
Сколько уже прошло? Полчаса? Час? Больше?… Эта чертовщина все не кончалась. Господи, да что же у них там происходит-то, за лесом?! И еще в голове все каталась колючая мысль: что там Клык говорил про нефтяников?…
Если то, что сейчас творится в лесу, как-то связано с нефтяниками…
Лес-то Блиндажный, и название у него такое не просто так. И если Клык прав…
К черту, к черту! Все равно, пока темно не станет, у нефтяной вышки не то что ничего не сделать — вообще к ней близко не подобраться! При дневном свете еще издали заметят и из крупнокалиберного пулемета расстреляют. Так что…
Леха вернулся в спальный закуток между валунами. Улегся, подобрал под себя ноги и заставил тело расслабиться. Надо выспаться.
А для этого выкинуть из головы все мысли, перестать думать. Просто отключиться и заснуть…
По долине прокатился тягучий скрежет, словно тащили железо по железу. Куда громче, чем раньше. И тут же из-за леса завопило — в два голоса. Вместе с альбиносом орал и черноухий. Раньше сдерживался, а вот сейчас…
Что же это за боль должна быть…
К черту, к черту! Надо заснуть, черт бы все это побрал! Потому что если Клык прав… Если он прав и все это имеет отношение к нефтяникам… Тогда вечером ох как понадобится свежая голова. Кристально ясная!
Не сразу, но все-таки удалось расслабиться. Отрешиться от того, что творилось вокруг. Дать мыслям течь самим по себе… Они уже смешались в причудливую кашу, обволакивающую и мягкую, дающую провалиться в сон…
И тут над самым ухом заскрипело железом о камень. Разом сдернув налет сна.
— Да твою мать! — не выдержал Леха, узнав этот чертов скрежет.
Мгновенно вскочил и теперь стоял, дрожа от ярости. Едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на сатира.
Опять приперся! Встал рядышком и корябал какой-то железякой по боку валуна, делая на календарике еще одну палочку.
— Какого дьявола тебе тут надо именно сейчас?!
— А ты не ори, не ори, — невозмутимо отозвался сатир, даже не оборачиваясь. Прочистил пальчиком канавку в камне, критически склонил голову к плечу, осматривая свои труды. Еще пару раз царапнул железякой. — Лучше скажи спасибо, что разбудил. А то самое интересное-то и пропустишь…
