Виктор Гутеев - Дорога домой
Для жителей Катраны, на южном полушарии которой в излучине великой реки и был воздвигнут один из крупнейших в республике мегаполисов, прогремевшая мимо война свелась к армейским наборам и телерепортажам с мест событий.
Защищавший небо флот жил своей лишь ему понятной жизнью, а расположенные в пустынных районах суши армейские опорные пункты не располагали к частому контакту военных и гражданских. Военная форма мелькала на улицах города, но такого количества солдат как сегодня центральная площадь никогда не видела.
Расквартированную в Марвирском опорном узле дивизию, принимавшую участие в захвате правителей вахнов, с раннего утра подняли по тревоге. Ничего не объясняя, солдатам и офицерам приказали рядиться в парадную форму, впихнули в пузатые авиетки и в полном составе переправили в расположенный в черте Марвира аэродром. Спустя три часа пятнадцать тысяч бойцов дивизии, провоцируя любопытство горожан и представителей СМИ, строились на центральной площади мегаполиса. Когда на возведённую против построения трибуну поднялся одетый в строгий костюм президент Республики, на лицах большинства солдат отразились весьма противоречивые чувства.
Оглядев стройные шеренги, Гард Скове склонился над микрофоном.
— Солдаты, — разнёсся над площадью усиленный динамиками голос, — не вам, закалённым в боях ветеранам, объяснять, что война — это прежде всего подвиг, великий подвиг каждого причастного к этому страшному действию. Война — это бремя, связанное с самыми неприглядными сторонами жизни. Война — это риск, ежедневный, ежечасный, ежесекундный, и именно вам, верным сынам отчизны, пришлось выполнить приказ правомерность которого до сих пор не получила однозначной оценки. Не буду скрывать, приказ сложить оружие и оставить вас в логове врага в качестве заложников принадлежит мне и только мне. Скажу честно, до самого конца я не был уверен в благополучном исходе предпринятой акции, но к этому были все предпосылки, что и подтолкнуло меня распорядиться вашими жизнями. Многие из вас считают, что в их отношении совершено предательство, и при поверхностном взгляде это мнение имеет право на жизнь. На деле это не так.
Переведя дыхание, президент окинул взглядом площадь и только сейчас заметил, что и трибуну, и выстроенную в центре дивизию плотным кольцом окружает вмиг собравшаяся многотысячная масса.
— На деле, — продолжил президент, — учитывая психологию и мировоззрение противника, поступить по-другому я просто не мог. Как вы думаете, — гремел его голос, — захватив правителей вахнов, кого в первую очередь мы ставили под удар? С кем, по-вашему, — обвёл он взглядом стройные шеренги, — горящие жаждой мести вахны расправились бы в первую очередь? На карте стояли жизни захваченных на Аркане, гибель которых смог остановить только неординарный, укладывающийся в психологию противника поступок. Вы, чьи жизни я подверг смертельной опасности, и стали тем барьером, остановившим расправы над населением Арканы. Но это одна сторона, — сделав паузу и позволив бойцам осмыслить услышанное, добавил президент. — Вы знаете, что на боевые действия объявлен мораторий и за последние два с половиной месяца Новая Республика не потеряла ни одного солдата. В этом ваша прямая заслуга. Весь наш народ денно и нощно как мог приближал окончание кровавого ужаса. Миллионы и миллионы положили на алтарь победы собственные жизни. Но именно вам, вашей славной дивизии выпала честь внести последний штрих в нашу общую победу. Как главнокомандующий войсками Новой Республики заявляю. Все, принявшие участие в операции, представлены к высоким правительственным наградам.
По шеренгам пробежал шелест голосов. Дождавшись, когда бойцы вновь обратятся во внимание, Гард Скове опять склонился над микрофоном.
— Как человек и в первую очередь гражданин Новой Республики позвольте выразить искреннюю благодарность за то, что вам хватило смелости выполнить приказ и сложить оружие в момент, когда всем нам это было крайне необходимо. Спасибо!
Закончив, президент шагнул от стойки микрофона, поклонился в пояс стоящим перед ним солдатам и покинул сцену.
Спустя час в здании администрации Катраны уже шло совещание правительства Новой Республики.
— Все сто пятьдесят девять уцелевших единиц экспедиционного флота порознь вернулись в системы приписки.
Штаб составил карту, из которой следует, что все отброшенные от аномалии Вьятта корабли раскидало в разные стороны, но на совершенно одинаковое от аномалии расстояние.
Слушая Сторма Даева, невысокого, плотно сбитого пятидесятилетнего мужчину, ещё недавно командующего действующей в системах вахнов группировкой, а ныне получившего чин адмирала и назначенного на пост командующего ВКФ Новой Республики, президент никак не мог привыкнуть к новому лицу.
«Арон, Арон, — думал он, вспоминая погибшего адмирала, — ну почему наперекор моим указаниям ты отправился с экспедиционным флотом, зачем? — в сотый раз задался вопросом президент. — Если б ты знал, как тебя не хватает».
Новоиспечённый командующий, без сомнения, являлся талантливым командиром, что подтверждала блестящая работа на прежних фронтах. Гард видел, новая должность Сторму по плечу и новоявленный адмирал не хуже Арона знает, что и как делать. Но тех человеческих качеств, столь ценимых им в адмирале, новый командующий представить был не в состоянии.
Их с Ароном связывало слишком многое, чтоб в одночасье урезонить память. Дружа семьями, они вместе переживали радости и невзгоды, в тяжкие личные моменты этот человек всегда был рядом. Многолетняя дружба, связавшая их задолго до властного бремени, и в государственных делах подразумевала нечто большее, нежели рамки сухих совещаний. Сейчас, в минуту, когда мнение и поддержка друга были так необходимы, президент вновь ощутил пустоту и горечь утраты.
— Ну насчёт наличия там разума сомнений давно нет, — оторвал от невесёлых мыслей министр промышленности Элиот Барн, — вопрос в том, тот ли это разум, который втравил нас в войну с вахнами, и удалось ли флоту нанести ему хоть какой-то ущерб?
— Ответ отрицательный, — услышали министры низкий гармонирующий с широким волевым лицом адмирала голос. — Экспедиция к аномалии Вьятта, так же как и предыдущая, не выявила ничего нового, кроме наличия у обитателей планеты различных механизмов самозащиты. С кем мы имеем дело и причастны ли эти кто-то к нашим бедам, прояснить не удалось. Моё мнение, это не они.
— Подробней, — потребовал глава республики.
— Для начала, до того момента, пока мы не выясним, с кем имеем дело, позвольте их как-нибудь называть, назову их словом «они», не возражаете?
Послушав тишину и получив кивок президента, адмирал Даев расстегнул верхнюю пуговицу форменного кителя и принялся излагать собственное видение.
— Увидев, какие средства стоят на страже аномалии Вьятта, я невольно задался вопросом, ответ на который звучал как: нам слишком много позволили. Вспомните, мы без проблем зондировали, брали пробы, сверлили, бурили, мерили, измеряли. Всё шло хорошо до тех пор, пока на планету не отправились разумные. Думаю, этим мы перешли какую-то дозволенную грань, инициировавшую ответные действия. Но при этом, кроме тех несчастных высаженных на поверхность, никто не пострадал. Ведь так? — Требуя подтверждения, адмирал поочерёдно заглянул сидящим за столом людям в глаза. — Дальше больше. Экспедиционный флот под командованием моего предшественника также не встретил противодействия до определённого момента. Пока люди не перешли к прямой агрессии, в их действия никто не вмешивался. Даже после первой попытки взорвать заряд наш флот остался невредим. Дальше взорвали ещё десяток с тем же результатом. И только после массированного обстрела наш флот понёс потери. И опять же, погибли одиннадцать кораблей, число равное взорванным на планете зарядам. Остальных, как вы знаете, просто вышвырнули из системы. Вспомните вторжение вахнов. Мы не успокоились, пока не разбили всё, что к нам прилетело, а то, что могло бежать, было догнано и разбито дважды. Мы считаем себя миролюбивой расой, но то, что пришло в наш дом с оружием, здесь и осталось. А теперь сравните ситуацию. Они не ведут себя как агрессоры, здесь речь о самозащите.
— Одним словом, — вмешался командующий сухопутными войсками генерал Семён Роялд, — тот факт, что наши корабли вышвырнули из системы, а не разбили в пух и прах, говорит о непричастности «они», — усмехнулся он, — к нашим делам?
— Перечисленные вами факты наводят на такие мысли.
— А на что, уважаемый Сторм, вас наведёт неоднократное появление в районе аномалии Вьятта известного нам ещё с начала войны корабля? Который в первый раз ушёл от нашего флота, при этом с лёгкостью выведя из строя его флагман, а во второй, забрал из вахновского плена группу пехотинцев, которые, вот недоразумение, потом даже ничего не смогли вспомнить?
