Алексей Волков - Кремль 2222. Преображенская площадь
– Кто хочет? – он протянул флягу.
– У меня есть, – Денис чуть было не взял, а потом сообразил, что и сам носит такую же. И сразу мучительно захотелось пить. Впечатление было таким, что в организме не осталось ни капли жидкости. Вообще.
– Будешь? – он все-таки сдержался и первым делом показал флягу Лине.
Ответа не было. Похоже, девушка вообще не заметила предмета. И не только его. С момента страшной гибели напарника она словно погрузилась в некое подобие беспамятства и не отдавала себе отчета, где она, с кем, что происходит вокруг. Ни на какие звуки и прикосновения Лина не реагировала. Совсем. Несли – пусть несут, положили – значит, можно лежать…
Дружиннику стало не по себе. Он успел навидаться всякого, видел раны, смерть, но такое абсолютное безразличие…
– Что с ней? – Денис поневоле обратился к монахам, словно тем было ведомо все.
– Не знаю. Какой-то транс. Сам с таким не сталкивался. Словно стержень вынули. Скажем, дорогого человека потеряла.
Денис передернулся. В сердце вновь проснулась ревность к уже мертвому парню. Хоть убивай его еще раз!
Монах поводил ладонью перед лицом Лины. Никакой реакции.
– Ладно. Я другое попробую, – после краткого размышления произнес Михаил.
Он бережно возложил руки девушке на голову, подержал так какое-то время, а потом откинулся в сторону.
– Кажется, все. Теперь она должна крепко спать. Проснется, может, в себя придет. Если бы хоть светлее было…
Девушка действительно уснула. Чтобы ей было удобнее, Денис положил ее голову себе на колени и лишь потом подумал, что лучше бы так не делал. Ведь поневоле дежурства придется разбить поровну, на всех троих, а как караулить, сидя на одном месте? Надо было хоть какую одежду скатать. Ночь все равно теплая.
Между тем Михаил подтащил поближе к лунному свету какой-то мешок, в котором Денис к своему удивлению признал Линин груз. Когда монах успел его подхватить, как тащил, дружинник в горячке не заметил. Но ведь хорошо сообразил, не оставил пленницу совсем без имущества. Лук ее и колчан, правда, потеряли, однако как раз оружие лучше Лине не давать. Вон, саблю зачем-то все-таки принесли, а девать куда?
– Посмотрим, что они с собой таскали.
– Но это нечестно! – вспылил Денис.
– Что?
– Копаться в женских вещах.
– Учить тебя и учить… Запомни: пол пленного значения не имеет. Нет у меня привычки с женщинами воевать. Тем более с красивыми. Только она нас всех убить хотела. Тебя, кстати, пыталась. Это враг, а врага как минимум надо попытаться понять. Смотри проще. Перед нами не женские вещи, а всего лишь трофей. Опять-таки, наша задача сейчас – выяснить о противнике как можно больше. Учти: взять еще кого-нибудь мы можем, только не факт, что сможем понять. Вряд ли они владеют русским, а мы ихнего не ведаем. Так что Лина для нас – подарок судьбы.
Дружинник прекрасно понимал правоту спутников. Он просто чувствовал себя выжатым полностью; вдобавок стали сказываться нервы. Хотелось кричать даже на своих, а уж подрался бы с кем-нибудь Денис с полной готовностью. И не важно, сколько бы врагов против него выступило.
Монах потрошил заплечный мешок деловито, без комментариев. Женское белье, кофта, еще одни штаны аккуратно отложил в сторону. Под одеждой обнаружилось несколько листов, отдаленно похожих на бумагу. Может, легендарный и таинственный папирус, может, не менее таинственный пергамент.
– А ведь тут явно приблизительный план Москвы, – вгляделся в лунном свете Михаил. – Но весьма неточный, и лишь север и восток. Значит, влезли они точно откуда-то из тех краев. Ни улиц толком, ничего. Место стоянки основной группы тоже не обозначено. Бездарные кроки, можно сказать. Абсолютно.
– Но неужели у них женщины тоже воюют? – Денис в очередной раз вспомнил нападение любимой девушки. Хотя, признаться, резко вспыхнувшая любовь почему-то порядком угасла, и созерцание прелестного лица доставляло одну боль.
– Все может быть. Подготовлена она превосходно. Равноправие в действии. Бывало и такое в нашей истории, – спокойно прокомментировал монах, извлекая из мешка свернутое одеяло, судя по толщине – ватное, по размерам своим вполне достаточное, чтобы часть подстелить на землю, а другой укрыться от холода. Или лежать на нем вдвоем. Затем последовали фляга с водой, пара мешочков с какими-то злаками, вяленое мясо, а в довершение – большой и тяжелый горшок с промасленной материей на горле. Монах развязал стягивающую веревку, убрал материю, понюхал и авторитетно заявил: – Черный порох. Бомбу они собрались делать, что ли? Так он слабенький. Но точно, бомбу, вот и фитиль.
– Зато бездымного пороха у них, значит, нет, – подал голос Петр.
– Да и ладненько. Хоть одна хорошая новость. Но и по звуку стреляли из чего-то вроде кремневых ружей. И наше оружие им было в диковинку. К счастью.
– А как же область? – до Дениса лишь сейчас дошло, что в Подмосковье тогда никаких людей быть не может. В лучшем случае – разрозненные поселения-крепости. Если бы местность была заселена так, как рассказывала девушка, никакие шайны пройти по ней свободно не смогли бы. Или же пришельцы из дальних краев обязаны были прийти с миром.
Однако кто сказал, что шайны непременно враги? Схватка с нео ни о чем не говорит. Кто на кого напал, неизвестно; Кремль, например, постоянно сражается с новыми людьми. Монахи явно тоже. Вдруг народ пришел издалека узнать и помочь, а их всех скопом назначили противником? Почему монахи друзья, а Лина – нет?
Потому, что смиренные воины Господа уже не раз спасали жизнь, честно ответил себе Денис. А девушка в открытую пыталась убить. Пусть даже пыталась помочь своему, только разве нельзя было объяснить ситуацию? Обман зачем? После того, как вместе сражались с дампами, после гибели Мстислава…
А ведь Славка погиб из-за них, впервые дошло до Дениса. Не стали бы искать, не разъединились бы, и друг не нарвался бы на арбалетный болт. Что стоило уйти, не дожидаясь новых попутчиков? И чем они занимались, раз их пришлось искать? Всякие отправления сделать – минутное дело. В укромном месте и отнюдь не вдвоем. Как ни крути, Славкина гибель лежит на совести парочки. И факт, что Лина потом наравне дралась с мечником дампов, а одного из его помощников убила, ни на что не влияет. Человека этим не вернешь…
– Откуда я знаю? – после затянувшейся паузы ответил монах. – Может, там вообще людей давно нет. Да и шайны те… По слухам, их полчища. А вот правда ли… Может, полчища – это пара тысяч человек? Но вот что мне непонятно: где Азия и где Москва? Преодолеть путь в несколько тысяч километров – кем надо быть? Тысячей мечей не обойдешься. Одно только время в пути займет года – без серьезных войн с остатками населения и, тем паче, с мутантами и биороботами. Зачем гадать? С утра пораньше попробуем узнать у нашей красавицы. Сон – лучшее лекарство. Проснется, может, настроение другое будет.
Оставалось надеяться на это. Михаил заботливо постелил трофейное одеяло рядом с девушкой, переложил ее на походное ложе, да еще укутал свободной частью. Летние ночи коротки, потому разбили остаток на три части, чтобы каждому дежурить по часу, и тоже сумели урвать немного тревожного разорванного сна. Михаил сразу предупредил дружинника, чтобы не пытался выйти из здания. У входа в подъезд монах поставил пару растяжек, и любой входящий или выходящий должен был зацепить веревочку, а дальше сработала бы граната. Потому главным было не охранять спящих от внешних опасностей, а следить за девушкой. Мало ли? Пусть связана, ерунда, что руки-ноги затекут, вдруг все равно проснется, изловчится… Подготовленный человек в подобных случаях запросто может перерезать задремавших тюремщиков. Судя по предыдущей попытке, недооценивать пленницу не стоило.
За проемом стало понемногу светлеть. День вновь обещал быть если не жарким, то довольно теплым. Дежуривший последним Петр молча дотронулся до спутников, и те немедленно открыли глаза. Крепкий сон вреден для здоровья.
Вокруг было тихо. Если неподалеку и находилась стоянка новых людей, или шайнов, или застыл в засаде биоробот, то они ничем не проявляли себя. Аномалии же практически все молчаливы по определению.
Монахи по очереди выглянули наружу, и лишь потом Михаил тихо сказал:
– Вот и ладненько. Можно будить красавицу, – и бережно провел рукой по густым вьющимся волосам девушки.
– А? – в первый момент Лина не поняла, где находится. Вид соседей по квартире и веревки на руках заставили вспомнить последние события.
– Доброе утро, прелестница, – в голосе Михаила звучала доброта, – настоящая или издевательская, сказать было трудно.
Глаза девушки рыскнули по сторонам в поисках выхода. Хорошо хоть, хватило ума не пытаться порвать прочную веревку.
– И давай без криков. В Москве шуметь не рекомендуется.
Если бы взгляд мог убивать, монаха испепелило бы на месте. Денису показалось, что карие глаза полыхнули гневным огнем; только Михаил остался по-прежнему невозмутим и улыбчив.
