Алекс Орлов - Сокровища наместника
Бомур посмотрел на партнеров, и те кивнули, это им подходило.
– Ну, вот и отлично. Теперь перейдем к деталям. Знаете ли вы дорогу до Пронсвилля?
– Я хорошо знал дорогу до Пронсвилля, но это было двадцать лет назад.
– Я хорошо знаю эту дорогу, – подал голос Ронни. – Особенно хорошо – до Ринстоля. За прошлый год три раза чапал.
Бомур снова посмотрел на партнеров, и те кивнули.
– А могу я задать вопрос? – спросил Мартин.
– Конечно.
– А почему ваши партнеры вот так сразу решили довериться бывшему вору и тюремному узнику?
– Ну не сразу. Во-первых, я подробно рассказал им о нашей встрече, и во-вторых, нам удалось выяснить, что вы тот, за кого себя выдаете, и что вас отпустили из страшной тюрьмы распоряжением самого наместника, а это, знаете ли, наилучшая рекомендация.
Тинлуб и Ламтотул снова кивнули.
– Тогда еще один вопрос. Сколько будет возов, сколько охраны и кто эти охранники?
Бомур снова посмотрел на своих партнеров, однако в этот раз они не пошевелились.
– Ага, – сказал тот. – Точно пока сказать не могу, господин Мартин. Но возов будет несколько, охраны будет достаточно и людей не будет вовсе, только заречный народ.
– А как они будут вооружены?
– Хорошо будут вооружены.
– Вы не хотите ничего говорить, чтобы сохранить все это в тайне до отправления? – спросил Мартин, и тут оба заречных кивнули.
– Еще один вопрос – чем будут запряжены возы? Я слышал, что у заречных непростые отношения с лошадьми.
Тут Тинлуб и Ламтотул переглянулись между собой.
– Вы, Мартин, можете говорить нам – гномы, – сказал один из них – Тинлуб или Ламтотул. Мартин еще не знал, кто из них кто.
– Но я слышал, что…
– Да, мы не любим, когда незнакомые люди говорят «гном». Или того хуже – уродливые монгийцы говорят «гном». Но вы можете говорить «гном», и мы не обидимся. Вас освободил сам наместник.
– Сам наместник, – повторил второй гном-ювелир. – Но ваш молодой помощник говорить «гном» не может. Он должен говорить «заречный».
– Да, он должен говорить так, – подтвердил первый гном. – Пока мы не узнаем о нем больше.
– Так как насчет лошадей, господа гномы?
– Насчет лошадей никак. Мы запряжем мулов. Это молодые и крепкие мулы, они тянут не хуже лошадей.
– И уши у них больше, – вдруг добавил второй гном.
– А при чем здесь уши? – удивился Мартин.
– Мы пойдем через Приморскую низменность, там есть болота и гнус. У лошади только хвост, а у мула – хвост и длинные уши, так от гнуса лучше отмахиваться.
– Ну да, это конечно, – согласился Мартин и посмотрел на лавочника Бомура, который довольно улыбался, ведь гномы теперь беседовали с Мартином напрямую, а стало быть, прониклись к нему доверием. Это сулило лавочнику хороший процент, если вся эта затея с перевозкой золота не закончится провалом.
45
Дом мессира Тордлава стоял на окраине города, но не той окраине в северной стороне, где бродяги с дорог воровали со дворов еду и даже собак с кошками, а на той, что упиралась в море и была застроена десятками покосившихся рыбных сараев. Раньше труженики моря из рыбацкой деревни сушили в них сети и развешивали для вяленья рыбу, но это было давно и за последние годы многое изменилось.
В свое время это место приглянулось мессиру Тордлаву, и он открыл поблизости от деревни кабачок с самой дешевой выпивкой в округе. Но дешево ее продавали только местным, и не какое-нибудь кислое пиво, а самую лучшую перегонку по цене кислого пива.
За пару лет такой щедрости вся деревня – даже рыбачки – стали постоянными посетителями кабачка, где так же дешево подавали закуску. И не какую-то рыбу, которой тут было навалом, а настоящую говядину по цене рыбы.
В море выходили все реже, заработки рыбаков падали, но и цены в кабачке тоже падали, оставаясь доступными для жителей рыбацкой деревни.
Вскоре для них открыли кредит, и спившееся население быстро влезло в кабалу, а потом расплатилось за долги своим жилищем и землей.
На все это у мессира Тордлава ушло пять с половиной лет, и теперь он был единственным владельцем всей земли на побережье с юго-западной стороны. А позже с немалой выгодой перепродал несколько участков своим подельникам – мессиру Квордаму и эйнару Пангани, приехавшему в Лиссабон из водной республики Ренвеции.
Став его соседями, они часто навещали мессира Тордлава, чтобы обсудить новые дела, гешефты и вообще потрепаться за жизнь.
– Хороший у вас дом, милейший Тордлав, мне бы такой дом, я бы даже в контору не ходил, – выдал комплимент мессир Квордам, когда они с эйнаром Пангани вернулись после купальни на террасу, где хозяин дома уже пил шоколад с белыми сливками.
– У вас дом не хуже, драгоценнейший, он мне даже море загораживает.
– Так уж и загораживает?
– Слегка.
– А что здесь было раньше? – спросил Пангани, указывая на покосившиеся постройки.
– Рыбацкая деревня. Еще ребенком я любил смотреть, как на рассвете шаланды поднимали паруса и уходили в море. Это была великолепная картина, но теперь ее уже не увидишь.
– Вы вставали зачем так рано ребенком?
– Рано вставал папаша, и я тоже вставал рано, потому что он гремел бидонами и спать было просто невозможно. Однажды я даже сказал ему: «Папаша, вы нарушаете мой сон, не могли бы вы делать это тише?»
– И что же он?
– Он дал мне в лицо бидоном и пошел прочь, правда, потом вернулся и обнял меня. Даже заплакал.
– Кем был ваша папа?
– Молочником. Он скупал молоко в двух деревнях неподалеку и возил в город. На это разницу жила вся наш семья.
– Вы таки сделали большой шаг, мессир Тордлав, – заметил эйнар Пангани, устраиваясь прямо в простынях в большом кресле. – Мне было легко, мой отец менял деньги и дед менял деньги. И на этот процент жила вся семья.
– Но вы сбежали из Ренвеции. Почему? – спросил Квордам, вытирая полотенцем свою окладистую бороду.
– Мои партнеры посчитали меня неправым, когда я расторг с ними договор.
– Догадываюсь, что в одностороннем порядке, – заметил мессир Тордлав, потягивая из хрустальной рюмки охлажденную вишневую наливку.
– Примерно так, но известил я их об этом уже с борта военного ингландского корабля – пришлось подбросить капитан-офицеру золотых монет.
– И ваши партнеры не преследовали вас?
– Преследовали. Но что они могли поделать против трехмачтового военного корабля? Одного выстрела из катапульты с огненным снарядом хватило, чтобы одна фелюга загорелась, а остальные сбавили ход. Так мы и расстались.
– Непростой вы партнер, эйнар Пангани, – покачал головой Квордам.
– Я действовал согласно правилам и послал им письмо, еще находясь в водах Ренвеции.
