Андрей Левицкий - Новый выбор оружия
– Пригоршня в нее «втюхался», а она на тебя смотрит, каждому заметно, Никите тоже. Поссорит вас девчонка.
– Первым делом, первым делом артефакты, – усмехнулся я. – Ну, а девушки, а девушки потом.
– Как знаешь. Я с тобой пойду, поздно поворачивать, да и не бросаю своих. Но ты все-таки не доверяй ей слепо, прошу. Красавица, да. Кому хочешь голову вскружит. Вот и дели все на два.
– Ты закончил? – холодновато поинтересовался я.
– Не совсем. Дядюшка ее, Вик. Помнишь, как он сектантов-мародеров перестрелял? Веришь в сказки о госслужбе?
– А вот в это – верю. Кто-кто, а Вик на предателя не похож, не по понятиям это. Да и невыгодно ему или Энджи нас подставлять, за картой явно другие охотятся.
– Как знаешь, – повторил Патриот. – Я с вами все равно пойду. Я просто хотел предупредить.
Говорить больше было не о чем, остальные переглядывались и нервничали, ждали нас.
Я оценил крутизну склона. Без снаряжения вскарабкаться можно, но только на четвереньках. А это значит – оружие придется убрать.
Конечно, я не первый раз попадал в ситуацию, когда идти приходилось «на четырех костях», и каждый раз нервничал. А сейчас нервничал особенно, потому что, во-первых, в команде предатель, во-вторых, сталкерские рефлексы не велели соваться на заброшенную свалку.
Пригоршня, видимо, думал о том же.
– Предлагаю так, – сказал он. – Первым идет Химик, за ним – Вик. Шнобель. Энджи. Потом – Патриот. Я замыкаю. Я вас прикрою снизу, вы меня – сверху, на склоне не повоюешь.
– Логично! – обрадовался я такому решению. – Я залезу, попробую закрепить веревку. Пока не скажу, что можно, не суйтесь. Понятно?
Задачка, конечно, примерно как про козу, капусту и волка в одной лодке, но нас больше, и вряд ли предатель будет убивать кого-нибудь прямо сейчас.
– Рюкзак оставь, – предложил Пригоршня. – Если получится веревку закрепить, груз потом поднимем, так проще будет.
И правда. Перекинув «эмку» за спину, бухту троса – через плечо и рассовав по карманам запасные магазины, я отправился на разведку. Команда осталась позади. Хорошо, что прикрывает Никита, ему единственному я пока что доверял.
Обойти озерцо по болотистому берегу, периодически швыряя гайки с бинтами. Для экономии гаек набрать карман мелких камешков – не все покажут, но толк будет. Двигаться медленно, сосредоточившись на своих ощущениях. Не слишком ли глубокие следы остаются в грязи, намекая на гравитационную аномалию? Не дышит ли рядом «топка» – тепло, как затаившийся хищный зверь? Правильно ли дует ветер? Камыш шелестит или мутант подкрадывается? Что плещется на мелководье – лягушка или?..
Пока что было безопасно. Интуиция молчала, а ведь все чувства напряжены до предела. Значит, в округе, скорее всего, нет аномалий и опасных мутантов.
Хотелось бы быстро пройти по прямой – что тут, метров пятьдесят, фигня! – и начать уже восхождение… но приходилось медлить, останавливаться, передвигаться мелким зигзагом – я избегал любых подозрительных кочек, огибал слишком высокие и яркие пучки травы. Чутье чутьем, а рисковать не стоит.
Постепенность и последовательность выматывает.
Среди сталкеров мало педантов, которым неторопливое, как игра в шахматы, прохождение опасного участка доставит удовольствие. Некоторые срываются. Один раз я видел подобное. Шел я, молодой и зеленый, с двумя «стариками» – Баяном и Грибником, где Пригоршня был, уж и не припомню. Отморозки те еще, хотя о покойниках – или хорошо, или ничего. Баян знаменит был страстью к бородатым анекдотам, а за Грибником тянулся темный хвост наркоманского прошлого и участия в какой-то секте. Собственно, Грибник и сорвался – нервы, подорванные «веществами» не выдержали.
Ситуация тогда сложилась примерно такая же, как и сейчас. Мы с Баяном ждали, прикрывая, а Грибник шел вперед, осторожно, по шагу прокладывая маршрут. Его слегка трясло – когда снимал и оставлял нам рюкзак, я заметил, как дрожали руки.
Местность как местность, довольно глубоко в Зоне. Заброшенная стройка: фундаменты, торчащие из них штыри арматуры, упавший подъемный кран. Была поздняя осень, и мы уже изрядно набрали хабара, но, по слухам, впереди было еще много.
Между двумя фундаментами и должен был пройти Грибник. Жалких двадцать метров.
Полчаса у него ушло на первые пять.
Сперва Грибник шутил, перебрасывался с нами репликами, клял и заклинал Зону. Потом замолчал, видимо, сосредоточился. От напряжения уже даже я устал. Баян курил одну за другой. Грибник остановился, перестав разбрасывать гайки, обернулся к нам: «Пошло оно все! Надоело! Эх, Зона-матушка, выручай!» И пошел вперед, не оглядываясь, легкой танцующей походкой.
Несколько лет прошло, а до сих пор перед глазами стоит: вот он идет. Высокий и тощий, еще нестарый мужик. Беззаботно, как по бульвару – по растрескавшемуся асфальту (а каждый знает: трещины эти опасны), не обращая внимания ни на камни, ни на штыри арматуры, ни на что не обращая внимания, насвистывая веселую мелодию. Я похолодел, обмер. Баян заорал: стой, дурак, стой! Грибник его не услышал. В какой-то момент мне показалось: пройдет. Вот так, играючи, пройдет, потому что он понял Зону, понял правила, потому что Зона – только условность, за рамки которой вырвался сталкер…
Наверное, он не понял, что умер. Ну, я надеюсь, что не понял. Электрический разряд – горизонтальная молния – проскочил между двумя штырями, прошив Грибника насквозь.
Баян сломался на смерти друга. Мы вернулись на базу, сталкер пил месяц, наверное. Я потерял его из виду… И через год где-то услышал о его смерти. Пустил себе пулю в рот. Бывает. И чаще, чем об этом принято говорить.
Сейчас я понимал чувства Грибника. Нервы на пределе, сводит зубы, сжимаются кулаки, звенит в ушах, все внутри трясется мелкой дрожью, и кажется: не выдержишь этого медленного прохождения, этой постепенности, неопределенности. Хочется бежать.
Нельзя.
Я остановился, дав себе минуту отдыха. Просто расслабиться, посмотреть на серое, изменчивое небо, вдохнуть запах воды и травы – спокойный, майский. Прихлопнуть севшего на щеку комара. Не оборачиваться на друзей – их нет, есть только я и Зона. И я спокоен, спокоен, спокоен, черт побери!
Пора было продолжать движение.
Расслабиться не получилось – дикое напряжение прошедших дней, неблагоприятная, так сказать, обстановка в коллективе давали о себе знать, отвлекали. Ну не мог я не думать об оставшихся за спиной! О стукаче, о болезни Энджи, о подозрительных навыках Вика…
А между тем, склон приближался. Уже видно было, что, хоть он и порос травой, взбираться будет проблематично – сыпучка. И не обычная, не мелкие камешки, а торчащие пруты, бетонное крошево, застывшие под дождями мешки с цементом, щедро присыпанные мелким мусором.
