Павел Молитвин - Город Желтой Черепахи
На такое скопище змей мы впервые наткнулись сегодня во второй половине дня, и это произвело на моих товарищей столь сильное впечатление, что они почти не обратили внимания на исчезновение Пахито: сбежал проводник — скверно, конечно, но ничего страшного. Тем более что рюкзак с приборами он не утащил, а до Станции, по нашим расчетам, осталось два-три дня пути. Только Валентин расстроился — как-никак Пахито мы наняли по его рекомендации.
Меня, однако, бегство проводника встревожило не на шутку. Ему были нужны деньги, и все же он ушел, не потребовав плату за услуги. Большая часть пути пройдена, и поворачивать назад бессмысленно — на наш взгляд, по крайней мере, — а он сбежал. Исчез во время привала, когда всех нас сморила дрема. Но что толкнуло его на это? Уж не разговор ли о Станции? Кажется, со дня выступления мы впервые так много о ней говорили…
Пробираясь от одного безлистного, сгнившего на корню дерева к другому, завершаю обход. Хочется спать, но в голову лезут мысли о Пахито. Я нахожу незанятый участок брезента и присаживаюсь, сжав карабин коленями. Душно. Влажный комбинезон липнет к спине. Ноги гудят. Все мы к концу дня устаем до судорог, но ведь Пахито не из тех, кто боится набить мозоль, — все-таки один из лучших проводников, по аттестации Валентина. Да и трудности пути — это только для нас, городских, трудности, а для него… Почему же тогда он сбежал?..
Батиста Викаура
— А вас, уважаемый Викаура, я попрошу идти замыкающим, — обратился ко мне Валентин, когда с завтраком было покончено.
Врут, что первому трудно шагать, —
Его следом идущий страхует.
Замыкающим быть тяжелей —
За спиной его нету друзей,
Больше всех он в дороге рискует.
— Охотно, — согласился я, и мы обменялись понимающими взглядами.
Мы с ним вообще прекрасно понимали друг друга — рыбак рыбака… Остальные — физики. То есть то, что физики, это как раз не важно, я и сам бывший врач, бывший летчик, бывший… Вот именно, что бывший, а они — настоящие, и главное — горожане.
Взять хотя бы Александеро, идеолога и вдохновителя этой прогулки, — уж на что крепкий мужчина, и тот к вечеру бредет, как слепой слон: видно, нечасто ему приходилось иметь дело с рюкзаками. А с двумя, как в настоящем походе — один на спине, другой на груди, — он вообще первый раз идет. Сила духа — вещь прекрасная, но вот если бы к ней еще и походную сноровку, тогда…
Про Рейнброда и говорить нечего — этот паркетный лев только в обществе дам хорошо себя чувствует. Интересно, что за рыбку он хочет в этой мутной водице выловить? Зачем он меня с Эрнестом свел — понятно: нашел дурака, у которого кошелек тугой, и решил его нуждающемуся приятелю уступить, — но сам-то зачем пошел? Плохо ему, что ли, отпуск на курорте провести? Или от жены сбежал? Или шаркуны да лысаки из столичного света надоели? Впрочем, что ж, могут и надоесть. Но все же на здешние болота я бы менять их не стал… Если честно, шагать по ним — не слишком большое удовольствие. Здесь почти так же мерзко, как в Масандармских топях, только там еще и радиация. Земля бурая, с красноватыми блестками и даже в самых сухих местах под ногами хлюпает. И деревья странные — гнилые да увечные, живых почти нет. И еще запах… Знакомый такой, недобрый запах…
— А-а-а! — Даниэль шарахнулся вправо, бросился бежать, оступился и рухнул под тяжестью двух рюкзаков.
Рейнброд, шедший впереди, обернулся, махнул мне рукой, скинул свои рюкзаки и поспешил к Даниэлю.
Пока он осматривал пострадавшего и приводил его в чувство, я с карабином на изготовку рыскал вокруг, но ничего подозрительного не обнаружил. Все было спокойно, я бы даже сказал, на удивление тихо и мирно, однако что-то меня все же тревожило…
— Ну, как Даниэль? — спросил я, подходя к Десто.
Тот пожал плечами, а Даниэль слабым голосом проговорил:
— Там эти… с крыльями… перепончатые…
Десто Рейнброд с тревогой посмотрел по сторонам, и тут я понял — запах! Запах меня беспокоит!
— Позови остальных. Где-то здесь должны быть багровые лишайники. Это они вызывают галлюцинации. Даниэль, дыши через платок, — скомандовал я и начал распаковывать рюкзак, чтобы достать респираторы. Видал я «мешков», но такого мне еще встречать не доводилось. В яслях бы ему, в младшей группе, сидеть, а не по болотам с мужиками шастать. Сначала-то все вперед рвался, а теперь и сзади еле ползет, и на лице вместо обычной улыбки маска мировой скорби застыла.
Даниэль пробормотал что-то невнятное и закрыл лицо протянутым мною платком.
— Это опасно?
— С респираторами нет. К тому же испарения эти действуют избирательно.
— Э-э-эй! — позвал Рейнброд ушедших вперед членов нашей группы и поднял мой лежавший на рюкзаке карабин.
— Положи.
— Что?
— Оставь в покое оружие.
Десто посмотрел на меня как на ненормального, но карабин отложил в сторону. Можно было бы объяснить ему, что в Масандармских топях мы чуть не перестреляли друг друга из-за этих галлюцинаций, но начнутся ненужные расспросы… А вот откуда здесь лишайники эти, хотел бы я знать, — ведь радиации-то нету!
Если бы здесь была радиация, я бы и не подумал вкладывать деньги в это сомнительное предприятие, тем паче принимать в нем личное участие. Я и так уже нахватался рентген за последние годы. Собственно, из-за этого я и отказался сотрудничать с Ольгердом Янсоном и очутился в Порт-Андебаре, где и услышал про Мертвые города. Говорят, во время последней войны тут было использовано какое-то неизвестное оружие, и в результате города Северо-Востока сохранились совершенно целыми, хотя и полностью обезлюдели, причем никаких следов радиации обнаружено не было. Естественно, я решил проверить слухи и познакомился с Десто Рейнбродом, референтом по науке мэра Порт-Андебары.
Разговаривать о Мертвых городах он, правда, решительно отказался, сославшись на то, что правительство Тристогомы еще тридцать лет назад, то есть сразу после войны, наложило запрет на их посещение и до сих пор его не отменило.
— Да вам эти Мертвые города и ни к чему, — продолжал он, глядя на меня, как гурман на пирог с соловьиными язычками. — Я сведу вас с людьми, которые заняты подготовкой к более интересному и прибыльному делу. — И, заметив мои колебания, подмигнул и добавил: — Кстати, один из них — специалист по Мертвым городам, и, если сочтет нужным, удовлетворит ваше любопытство.
Дополнение это как-то не вязалось с его предыдущим заявлением, касающимся посещения Мертвых городов, но я смолчал, решив уточнить все на месте. Кажется, именно этого Рейнброд и добивался. Во всяком случае он тут же пригласил меня на встречу со своими приятелями в кафе «У Робина».
После того как я поучаствовал в подъеме четырехзвездного «Дисмута», мне приходилось ввязываться в разного рода аферы, так что пламенная речь и туманные пророчества Эрнеста впечатления на меня не произвели. Гораздо больше заинтересовал меня сам Эрнест. Сидя в третьесортной кафешке, человек этот излагал свои бредовые планы экономической и политической перестройки жизни страны и Планеты в целом на основе разработки какой-то Богом и людьми забытой Станции. Планы были ниже всякой критики, но в идеях, связанных со Станцией, какое-то рациональное зерно имелось. Эрнест производил впечатление человека, убежденного в своей правоте, однако не фанатика.
Если отбросить в сторону лирику и прожекты, суть рассказанного им сводилась к следующему. Несколько лет назад для проведения экспертизы Десто Рейнброд передал Эрнесту, одному из ведущих специалистов «Электроникал Сайч», кое-какие бумаги из секретных архивов Масенды. Изучая их, Александеро, знакомый с работами Анны Теодора Клозея Унга, с изумлением обнаружил, что последние годы жизни всемирно известный ученый провел в республике Пасси, где, пользуясь особой благосклонностью президента Масенды, принимал активное участие в строительстве Станции — того самого Большого Ковша, теоретическая возможность создания которого была рассмотрена им в одном из его фундаментальных трудов.
Кроме того, что Станция эта возведена была, чтобы черпать энергию из космоса, я, сказать по правде, мало что понял, но звучал рассказ Эрнеста убедительно, поскольку он снабдил его ссылками на соответствующие документы, выписками и цитатами. Впрочем, я поверил бы ему и без этого.
Подкупила меня не квазинаучная речь и не собранные Эрнестом материалы, а внутренняя убежденность его в своей правоте. Ну и, пожалуй, масштабность замысла: агрегат, вырабатывающий энергию фактически из ничего, — это вам не заброшенные города — дело солидное.
Единственное, что меня удивляло, — это отсутствие какой бы то ни было заинтересованности правительства Тристогомы в розысках упомянутой Станции. Из документов следовало, что находится она на территории бывших северных провинций республики Пасси, аннексированной в ходе последней войны, и потому именно от тристогомского правительства следовало бы ожидать каких-то инициатив. Хотя… Если кругом разруха и руки не доходят даже до Мертвых городов, эвакуация которых сулит реальные прибыли, то на поиски какой-то полумифической Станции средств и подавно не найти.
