Вячеслав Воронов - Запах гари
— Они кусают меня!..
— Стреляй в него быстрее, Заноза! — орал Кащей. — Они жрать хотят, вот и кусают!
Едва Заноза поднял руку с оружием, как крысы снова бросились на него. Он опять заорал, бешено топая ногами и матерясь, и крысы так же быстро отступили. Заноза застонал, голос его стал жалостливым и писклявым; попятившись, он уселся на кучу мусора, опёршись плечом о бетонную стену, словно смертельно устал от всего этого. Крысы затихли неподвижной массой, выстроившись почти правильной дугой между Котилем и его врагами, как войско перед битвой.
— Дай сюда! — рявкнул Кащей, и потянулся было к пистолету, но крысиное войско пришло в движение, молниеносно приблизившись к нему. Кащей замер, испуганный таким быстрым реагированием, рука его остановилась на полпути. Тут же остановились и крысы. Кащей едва заметно повёл рукой, и подвальное войско двинулось, предупреждая о своих намерениях.
Кащей выругался и опустил руку. Крысы замерли, лишь десятки их глаз поблескивали в полутьме жутким светом.
— Да кто ты такой?! — бросил Кащей Котилю дрогнувшим голосом, — они чего, защищают тебя?
— А ты думал, — ответил Котиль и присел на деревянный ящик, громко и противно скрипнувший под его весом. Очередная волна слабости нашла на него, он почувствовал удушье, грудь его вздымалась всё сильнее. Он увидел, что одна из крыс, застывшая неподалеку, пристально глядит на него немигающим взором. Что-то странно — всепонимающее уловил он в этих поблескивавших слабым светом глазах, какие-то невидимые нити связи с этими существами почувствовал он, словно был членом их стаи, без которой не мог существовать, как и стая без него.
Животное, развернувшись, быстро засеменило к основной массе. Тот час там произошло движение, громкий писк, стрекотание, и еще бог знает что послышалось из этой каши. Котилю показалось, что они дрались между собой, разрывая друга друга в клочья. Раздался еще писк, но уже слабый, затихающий, будто предсмертный. От скопища отделилось несколько животных, что-то волочивших. Котиль понял, что это тушка убитой крысы. Они притащили её ему под ноги и отошли. При слабом свете из отдалённого окошка он увидел на серой тушке тёмное пятно крови.
Он взял теплую, податливую тушку, поднес ко рту и осторожно погрузил в нее зубы. Шкура была жесткой, но вкусной, по подбородку потекла кровь.
— Фу! — заорал Кащей и сплюнул от отвращения. — Что ты ешь! Как ты можешь!..
— Да он крысиный командир какой-то! Я истеку тут кровью, пока вы… — застонал Заноза, ладонью вытирая с ноги кровь. — Дайте что-нибудь перевязать… быстрее!
Кащей отыскал в грудах мусора какую-то тряпку, и, небрежно встряхнув её от пыли, швырнул Занозе. Тот неуклюже стал наматывать её на ногу. Тем временем Котиль ел, наслаждаясь вкусом крысиного мяса и чувствуя, как силы прибывают к нему прямо на глазах. Крысы приволокли к его ногам ещё тушку. Они, казалось, готовы были передушить половину собратьев, лишь бы он удовлетворил голод.
Когда Котиль, не доев, отложил тушку, он уже чувствовал себя лучше. Дыхание его ещё было затруднено, и он думал, как бы хорошо сейчас дорваться до какого-нибудь пожарища, чтобы вволю надышаться дымом, пропитаться дымом, приняв его в свою плоть и кровь. Он снова злобно поиронизировал над своим желанием, над своей жизнью — до чего он дошёл! Но зато он чувствовал себя достаточно сильным.
— Вы кто? — спросил он с другой интонацией в голосе, с повелительными нотками, выплевывая крысиную косточку.
— Слушай, забери ты своих крыс, — прохрипел Кащей. — Они ж слушаются тебя…
— Заберу, если будете отвечать на вопросы и не делать глупостей. Кто вы? На бомжей не похожи… и оружие у вас есть.
— Мы нашли его, — уверенно сказал Кащей. — Да, нашли, а так мы… трубы ремонтировали… а тут что-то как грохнет сверху.
— Врёшь. Трубы они ремонтировали, а меня убить хотели. Ну-ка, взять их! — рявкнул вдруг Котиль и повелительно воздел руку. Крысы вздрогнули, и, словно понимая его слова, с угрожающим потрескиванием двинулись к Кащею с Занозой. Те подскочили, вжались в стену, но бежать было некуда.
— Забери их, мы все расскажем!
— Уголовники? Сбежали, что ли? И что, много людей убили?
— Да никого мы не убивали! За кого ты нас принимаешь!
— Сколько? Троих, четверых? Десятка два? Брось сюда пистолет!
— Куда? Счас, пистолет! — метался в стиснутом пространстве Кащей, лихорадочно поглядывая под ноги. — Не бросай, это наша единственная защита! — приказал он Занозе, углядев в его позе нерешительность.
— Какая защита? — иронично протянул Котиль. — Разве он вам поможет? Сколько там патронов? А крыс сколько? Бросай сюда!
— Не бросай! Крыс-то много, а ты один! Думаешь, он не успеет выстрелить пару раз! И конец тебе!
— И вам тоже.
— Зато и тебе!
Котиль поднялся с ящика и пошел к ним. Крысы, словно по команде, в секунду расступились, почти не толкая, не налетая друг на друга, организованно образовали проход, как тренированный отряд, подчинявшийся приказам командира.
— Убей его! — без уверенности в голосе прохрипел Кащей, — чего ты ждешь?
Заноза нерешительно выставил пистолет, но рука Котиля через мгновение вцепилась в ствол и вырвала оружие. Кащей, злобно выматерившись и решившись, бросился на него, но Котиль без труда отбросил его на несколько шагов. Упав, Кащей ушибся спиной о кучу мусора и некоторое время не мог дышать, хватая воздух, как рыба. Крысиная масса, шевельнувшись, подалась вперёд, не нападая; у самого лица Кащей видел горящие глаза. Заноза, сам не зная для чего, приподнял руку, и Котиль воспринял это как угрозу. Он схватил его кисть и выкрутил ее. Уголовник заорал, будто руку ему оторвали, и неуклюже свалился набок. Крысы затихли, замерли на месте, сжавшись плотной стаей в готовности, если понадобится, нападать.
— Мразь подвальная! Убийцы! Из-за таких, как вы….
— Ну, у тебя и силёнок… — пробормотал Кащей, приложив ладонь к груди. — Кто ты? И крысы, и силища…
— Много будешь знать…
— Слушай, а чего ты в подвале, а? В бегах, что-ли? Ну да, а чего б ты здесь ошивался! Пошли вместе, мы тебе пригодимся!
— Зачем вы мне?
— Кстати, землетрясение было. Слышал, как грохнуло? Завалило, наверное, все. Вот подфартило, а? Искать ведь не будут теперь, ни нас, ни тебя. А в развалинах и золотишко можно найти, и деньги. Под видом спасателей шнырять будем… и найдём! Людишек в завалах наверняка много, на том цепочка, на той серёжки.
— Да пошёл ты!
— Подумай, не спеши! Может, ты другого чего хочешь… так расскажи, вместе обсудим. Вместе оно легче всё, — он уселся, тяжело дыша, закашлялся, кашлял долго и сухо; сплюнул, взявшись за грудь, и снова повернул голову к Котилю.
— Тот выход завалило, — Кащей указал на дальний край подвала, — а выбираться как-то надо. Опять же вместе легче.
— Сто лет вы мне нужны, — медленно произнес Котиль, уперевшись головой в бетонный потолок, стоя неподвижно в подвальной полутьме, рядом с кучей всякого хлама. — Никто мне не нужен!
Краем глаза он заметил, как крысиная стая взволновалась после этих слов, как море в предвестие шторма, едва слышно пискнула, словно возражая. Он взглянул на темную массу с бесчисленными проблесками глаз. Эти подвальные монстры явно понимали человеческую речь, улавливали мысли, чувствовали настроение. Он не ожидал такой поддержки, не хотел такой помощи; он не нашел её, придя в собственный дом, а тут — бог знает что!
— А кому мы нужны? — тоскливо протянул Кащей и снова, отхаркнув, сплюнул в песок. — Такие же бродяги. Вот нам и надо объединиться, чтобы проще было против всех этих.…
Он сжал кулаки и затрясся в непритворной ненависти, отчаянии.
— Как они меня все достали… — продолжал Кащей. — С самого детства достали. Ты что, думаешь, я всю жизнь по подвалам шастал? Э-э, нет! — он убежденно покачал указательным пальцем перед носом. — Люди — сволочи, вот и всё!
— Ты что, разжалобить меня хочешь? — бросил Котиль. — Вы убить меня только что хотели, и крысам скормить!
Крысиная стая, затихшая было, едва заметно зашевелилась, словно обеспокоенная сказанным.
— Нужен ты мне, жалобить тебя!
Некоторое время в тёмном пространстве подвала стояла непривычная тишина. Словно все слова были сказаны, все споры разрешены, и здесь, в подвале, населённом изгоями, хотя бы на некоторое время воцарился такой желанный мир.
— Ладно, выбираться надо отсюда, — обронил Котиль.
Он снова подошел к двери, ручку которой оторвал, и ударил по ней ногой. Доска треснула и вылетела наружу, впустив внутрь, в обитель полутьмы, еще толику света, в котором заискрились и заиграли тысячи пылинок. Он ударил еще раз, взялся обеими руками за край образовавшегося пролома и потянул на себя. С противным скрежетом дерева о просевшее бетонное перекрытие дверь поддалась. Он рывком, под протестующий скрип досок, распахнул её и выбрался наружу.
