Александр Борисов - Прыжок леопарда 2
Он продолжал сидеть в кресле пилота, держа в зубах сигарету, перевернутую фильтром наружу - прикуривал и никак нее мог прикурить. Спички ломались в его напряженных пальцах.
- Где мы? - хрипло спросил Аслан. - Кто-нибудь может сказать, хотя бы примерно?
- Не знаю, кацо, - Мимино прикурил, поперхнулся едким, вонючим дымом, закашлялся и бросил окурок на пол. - Одно лишь могу тебе точно сказать: это не Ханкала.
- Эй, кто-нибудь! - закричали из тамбура. Голос был искажен закрытым пространством, но кажется, это был Шанияз. - Кто-нибудь, помогите!
Он пытался закрыть оплавленную железную дверь, ведущую в салон самолета, запереть ее изнутри. Но не мог: у порога лежал Мовлат, толкал ее в обратную сторону и радостно хохотал. Кажется, у него тоже поехала крыша.
- Где заложник? - сурово спросил подошедший Аслан. - Где все Салман и Яхъя? Чем это так воняет?
Мовлат перестал хохотать. Он перевернулся на спину и поднял глаза. На высоких залысинах лба проступила испарина. Узнавающий взгляд упорно и долго боролся с безумием. Уже теряя сознание, он все-таки прошептал:
- Их больше нет. И вы берегитесь! Оно где-то здесь и оно по-прежнему убивает
- Он что, обкурился? - пронзительный взгляд Аслана воткнулся в лицо Шанияза, - или так наложил в штаны, испугавшись обычной молнии?
- Это была не молния, - шепотом сказал Шанияз.
- Может быть, сам шайтан?
- Я не знаю, что это было. Но только я слышал, как оно говорило с Салманом, перед тем как его... убить.
Было видно, что для Аслана известие о смерти старого друга стало тяжелым ударом. Но лицо мятежного горца оставалось бесстрастным. Только несколько раз дернулся уголок левого глаза.
- Где его пистолет? - спросил он скрипучим голосом. - Кто вас учил оставлять врага за спиной?
Сквозь разбитый фонарь Мимино выполз на фюзеляж, на заднице съехал вниз. С его высоченным ростом, до кабины - рукой подать. Он принял, сложил в аккуратную кучу оружие и мешки, скептически оценил общий вес. На каждого горца теперь приходилось по два автомата, не считая всего остального. Мовлат, понятное дело, не в счет.
Беда пронеслась грозовым фронтом, оставив в душе мутную тяжесть. Чем-то их встретит земля?
Воздух сводил зубы, был чист и прозрачен, как горный родник. Предрассветный туман клочьями отлетал туда, где рождается солнце. Он уже обнажил вершины соседних гор. Лишь редкие языки темными дымом струились над плато: то стлались по ровной поверхности, то опять поднимались ввысь.
Поверхность горы, на которую сел самолет, была как гигантская лестница в две ступени. Дальний план с геодезическим знаком намного выше фронтального. Там полностью сохранился почвенный профиль и лиственный лес. Настоящий нетронутый лес с лабиринтом кабаньих троп и медвежьими метками на стволах. Дальше, по краю горы, шел скол от подножия до вершины. Как кусок гигантского торта, отрезанный важному имениннику.
На поляне, где лег самолет, обильно лежала листва. Сквозь нее, как гнилые зубы, обезображенные временем, дождями и солнцем, пробивались проплешины известняка.
Как я тут вообще сел? - спросил сам себя Мимино, - почему не разбился?
Его окружала безмятежная красота одичавшей природы, уже отдохнувшей от присутствия человека.
Что здесь было? - подумал он, - военная база, учебный центр, или погранзастава? Сейчас уже не поймешь...
Самолет лежал на боку. Из трещины в бензобаке в траншею сочилось топливо. Уже набралась солидная лужа.
- Эй, на борту! - закричал Мимино, - нужно дергать отсюда! Тут все в керосине, сгорим к чертовой матери!
- Понял! - ответил Аслан, - а ну, мужики, помоги!
Они с Шаниязом тащили на выход упирающегося Мовлата. Злой чечен громко визжал и цеплялся руками за все, что попадалось под руку.
Авиаторы молча переглянулись, но ослушаться не рискнули и дружно пришли на помощь. Больного связали бинтами, а в рот ему сунули кляп.
- Мимино, принимай!
- Опускайте его на веревке!
- Уснуть бы ему, - тихо сказал механик, ни к кому конкретно не обращаясь, - глядишь, оклемается. Крыша - она ведь штука непредсказуемая. Вот взять моего кума. Уж на что мужик образованный...
- Этих куда? - по чеченски спросил Шанияз, имея в виду экипаж, - пускаем в расход?
- Тебе что, от этого легче станет? - фыркнул Аслан, - Патроны беречь надо. Кто знает, где мы и что впереди? Пусть идут с нами. Будут нести больного Мовлата и тело Салмана.
- Он же сгорел.
- Я дал слово и должен его выполнить: отнести на равнину хотя бы то, что от него осталось. Пророк Мухаммед не единожды говорил, "когда человек обременен долгами, он обязательно лжет, рассказывая о чем-нибудь, и отступается, пообещав что-нибудь". Я не хочу стать таким: Салман должен быть похоронен рядом с могилами своих предков. И я без него не уйду.
- А как же Яхъя?
- На него не хватает рук. Яхъя - человек не нашего тейпа. Его мы пока похороним здесь. Чуть позже о нем позаботятся родственники. Впрочем, как там Мовлат, есть надежда, что сможет идти?
- В той же поре. Лекарство пока не действует.
- Колите еще.
Больному вкатили двойную дозу снотворного. Когда он уснул, его оттащили от самолета и принялись рыть большую могилу...
Никита убрал повязку, осторожно разлепил веки. Боли и рези не было, глаза не слезились. Какое это все-таки счастье - вновь ощутить себя полноценным бойцом, когда все, казалось, безнадежно потеряно. И враги это скоро почувствуют, они ответят за все. Ведь терять ему по-прежнему нечего.
- Ну, волки, щас! - под ударами кованого ботинка жалобно хрустнули стекла иллюминатора.
- Эй, спецназ, мы тебя отпускаем! - закричали с земли. - Отдай нам тела наших братьев - и уходи! Пистолет Салмана можешь забрать с собой!
- Зато я вас не отпускаю! - вслед за осколками плексиглаза на траву упали наручники. - Заходите по одному, в казенных браслетах. Сядем рядком, потолкуем ладком. И все вместе подумаем, как нам прийти к общему знаменателю.
Из салона опять потянуло дымом. Свежий воздух, как струя керосина, прошелся по тлеющей изоляции.
- Вот наглец! - изумился Аслан. - Эй, кто-нибудь, дайте сюда гранату. Будем его выкуривать.
Услужливый Шанияз сунул ему "фенечку":
- Хороший шакал - мертвый шакал. Подпали ему шкуру, нохче! Нашим братьям хуже не станет. Они у престола Всевышнего.
- Ну-ка все, отойдите подальше и держите окно под прицелом: сейчас я ему покажу знаменатель!
Аслана конкретно "заклинило". Он отступил немного назад, выбирая точку броска.
Мимино налетел медведем, завалил его на спину и заорал, брызжа слюной:
- Ты хоть чуть представляешь, сколько вокруг разлилось керосина? Так долбанет, что мало не будет. Все уйдем вслед за Салманом!
Шанияз тут же встал на сторону сильного:
- Насрать на него! - сказал он с внутренним убеждением. - Пусть покуражится этот шакал: что он может с тремя патронами против шести автоматов?
- Ты прав, - прохрипел Аслан, - что-то я немного погорячился, пусти меня, Мимино. Уходить надо. Самолет давно уже ищут. Деньги - не люди, их никогда не бывает много.
И будто бы в подтверждение этих слов, из-за вершины соседней горы вынырнули два вертолета - две грозные боевые машины в темно-зеленых лягушачьих разводах, с аккуратными красными звездами на борту. Они стремительно приближались, как гончие, взявшие след.
- Ложись! - закричал Мимино, - стреляем по кабине ведущего! Он подхватил автомат, неловко упал на спину и выпустил всю обойму.
Вертолет отвернул, огрызнулся короткой очередью. Пули зацокали по земле, взбивая фонтанчики пыли. Язычки голубоватого пламени жадно лизнули сухую листву, скользнули в окоп и ринулись к самолету.
Летчики бросились врассыпную: смекнули, что горцам будет сейчас не до них.
Мимино и Аслан, не сговариваясь, нырнули в глубокий блиндаж и там залегли, припали к земле, спрятав головы за прикладами автоматов. Остальные были обречены. Шанияз слишком много и часто курил, оттого и имел "позднее зажигание". Он побежал к самолету: там, за мешками с деньгами и героином, были припрятаны три порции "ханки". А Мовлат еще не проснулся. Он лежал на спине рядом с готовой могилой, чмокал губами и хихикал во сне. Наверное, ему снилось что-то хорошее.
Все случилось так неожиданно, что я растерялся. Взметнувшийся к небу огненный шар оглушительно лопнул. Моей энергетической оболочки тут же не стало. Ее поглотила энергия взрыва. Многократное эхо прошлось по вершинам гор, и лавиной сорвалось в ущелье. Через долю секунды рвануло еще. Темно-красное пламя взыграло огромным пульсаром и все занавесило клубами черного дыма.
Мой оголенный разум в панике заметался.
