Александр Борисов - Прыжок леопарда 2
- Эх, - сказал он мечтательно, - был бы я самым главным муфтием! Я бы вас обрезал по самые помидоры, а вместо штанов заставлял носить паранджу, чтобы мужчинами даже не назывались!
На Никиту ринулись сразу все трое: такие обиды смываются только кровью.
- Это ты, ишак, сейчас не мужчиной станешь! - исступленно орал Яхья, расстегивая штаны.
Вот и настал удобный момент свести кой-какие счеты. Я с шумом прошил железную дверь, огненной линией вписался в пространство и застыл рядом с Никитой. Капли металла стекли на потертый линолеум и он задымился.
- Что такое, Салман? - изумленно спросил Шанияз. Он отступил на шаг, обернулся, - Почему оно здесь?
- Осторожно, нохче, не двигайся. Это молния. Говорят, она убивает, - прошептал бородач.
- А мне насрать! - заорал Яхъя и рванулся вперед.
Он коснулся меня ножом и стал ослепительной огненной вспышкой. Еще через миг - обугленной черной куклой. Мощный хлопок, больше похожий на выстрел мортиры, разметал террористов в стороны.
Никита корчился на полу. Из-за сильной рези в глазах он ничего не видел. Протереть их запястьями рук мешали наручники.
Придя немного в себя, Мовлат с Шаниязом зажали носы, молча переглянулись и скрылись за дверью тамбура. Салман проводил их презрительным взглядом. Он остался один. Бравый ковбой машинально достал пистолет. Руки тряслись, но с оружием в правой руке он чувствовал себя намного спокойнее.
- Кто ты, шайтан? - громко спросил чеченец, глядя в нутро шаровой молнии. - Я воин Аллаха и тебя не боюсь!
- Сейчас же убери пушку! - мысленно приказал я и медленно двинулся в его сторону.
Салман покачал головой. Огненный шар отражался в его глазах. Я смотрел в них, как в зеркало, корректируя свою деформацию. Отражение потемнело, слегка вытянулось. Контур лица, отороченный бородой... ехидный рот... железные зубы. Почти портретное сходство! Лицо без шеи и туловища медленно плыло в метре от пола. Таким был Яхъя в мгновение смерти: с оскаленными зубами, безумием в белых зрачках, наполненных ненавистью и страхом.
- Опусти пушку, придурок, - сказал я его голосом. - Опусти пушку и будешь жить.
- Я тебя не боюсь, шайтан! - тихо сказал бородач и поймал Никиту на мушку.
Он сгорел вместе с креслом - странный, уверенный в себе человек, так и не понятый мной до конца. Потому, что не оставил мне выбора.
Я пережег наручник, пристегнутый к ножке пассажирского кресла, Никита на ощупь избавился от второго. Глаза у него болели, и сильно слезились. Он ничего не видел, но шлепал ладонями по грязному полу - пытался найти хоть какое-нибудь оружие. Подвинув ему пистолет Салмана, я мысленно посоветовал:
- Вспомни, что говорил один полискарь, когда княжич по дурости на солнце смотрел, а потом чуть не ослеп: "Самолучшее средство - поссать на тряпочку и к глазам приложить". Не стесняйся, здесь все свои. Тем, что за этой железной дверью, не до тебя.
Никита остолбенел. Изумление стерло гримасу боли на грубом лице. В дымке смутных воспоминаний он вспомнил иного себя.
- Кто ты? - спросил он, пересчитывая патроны в обойме, - Почему мне помогаешь? Я не верю в разную чертовщину.
В нем проснулся и победил бравый спецназовец. Он отбросил чужое прошлое, как пустую обойму, как нечто, мешающее ему выжить и победить.
- Кто ты? - еще раз спросил он, но уже с затаенной угрозой.
- Я? - как и все сущее - игра света и тени на экране бесконечной вселенной.
- Ты, что ль, Мордоворот?
- Ну, я.
- А по виду не скажешь!
Сашка обернулся на голос. Но лишь со второй попытки зацепился глазами за его обладателя. Где-то внизу блеснули две золотые фиксы. Маленький человек улыбался:
- Давно ждешь?
- Да нет. Пять минут как приехал.
- Ну и добре. Сейчас до места рванем. - Коротышка присвистнул и лихим кандибобером вывернул руку. Там где надо, этот жест восприняли верно. От стихийной автостоянки важно отпочковалась белая "Ауди" и мягко причалила рядом с рукой.
- Шо, Амбал, встретил сродственника? - Водитель, по виду типичный куркуль, улыбался всем ртом. Эта улыбка сдержано отливала благородным металлом.
Сашка подумал, что вопрос обращен к нему, но решил промолчать, чтоб по дурости не попасть в неловкую ситуацию. И правильно сделал.
- Все клево, Парашютист, поехали! - цыкнул сквозь зубы маленький человек и хлопнул Мордана по почкам. Хотел, наверное, по плечу.
Удар был довольно болезненным. Сашка поморщился, но опять промолчал и послушно скользнул в раскрытую заднюю дверь.
В салоне царили уют и прохлада. Негромко играла музыка. В мягком свете приборной доски над головой у водителя проступил его жизненный лозунг в виде клише на прозрачной пленке: "Лучше пузо от пива, чем горб от работы!"
Сашка удобно откинулся на мягком сидении. Тот, кого называли "Амбал", пристроился рядом, потянул его за рукав и негромко сказал на ухо:
- Только Черкесу не говори, что пришлось меня ждать. Я, блин, не утерпел, за куревом отлучился.
Мордан согласно кивнул.
- Поздно уже, - на пару порядков громче продолжал коротышка, - Черкес все дела решает на свежую голову. Куда мы сейчас рванем: в сауну или сразу на хату?
- Если будет хорошее пиво, можно и в баньку.
- Пиво будет. А бабы?
- Что бабы?
- Каких ты предпочитаешь: блондинок, брюнеток, помоложе, постарше?
Сашка расхохотался:
- Такие мочалки что нравятся мне, встречаются только на русском Севере. И то очень редко. А у вас на Дону их и с ментами не сыщешь.
- Это что ж за мочалки такие? - обиженно крякнул "куркуль" и дал по газам. Было видно, что ему, краеведу и патриоту, очень обидно за родную Ростовскую область. Уж что-что, а по части баб...
- Негритянки, или эти... которые чукчи? - выдвинул версию коротышка, - так и у нас есть такие: В РИСИ и, опять же, в РИИЖДе...
- Негритянки, мулатки, японки... какая разница, мужики? В бабах не это главное!
- А что же??? - хором спросили представители донского казачества.
Интрига, похоже, достигла своего апогея.
- Главное, - с чувством сказал Мордан, - чтоб была у нее крутая русская задница, широкая, как мечта: в тридцать шесть сдвоенных кулаков.
Амбал механически сдвоил ладони, сжал кулаки. Потом положил их на спинку сидения, что-то в уме прикинул и взорвался гомерическим хохотом.
- Таких не бывает, - выдавил он сквозь слезы.
- Знаю, что не бывает, - грустя, согласился Мордан, - а знаешь, как хочется?
- Молодца! Ай, молодца! - трясся всем телом куркуль. Его необъятный живот, квадратный, как запаска парашютиста, выпрыгнул на баранку и всячески выражал свое одобрение...
Прощай, Сашка, - подумалось мне, - я оставляю тебя надолго. Кажется, началось...
Глава 20
Самолет не сгорел, не разбился. Он грузно планировал на край вертолетной площадки, обустроенной в этих горах неведомо кем. Для пилота это был единственный шанс: пройти ее по дуге, из угла в угол, постепенно смещаясь влево, к поднимающейся на перевал грунтовке. Мимино рассчитал все, кроме посадочной скорости: не взял во внимание разреженный горный воздух.
Дымились тормозные колодки, но она оставалась выше любых допущений. Лайнер брезгливо взбрыкивал задом, подпрыгивал на ухабах, взмахивал скрипящими крыльями. Он был похож на большого подранка, уходящего от хищного зверя.
Грунтовка шла на подъем, потом поворачивала и резко ныряла в лес. Но пилот и теперь успел вовремя отвернуть. Под крыльями пронеслась пара кирпичных строений, нечто, похожее на блиндаж, землянки, турник, полоса препятствий... и все! Какая же полоса без учебных окопов? Скрипнули тормоза, но было уже поздно: самолет закружило на месте и бросило в яму.
Гулко лопнул фонарь пилотской кабины, посыпались осколки стекла. В лица ударил морозный воздух и капли воды - горы обычно встречают рассвет обильной росой. Было очень раннее утро, когда все на свете кажется серым.
Минут через пять после посадки во всем самолете стоял колотун. Потухло все, что еще продолжало тлеть. Взмок даже железный огнетушитель, катавшийся между кресел. Он свое отработал еще в полете: под ногами чавкала грязная пена. Но всем, кто находился в кабине, было не до таких мелочей. Это был самый первый миг возвращения к жизни, момент второго рождения, осознания обновленного "я" с новой точки отсчета. Никто не знал, что следует делать, а если делать - с чего следует начинать.
Мимино был раздосадован, недоволен собой как пилотом. Вот ненормальный! Ему-то что за беда? Подумаешь, морду помял, слегка надломил крыло, немного проехал "на брюхе". Главное - люди живые. К тому же, с такой укороченной полосы "Ил" все равно никогда уже не взлетит. Разве что, в качестве груза, на вертолете.
