Дмитрий Могилевцев - Волчий закон, или Возвращение Андрея Круза
Бу-бу-бу. Вот же дятлы! Те, с другой стороны, себя зря светить не будут. Я б на их месте в двух местах заминировал, чтобы подкрепление не подкатило и никто расстреливать не мешал. Впрочем, оно и так хорошо получилось.
Мать твою! Круз осторожно поднял руку и, мгновенно двинув, ухватил двумя пальцами крупного слепня. Раздавил.
Сволочи. На кровь летят. А солнце печет. Над всеми залегшими у насыпи — черные облачка. Ах ты, до крови ж прокусил!
Круз хлюпнул себя по лицу — и эхом хлопнуло вдали, и тяжко загудел пробитый рельс, будто застонал.
Выцелили, гады. Если б бегать нормально мог, еще б можно было рискнуть, в лес. А так — шансов нет. Пока доковыляешь — решето сделают. Хорошо, что вообще из вагона выбрался.
Бу-бу-бу. Дятлы, право слово. Те, из лесу, сейчас прицелятся как следует и отправят ваш паровоз вслед за вагоном. Хоть бы бронировали как следует. А то с одной гранаты — костер. Веселый, с фейерверком. Фейерверк — это когда занялась площадка с турелью. Хорошо хоть, щенки Дана вытащили. Местные за Аделину, обступили, закрыли — и в лес. Только расчет турели остался. Да еще Леха. Он лично ответственный за товарища Андрея Круза. Вообще, как же они умудряются линию держать, таким манером? Рельсы рви кому не лень, засады делай. А тысячу километров вдоль путей не заминируешь.
В лесу хлопнуло, прошелестело. Грохнуло рядом, лязгнуло. Паровоз вздрогнул. И тут же: бу-бу-бу. Вух-вух. С другой стороны насыпи закурчавился дым. И тут — и Леха, и двое с ним, вскочив, кинулись за насыпь.
Резво. Надо же. С паровоза соскочили — четверо. И пятый. Хорошо пошли. О, трескотня в лесу. Круз прислушался: гонят. Точно, погнали.
Из ближайших кустов выскочили двое, побежали, пригнувшись. Последыш с Левым. Круз сжался, ожидая. Но оба в мгновение ока оказались рядом, целые и невредимые, и Последыш, скалясь, сообщил: «Оленные балуют. Семен говорит, погнали их. Мало не покажется. Старшой, как вас? Давайте поможем!»
— Давайте, — согласился Круз.
Последыш с Левым, переглянувшись, схватили под руки и потащили. Втянули за кусты.
— Ох вы, старшой, и глыба! — пожаловался Последыш, утирая пот со лба. — Как с ногой?
— Не очень, — ответил Круз, вспоровши кабаром штанину и глядя на открывшееся кровавое месиво.
— Перевяжем сейчас, — Последыш зашарил по карманам, вытащил пакет.
— Пустите! Пустите немедленно! — раздалось из-за кустов, и появился Дан, сопровождаемый парой озадаченных верзил и хмурой Аделиной, — Андрей, что с тобой? Да отстаньте же!
— Вы как ребенок! А если вас убьют? Вы понимаете, что от вас зависит?
— Аделина Светлановна, мы не в детском саду!
Дан присел на корточки подле Круза.
— Скверная рана. Грязная. Но кость вроде цела.
— Цела, — подтвердил Круз и закрыл глаза.
В интинской больнице с раной провозились полдня две проворные толстенькие девицы под руководством самой Аделины. Аделина шипела, багровела и кляла шепотом стариков, которые лезут и приказывают, и пример плохой подают, и порядка никакого, а вы, коровищи, никак достать не можете, ну куда пинцетом тычешь, курва недородная? Вон же осколок торчит, вон!
Круз лежал, глядя в растрескавшийся потолок, и слушал. Голова кружилась, перед глазами плясали тоненькие белесые червячки. Жарко толкалось в висках. Нелепо. Как тогда, в Марселе, когда впервые встретил Дана. Только там за окном шумело море, накатывало мерно и вечно на каменный берег, и хотелось закрыть глаза. Закрыть, и заснуть, и выспаться наконец — пусть и навсегда. Отдохнуть от суеты, от умирания, видимого каждый день и час.
Впрочем, теперь не так. Теперь любопытно. Хочется увидеть, как получится у Дана. Вокруг охота посмотреть. В здешних местах особого умирания незаметно. Впрочем, и жизни особой тоже. Но это здесь обычно.
— Готово! — объявила Аделина. — Ну и крепкий же ты старикан! Гляди, завтра уже и скакать по девкам будешь.
Обе подручные толстушки послушно захихикали.
Назавтра Круз не поскакал, но выбраться из больницы смог самостоятельно. Присел на крыльце, глядя на обширную площадь, на траву, раздвинувшую бетонные плиты, на исполинского чугунного Ленина, взирающего на юг из-под монгольских надбровий. Здесь и в самом деле ничего не изменилось за полвека. Когда-то умеренный подросток Андрюша вместе со школьным коллективом отправился в оплаченное путешествие второй категории на Приполярный Урал. И провел полдня в Инте, ожидая вахтовки на горную базу, откуда начинался маршрут.
Все то же самое: сталинские пятиэтажки, облицованные гранитом, лужи, перекосившиеся хибары на задворках, мутное стекло витрин, козы во дворе. Разве что магазины закрылись. Тогда их, впрочем, тоже не слишком было. Все, что оставалось от северных имперских задворков, умирало случайными кусками — будто падало что-то наобум. Бац — исчезла шахта. Бац — три совхоза. Или больница. Или водопровод. Некоторые удирали на юг. Некоторые, уцепившиеся прочнее, остались. Ловили рыбу, мыли тайком золото, воровали уголь и нефть. Интересно, заметили они большой «оп», тот самый Первый кризис, или нет? А про налоксон здесь, должно быть, и слыхом не слыхивали.
— Как здоровьице-то? — раздалось рядом.
Круз обернулся.
— Здравствуйте, Аделина Светлановна. Нормально здоровьице.
— Ну и хорошо. Чего уж тут. — Раскрасневшаяся от жары Аделина присела рядом на ступеньку, достала пригоршню семечек. — Ты меня Адей зови. Ты мне в тяти годишься. Я б такого тятю не против. А лучше — мужика.
Глянула искоса.
— Ты не думай — не шуткую я. Мне мужик нужен, я уже три года не рожала. Я еще молодая — тридцать пять мне. Рожей не вышла, зато пиздой хоть куда. Любую девку обставлю. А главное, Андрей Петрович, — я тут, в Инте, сила главная. Я тут главная опора против оленных. И детишки на мне. Их летом отправляют дальше, за Воркуту. А девять месяцев они на мне. И суд на мне, и война. Верный человек ой как мне нужен. И знающий. Мне научник твой говорил — ты в военном деле спец, командовал. И технику всякую знаешь. Тебе тут самое место развернуться. А если еще получится у научника — такое тут начнется! Ты, главное, не сразу решай. Подумай, чего ты добивался, чего достиг. Подумай, где ты сейчас и куда деться можешь. Подумай, что таких, как я, в женсовете еще восемь — и согласие между нами ой какое трудное. И до крови доходит, бывало.
— Я подумаю, Адя, — пообещал Круз.
Та ухмыльнулась и, запустив пятерню в складку на боку, хрустко, со вкусом почесалась.
— Только у меня тоже о чем подумать есть, — сообщил Круз. — У меня ребята. Они обещание исполнили. Им домой надо. На Кольский.
Минут пять Аделина лузгала семечки, сосредоточенно плюя в лопух.
— Андрей Петрович, тут дело непростое, — подала наконец голос. — Тут, в Инте, не только мои глаза и уши. По согласию нашему, люди всех советниц везде ходят. Так мы друг другу доверяем. Но все равно гадюшник. Твои вояки котласовским угроза. До Беломорья рукой подать. Если оттуда сотня-другая таких явится, совсем плохо будет. Смекни — к чему их выпускать, знающих, как у нас устроено? Но помочь я тебе могу. У нас тут поход на оленных наметился. Вовсе обнаглели, уже за Дурной рекой стоят, на Кожим что ни ночь шастают, до самой дороги. Нас-то и обстреляли за двадцать километров от Кожима. Если пост собьют и мост взорвут — худо будет. А если мы их собьем и за Дурную загоним — будет хорошо. И если твои вояки себя проявят, дружбу докажут — почему бы их не отпустить? Тогда движение народу будет, кто вернется, кто приедет, суета. Не до них станет. Наверное.
— Когда этот поход?
— Дня через четыре. Из Печоры явятся, из Воркуты. И еще народу соберется… Так что ты пока подумай. Отдохни, покушай — сейчас у нас еды вдоволь. Если охота будет, на девку залезь. На какую хочь, которая без пуза. А я пойду. Хлопоты. Будь здоров, Андрей Петрович!
— И ты будь, Адя.
Аделина улыбнулась лунообразно, открыв шеренгу крепких желтоватых зубов, и скрылась за дверью.
Тотчас оттуда донесся вопль:
— Ах вы, курвы беспузые, подслушивали?
Через полчаса Круз, опираясь на костыль, стоял перед дверью на втором этаже этой же больницы и смотрел на пару хорошо выбритых бледных парней с автоматами. Парни сидели на стульях у двери, лузгали семечки, сплевывая прямо на пол, и не замечали Круза.
— Мне очень нужно поговорить с ним! — повторил Круз.
— Дядь, ты поди отдохни, — посоветовал парень слева. — Там человек работает. Приказано — не тревожить!
Крузова рука сама по себе полезла к правому боку — к кобуре. Которой не было. Потому Крузова рука поднялась, сложила фигуру V и с ее помощью произвела свист. Парни замерли, открыв рты. У правого вывалилось изо рта недолузганное семя.
— Я этому в Бразилии научился, в степях тамошних, — пояснил Круз, отирая губы. — Там коней свистом утихомиривают.
