Михаил Ахманов - Путь на Юг
— Как они выглядели, эти Древние? — Он вскинул глаза на Арьера, решив начать издалека. — Может быть, есть какие-то статуи или зарисовки?
— Изображений не сохранилось, так как их искусство было совсем другим, чем у нас, — задумчиво произнес старик. — Как я говорил, они рисовали картины в воздухе, и их, наверно, развеяло ветром. Но я могу показать тебе кое-что… очень удивительную вещь…
Он протянул руку и достал из стенной ниши рядом со столом небольшую вазу. Вероятно, этот предмет был искусственным артефактом, а не творением природы, хотя вначале Одинцов принял его за вытянутую округлой спиралью раковину, верхушку которой венчали тонкие, изящно изогнутые шипы. Перламутровый блеск основания постепенно переходил в бледно-золотые тона, которые ближе к горлышку начинали отливать оранжевым; шипы переливались всеми оттенками красного, их кончики угрожающе пламенели пурпуром. Изумительная вещь! Несомненно, решил Одинцов, творение великого мастера, гениального скульптора Древних.
— Вот то, что осталось от них, среди прочих немногих вещей, — с торжественной ноткой в голосе произнес Арьер. — Погляди-ка!
Он поднял вазу за витое горлышко и вдруг с силой швырнул ее о камни очага. Одинцов, невольно прижмурив глаза, едва сдержал горестный вскрик. Однако, против ожидания, раковина не разлетелась на тысячи блестящих осколков; несокрушимая и нетленная, она по-прежнему сияла мягким перламутром среди закопченных камней. Старый певец поднял ее и протянул гостю.
— Ильтар подарил тебе чель и скакуна, сын мой, — сказал он, — а я дарю это. — Он сделал паузу, потом тихо добавил: — Говорят, такие вещи приносят счастье… Не знаю, не могу утверждать… Но они, без сомнения, радуют глаз и веселят сердце.
Глядя на Одинцова, благоговейно ласкавшего подарок кончиками пальцев, Ильтар ухмыльнулся:
— Клянусь золотогривым Майром, это не последний дар, который Эльс получит в нашем доме! — Он бросил лукавый взгляд в сторону женщин.
Арьер строго посмотрел на сына и поднял палец.
— Так вот, — внушительно произнес он, — как гласят легенды, ттна, подобно настоящим людям, обладали руками, ногами и головой, но тела их были скрыты чем-то подобным струящейся радуге. — Ильтар с сомнением хмыкнул, подливая себе пива, но его родитель невозмутимо продолжал: — Еще они носили нечто похожее на пояса и перевязи с украшениями, но о лицах их ничего сказать не могу, память об этом не сохранилась в легендах. Но, как утверждают, в одном они были схожи с людьми: им годилась наша пища. Правда, мяса они не ели.
— Не ели, — подтвердил Ильтар. — Видишь ли, Эльс, мы унаследовали от Древних не только пещеры и коридоры с вечным светом. В своих летающих колесницах они привезли из далеких краев много полезного, такого, чего не было в Хайре. Животных, растения… Вот, к примеру, дерево чель-иту и тархов.
— Да, тархов, — закивал головой старик. — Тархи — сила и мощь нашего войска! Правда, что касается их мяса… — Он поморщился. — Никто не назвал бы его вкусным, но горные волки его едят… да и мы сами, если придет нужда в дальнем походе.
Значит, метаболизм у Древних был схож с человеческим, отметил про себя Одинцов. Но в рассказах хозяев Батры была еще одна любопытная деталь.
— У тархов, привезенных Древними, шесть конечностей, — задумчиво произнес он. — А после бегства ттна сохранились еще какие-нибудь их животные?
Вождь Батры одобрительно кивнул, бросив взгляд на Арьера.
— Видишь, отец, я был прав — у Эльса быстрый разум, и он умеет видеть суть вещей. Мой брат когда-нибудь станет великим правителем — здесь, на севере, или на юге… Возможно, через двадцать лет в Айдене будет новый император! — Он усмехнулся и поднял взгляд на кузена: — Да, Эльс, легенды гласят, что после ттна осталось множество странных зверей, как правило, безобидных. Одни вымерли, других уничтожили горные волки, но до сих пор встречаются шестилапые ящерицы и птицы с четырьмя ногами. Никто не знает, откуда Древние их привезли. Возможно, с дальнего юга, куда мы отправимся в поход? Кто ведает! Ведь в те края никто не добирался.
Одинцов кивнул; у него не было оснований не доверять этим историям. Эволюция, породившая созданий с шестью конечностями? Почему бы и нет? На Земле тоже были удивительные феномены — сумчатые в Австралии, пингвины в Антарктиде, белые медведи, живущие во льдах, муравьеды, броненосцы, гигантские черепахи на Галапагосах… Кроме того, люди разных обличий и цветов кожи, от пигмеев до гигантов… И едва ли не в каждом племени были мужчины крепкого сложения и тощие недомерки, и были всякие женщины, дурнушки и красавицы. Жизнь так разнообразна!
Одинцов украдкой скосил глаза в женский уголок, где госпожа Батры и ее сестра, сидя на низких скамеечках, трудились над натянутым на большую раму гобеленом. Словно почувствовав его взгляд, Тростинка подняла голову. Блеснули золотистые точки в карих зрачках, пухлые губы чуть шевельнулись, будто посылая ему поцелуй.
Он улыбнулся девушке в ответ. Затем, все еще косясь на женщин, наклонился к Ильтару и тихо спросил:
— Говорят ли древние легенды о том, как размножались ттна?
Его северный кузен расхохотался и долго не мог успокоиться. Наконец, хлебнув из кружки, он заявил:
— Нет, великие певцы Хайры не опускались до таких мелочей. А вот про тархов, привезенных ими, я мог бы рассказать тебе во всех подробностях. Поверь мне, братец, подростком я пас табуны не один год! У тархов с размножением все в порядке. Им даже лишняя пара ног не мешает…
* * *Той ночью Одинцов долго не мог заснуть, возбужденный рассказами вождя Батры и его отца. Просторный гостевой покой, вырубленный на третьем ярусе городища, был озарен лишь слабым серебристым сиянием, струившимся сквозь большое окно с распахнутыми ставнями. На волнах лунного света плыл аромат чудных садов Батры; сейчас, весной, наступала пора цветения. Странные чувства и желания вызывал этот сильный пряный запах; казалось, еще секунда, и он, Георгий Одинцов — или, быть может, хайрит Эльс? — пушинкой взлетит прямо в звездное небо, подхваченный порывом золотогривого Майра, самого нежного, самого ласкового из Семи Священных Ветров, покровителя любви… И еще чудилось Георгию-Эльсу, что рядом с ним поднимается вверх вторая пушинка; она плыла в теплом ночном воздухе, постепенно превращаясь в девушку с гибким телом и паутиной светлых волос, закрывавших лицо.
Он шумно вздохнул и, протянув руку, погладил статуэтку из темного дерева, одну из многих, что украшали полку над изголовьем его постели. Эта, вырезанная с исключительным мастерством, изображала пасущегося скакуна. Тяжелая рогатая голова опущена вниз, к земле, передние ноги расставлены, средние и задние чуть согнуты в коленях… Рядом — тарх атакующий. Рог выставлен вперед, пасть раскрыта, тело напряжено в стремительном броске… За ним — пара горных волков; один сидит, другой улегся у его лап, свернувшись клубком… А вот это уже интересней! Человеческая фигурка! Широкие бедра, тонкая талия, пышные груди… Женщина… Пальцы Одинцова скользнули по округлому животу, спустились к стройным, плотно сжатым коленям. Камень. Полированный красный гранит. Сейчас он предпочел бы что-нибудь более теплое и шелковистое…
За тяжелой расшитой портьерой, отделявшей купальню от зала, раздался тихий плеск. Мгновенно насторожившись, Одинцов вытянул из-под подушки кинжал и тихо, словно охотящаяся пантера, выскользнул из постели. Он не думал, что в доме Ильтара ему может грозить опасность; его действия были скорей инстинктивными, чем сознательными. Долгие годы тренировок и опасных приключений выработали рефлекс, которому подчинялись мышцы — раньше, чем мозг успевал оценить ситуацию. Полезное качество для разведчика, когда ему приходится иметь дело с врагом; но под горячую руку можно перерезать глотку и другу… Впрочем, в отличие от юного айденита Рахи и не менее юного хайрита Эльса, умудренный опытом полковник Одинцов не терял хладнокровия и осторожности даже в гостях у друзей.
Отдернув занавесь, он стремительно скользнул вдоль стены, чтобы избежать прямого удара. В купальне царил полумрак, но в неярком свете, сочившемся из комнаты, Одинцов различил на другом краю бассейна приникшую к полу фигуру. Их разделяло пять метров воды — слишком много, чтобы покрыть расстояние одним прыжком. Долю секунды он колебался — убить или взять живьем; потом, решившись, сорвал портьеру и, крадучись, двинулся вперед по бортику бассейна.
Его противник неожиданно вскочил и метнулся к противоположной стене. Реакция у него была потрясающая! Одинцов не видел ни лица предполагаемого врага, ни рук, ни ног, только смутные, неясные контуры тела. Кажется, незваный гость был пониже его. Не издавая ни звука, он перескочил край бассейна и швырнул вперед свою ловчую сеть. Полотнище хлестнуло незнакомца по ногам, но ткань была слишком легкой — противник отшатнулся и прыгнул к проему, что вел в комнату.
