Майнбласт. В бездне тьмы. Часть первая. Двуличие (СИ) - Юст Сайрил

В поселении полно молодых людей, гуляния и развлечения переполняют прекрасную морозную улицу. Горожане сидят и сплетничают. Дети бегают и играют, стараясь догнать друг друга, иногда падая и катаясь в смехе или плаче. Тепло одетые, те похожи на меховые комки с милыми красными щечками и горящими хрусталиками. Тоска, тревога и одиночество, царствующие за стенами, сменяются счастливым городским пейзажем.

Стража патрулирует по двое. Вооружены старыми пистолетами и шпагами, также видно, что на поясе висят даги¹, которые удобно используются вместо баклеров. Хоть и вооружены они не по годам, так как технологии вне острова уже продвинулись дальше, но государство довольствуется тем, что есть. Приходится использовать оружие: и старого типа пистолеты, и клинки, и иногда даже щиты.

Продолжая путь, Стрелок проходит через главную площадь, где находится склад продовольствия в несколько этажей. Там полно людей, вечно забегающих внутрь и вытаскивающих большие коробки и бочки с надписью на каждой: "РЫБА". Рядом каменная массивная опьгараниду — основное здание, являющееся святилищем элеменадалис. Вид его хоть и выглядит богато и, в некотором роде, божественно, но в глазах наёмника более смахивает на музей, где кроме как богатством ничем не удивишь. На вершине башни, располагающейся на здании, находится колокол, где спит после ночной службы уставший мужчина в одеянии соответствующих цветов под названием "упьгаранаду". Ещё выше, на самой макушке, красуется всем знакомый "элеменадалис" — символ философии. Представляет он из себя плоскость, на котором выгравированы четыре элеменаду: солус — земля, ликвора — вода, вапор — огонь и каэлум — воздух. Каждая имеет подобающий ей цвет: зелёный, синий, красный и белый. В середине площади стоит большой колодец с не менее крупным ведром, который играет роль достопримечательности в поселении, но также и используется горожанами.

Дальше Карвер выходит на дорогу, которая по краям имеет небольшие кустарники, аккуратно растущие и воюющие с невероятным холодом. Смотря на них можно подумать, что если растения могли бы страдать, то были бы причислены к лику мучеников. Удивительно красиво, как кажется. Только наёмника смущает, что растения каким-то образом выживают в такие морозы.

Еще пару минут и перед ним стоит долгожданная "Хмельной сын" — таверна, которая славится спокойной атмосферой. Туда обычно водили отцы сыновей, чтобы показать им всю прелесть алкоголя, оттуда и название. На крыльце сидит, потягивающий трубку, старик в капюшоне, с длинной неаккуратной бородой. Морщится от света, но не желает уходить, ведь улыбка на его лице шире, чем желудок капитана стражи. Когда-то Стрелок встретился здесь с "Искателем", который так и не назвал своё имя, оставшись в расколотой памяти загадочным персонажем. На лице того был чудовищный шрам. Изуродованное лицо каждый раз при посещении данного заведения появляется перед глазами наёмника. Тогда тот рассказал Карверу, что потерял свою жизнь, нехотя своими философскими речами выговаривался ему, даже исповедовался. Его гложили многие мысли. Попрощавшись, Искатель произнёс последнюю фразу, которую наёмник так и не смог понять:

— Мы подавимся собственными страхами, если встретимся. Прощай. Надеюсь, ты меня больше никогда не увидишь.

Двери в заведение распахиваются. Большое уютное помещение представляется взору. В зале несколько гостей, в том числе и его друзья.

— Карвер! — кричит Мираэтта, оторвавшись от приема пищи. Добрая улыбка и машущая рука растапливает сердце.

— Наконец-то! — с улыбкой радуется путешественник. В Майнбласте всегда просыпается искренность при виде нежных глазок девушки, светящихся сапфиром, и кривой улыбки Олафа по прозвищу "Кислый", который поднявшись, подзывает к себе. Те садятся за стол, перекинувшись шутками и комплиментами.

— Ты слышал о стрельбе в лесу? Твоих рук дело? — интересуется девушка, так и бегая глазками в поисках царапин на видимой коже и одежде. Та замечает мелкие капельки крови.

— Четырьмя больше, четырьмя меньше, — снимает шляпу и вешает на спинку.

— Ты чего к нему пристала со своими вопросами? На улице холодно, да и после такой дороги лучше бы порадовала хорошими новостями! — возражает Олаф и ударяет рукой по столу, которую тут же поднимает. — Будьте любезны порцию самой, мать вашу, сочной рыбы! — продолжает, схватив руку друга и ехидно смотря в глаза. — И три, твою мать… — переводит взгляд на Мираэтту, — самой пьяной пинты пива! — делает хлопок, ударив ладонью о стол.

— Мы что, пить собрались!? — она вне себя, но возражает это очень неубедительно. Прыгает на стуле от злости, но ничего поделать не может, руки скрестились на груди, а уголки губ подрагивают в попытке сдержать улыбку.

— А чего нет? Давно ж не виделись, твою мать! — восклицает Олаф. Карвер молча сидит, его не покидает мысль о наёмниках, жаждущих заполучить свои кровавые деньги. Странное чувство нападает на разум Стрелка. Тревога проникает в его сердце. В некотором роде, того сражает необъяснимое отчаяние. Взор его меркнет. Опустив взгляд, растворяется в этих мыслях. Он понимает, что скоро должно произойти что-то ужасное. Ему словно голос в голове подсказывает о приближающихся неведомых ранее муках. Что-то в этой бездне шепчет о расплате за кровавые деяния.

— Слушайте, мать вашу! А в городе вы ничего подозрительного не заметили? — сомневается Олаф. Убийца поднимает взгляд и отбрасывает все мысли, ведь он сейчас здесь, в таверне, да ещё и с единственными своими друзьями в этом жестоком холодном мире.

— Патруль, если только. Возможно, опять бандитов пропустил этот алкаш у ворот, — буркает девушка.

— За тобой, твою мать, охота, Карвер. Как бы тебе не нарваться на них здесь, — глазами пробежался по залу. — Мы, если что, всегда с тобой! — Кислый хлопает друга по плечу.

— Мать твою! — встретившись взглядами, два друга взрываются смехом, потому что Карвер одновременно произнёс фразу Олафа.

Проходит время за обсуждением. Друзья кушают и пьют пиво, каждый рассказывает смешные истории, обсуждают нынешнюю ситуацию в городе. Карвер рассказывает о глупых наёмниках, не умеющих стрелять. Двое излагают свои цели и будущие планы. Проходит несколько часов.

— Карвер! Сука! — в бар врывается мужик. С недобрыми намерениями держит в руках старый грязный пистолет, скорее всего, украденный у местных солдат. — Ты убил моего сына, ублюдок! — слёзы бегут по лицу агрессора. — В дороге! — закусывает губу. Он не очень тепло одет, расстегнут, кажется, собирался в спешке.

— Твой сын? — ровным тоном отвечает явно нетрезвому мужчине.

— Оружие брось! Чудовище! — размахивая свободной дланью и пистолетом, палец того дрожит у спускового крючка, поэтому тот может стрельнут в совершенно случайный момент. — Я неясно выражаюсь? А, тварь? — вокруг все только поднимают головы от своей хмельности. — Быстро, падла! — Карвер кидает меч на землю. — И пистолет! — снимает кобуру с пояса, тоже кидает на пол. Мужчина стоит в дверях и не двигается, только дрожит. Вскоре передвигается по окружности, отходя от двери по стене и дальше. — Пусть дружки твои тоже уберут оружие! — все сделали как было сказано, а тот начал трогать лицо свободной рукой, кусая уже пальцы, и так кровоточащие от опасной и неблагодарной работы на стройке.

— Мой мальчишка… за что ты его убил? Что он тебе сделал, ты!? — визжит, растягивая слова. Пускает слюну весь в холодном поту и плаче. — Вапора дрисня…

— Твой сын напал на меня, — Стрелок делает вдох. Рисковать товарищами он не может. Выстрелив первым, шальная пуля противника может попасть в Мираэтту или Олафа. Карвер не мог и подумать, что единственные друзья заведут его в такую ловушку.

— Либо я, либо он. Как выглядел твой сын?

— Не-е-ет… нет-нет-нет! — качая головой, удивляется словам. — Я ТЕБЕ ничего не скажу! Ты подохнешь тут. Да-да-да! Подохнешь, мразь! — взгляд немеет, руки перестают дрожать, а блеск в глазах испаряется. Выстрел.