Дилан Оуэн - Благородство злодеев
“Прорвались! – крикнул Икарус. – Повреждение вспомогательного реактора – семьдесят процентов, все системы вооружения отключились –– ”
“Открывай люки!”
“Невозможно... запорная руна не работает... мы ей больше не нравимся!”
Угорь выполз из глотки Ферокса. Тогда, с диким криком, Манекс схватил задний люк обеими руками и выворотил его. Зелёные отростки тумана потянулись в кабину. Крича в унисон, Сцеволла и его отделение вырвались из машины.
Сцеволла ощутил, как поток времени снова встал. Манекс лежит, послужив щитом для своих спутников, его броня пробита во множестве мест. За ним – Ларсус и Сургит, устремляющиеся к выдвинувшейся против них фаланге Имперских Кулаков, из болтеров тянутся ленты выстрелов. Шарн облизывает противника плавящим плоть жаром, в то время как Ферокс, полностью изменённый, тянется в сторону врага, из раны в пульсирующей угревидной мышце струёй хлещет жёлтый ихор.
Меч Сцеволлы уже был в его руке, длинное и узкое лезвие с выгравированной у его кончика единственной руной. Рунный меч Форнакс был пожалован Сцеволле, когда он возложил свой первый череп к изменчивому Алтарю Четырёх Богов в демоническом мире Себакет. Как давно это было? Теперь его охотничьи успехи отмечала пирамида из пяти сотен черепов. Он задумался о форме божественной благосклонности, в которую вылилась бы его нынешняя победа.
Сцеволла жаждал только одной награды: прекращения этого вечного преследования. Боги неустанно погоняли его для выполнения клятвы. В то время как его люди сражались ради незамутнённого наслаждения резнёй, Сцеволла больше не мог разделять их воодушевление. Смерти слились в одну, заглушая эмоции, испытываемые от убийств. Его перестало увлекать фехтование – более не проявление мастерства, но механическое действо. Он чувствовал опустошенность. Он молил своих повелителей о милосердии, об освобождении от обета, который он выполнил пятьсот раз, но они никогда не дали бы ему вольную. Единственным выходом из ситуации был побег.
Болт с грохотом отрикошетил от нагрудника Сцеволлы. Мир соскользнул обратно в движение, и дикая атака воинов Сцеволлы встретилась со стоической стеной жёлтой силовой брони. Сургит возликовал: “Наконец-то! Враг, достойный моей ярости!”
С пульсирующим откликом, тяжелый болтер на верху разбитого Лэнд Рейдера ожил – Икарус, передислоцировавшийся к орудийной башне, прижал подкрепление, пытавшееся вступить в бой.
“Дредноут!” Снаряды тяжелого болтера Икаруса барабанили, не причиняя вреда, по ходячей машине, энергично шагавшей в битву, сокрушительные когти были наготове, чтобы нанести удар.
Сцеволла выступил навстречу боевому гиганту, указующий меч бросал вызов. Как долго иссохшее тело внутри этого ходячего гроба было принуждено обманывать смерть?
“Именем четырёх богов, – выкрикнул Сцеволла. – Я окончу твои страдания.”
Дредноут, покрытый символикой Имперских Кулаков, возвышался над Сцеволлой, но молитвенные свитки и реликварные кости, украшавшие тушу ходячей машины, не могли оберечь её от рунного меча, способного пробить любой из существующих металлов.
Шальная мина взорвалась между ними.
Белый свет поглотил зрение Сцеволлы, затем темнота. Он летел. Боли не было. Он запаниковал. Еще не пришло время умирать! Сцеволла уже выбрал способ своей смерти, и он был не таким.
Сцеволла с грохотом приземлился и попытался вдохнуть. Его зрение прояснилось, являя нависший над ним Дредноут, не получивший во время взрыва ни царапины; его кулаки потрескивали энергией. Пальцы вытянутой левой руки Сцеволлы заскребли по эфесу рунного меча.
Со зверским рыком из обломков Лэнд Рейдера вылез пошатывающийся гигант. Голова Опуса была покрыта лохмотьями кожи; он ударил по корпусу Дредноута тактическими снарядами своей автопушки.
Хватка Сцеволлы сомкнулась вокруг рукояти меча, и он набросился на содрогающийся Дредноут, чья броня обуглилась в том месте, где её пробил пылающий рунный меч. Сцеволла вытащил клинок и отскочил назад. Окуляры Дредноута вспыхнули зелёным, затем потухли до черноты, и металлическая громадина рухнула вперёд.
Сцеволла отсалютовал клинком. Нечто древнее только что кануло в вечность. Сцеволла подавил зависть.
Воины Чёрного Легиона опустошили строй Имперских Кулаков, хотя некоторые ещё были живы, несмотря на отрубленные конечности и смертельные раны. Один Космодесантник лежал ничком с кровавым месивом на месте ног и стрелял из болт-пистолета до тех пор, пока не был утихомирен сокрушившим его ботинком Икаруса. Другой, с расколотым шлемом и без глаз, сражался вслепую, почти обезглавив Ларсуса своим клинком, прежде чем его прикончил цепной меч лейтенанта.
Сургит подбежал к разрушенному Дредноуту и затряс кулаком перед лицом Сцеволлы. “Сукин ты сын! Этот должен был быть моим!”
Ларсус оттеснил Сургита в сторону. “Сцеволла, нам надо идти. Армия лорда Х’раксора прорвалась.”
Ворота были забиты мутантами в масках, которые дрались друг с другом за право первыми пройти в брешь. Защитники бастионов сосредоточили на этом полчище огонь, но через труп каждого скошенного ими отродья перелезали еще два таких же. Позади бурлящей умирающей массы воины-берсерки, одетые в алые доспехи и шлемы с разверстыми ртами, прорубались сквозь этот сброд цепными мечами, распевая хвалы своему кровавому божеству.
Отделение Сцеволлы находилось в широком дворе, протянувшемся между защитной стеной и грандиозными строениями города. Справа громыхал барьер боевых танков, стремящихся заткнуть брешь. Слева подходили ряды солдат в противогазах. Впереди, через двор, зиял вход в мануфакторум, с трудом различимый через туман, верх комплекса терялся в красных облаках. Из смыкающихся челюстей плоти и металла был только один путь – вперёд.
“Бойцы, за мной!” Сцеволла припустил через скрывающий туман к огромным дверям.
***Мануфакторум был индустриальным собором. Топки горели алтарями голодного пламени, и огромные баки, как священные кадила, истекали дурнопахнущими испарениями. Машины шипели, с нетерпением ожидая возвращения к жизни, трубы и мостки спиралями завивались вверх в отзывавшуюся эхом тьму. Дверь, продырявленная одним мелта-зарядом, не оказалась препятствием, равно как и беспорядочное сопротивление фабричных охранников; внутренности сорока человек украсили пол.
Сургит плюнул на трупы: “Мы бежали от армии, чтобы схлестнуться с простыми разнорабочими.”
“Мы не бежали, брат, – резко возразил Ларсус. – Мы на охоте, помни это. Шваль снаружи не заслуживает наших усилий.”
“Тихо,” – бросил Сцеволла, и Сургит и Ларсус отступили друг от друга. “Как Манекс?”
“Способен проламывать черепушки.” Манекса перетащил в безопасное место Опус. Его броня была усеяна дырами, а половина лица представляла месиво из плоти. “Со мной бывало и похуже.”
“Ферокс?”
Ларсус пожал плечами. “Найдёт нас, когда наестся.”
“Шарн, Икарус, готовы к бою?”
Шарн поклонился, затем продолжил играться с белым пламенем ближайшей печи. Икарус стоял на коленях, баюкая отсечённую голову фабричного чернорабочего.
“Зачем они сражаются с нами? Мы являем им свою мощь, однако они отказываются следовать нашим путём. Мы проповедуем мечом и огнём, но с каким результатом? Миллионы их гибнут за свою веру в мёртвого Бога-Императора. Мы предлагаем тайное знание звёзд, но они предпочитают умереть в невежестве. Почему, мой капитан?” Щеки Икаруса испещряли дорожки кровавых слёз.
Сцеволла мягко поднял подбородок боевого брата своей бронированной рукавицей. Шрамы на юном лице были свидетельством множества побед.
“Боги требуют жертв, мальчик. Мы – жнецы, утоляющие их вечный голод. Эти люди – не более чем животные, годящиеся лишь для священного костра. Не проливай слёз над судьбой слабых.”
“Но я должен, капитан. Я буду плакать, пока вся вселенная не преклонит перед богами колени.”
Сцеволла оценил рвение Икаруса, но не сказал больше ни слова. Пусть смакует эту ложь. Когда-то Сцеволла тоже верил, что его призвание состоит в сокрушении уз порядка, сковывающих галактику, но он познал на горьком опыте, что боги требовали войны лишь ради пустячного развлечения. Лорд Х’раксор сражался всуе, чтобы завоевать славу, ибо как-только они устанут от него, он будет свергнут и забыт. Наверное, и восстание Хоруса было для богов не более, чем кратким увеселением. Возможно, им доставило удовольствие видеть, как их слуга пал на грани победы, и наблюдать, как его армии скатываются во взаимную вражду. Именно ради их забавы Сцеволла рыскал по галактике, ведя бесконечную кровавую охоту.
Пока он размышлял о воле своих божественных повелителей, незваные воспоминания наводнили его ум...
...Сцеволла держал на коленях умиравшего Космодесантника, чья жёлтая силовая броня была забрызгана грязью битвы. Точно также были заляпаны тусклые доспехи Сцеволлы. Окружающая буря войны, по ощущениям, отдалилась на десять тысяч лет. Сцеволла смотрел вниз на лицо боевого брата: аристократический нос, мощный подбородок, хорошо вылепленный череп благородного воина, непокорного даже в преддверии смерти. Серебристые глаза гасли по мере того, как по капле утекала жизнь, их стекленеющий взгляд преследовал Сцеволлу.
