Елизавета Ельская - Голгофа XXI
Женевцами после кризиса называли население Западной Европы — из-за того, что именно в Женеве в тот период были сосредоточены многочисленные советы, палаты и ассамблеи европейских стран, совместными усилиями искавшие выходы из сложившейся ситуации.
— Интересно, — задумчиво промолвил Иоанн, — кто-нибудь и впрямь верит этой болтовне?
— На самом деле им все равно, — зло сказал Симон. — После потепления у них своих проблем хватает. А чего ты хочешь? Гуманизм и идеи о помощи ближнему хороши, пока у тебя самого есть условия для нормальной жизни и даже немножко сверх того. А когда вопрос в том, выживешь ли ты и твои дети или соседи, остается один закон — волчий. Все прочее не более чем шелуха, которая мигом облезает, как только запахнет жареным.
Иоанн нахмурил брови:
— Ну не знаю… Вот мы, например. Если б ты был прав, то нам следовало бы сидеть по своим углам.
Симон усмехнулся, сверкнув белыми зубами между черными усами и короткой бородкой — длинной ни у кого не было: в противогазе она мешала бы.
— Нам терять нечего, а женевцам есть что. В этом вся разница.
— Нам тоже есть что. Жизнь, — заметил Иоанн.
— Такая, как у нас, немногого стоит…
Из подлеска вынырнул ходивший на разведку Андрей.
— Метрах в ста отсюда овраг, и на другой стороне чем-то воняет.
Святослав достал свой мини-миракль и вывел на экран карту местности, по которой они двигались.
— Настоящей химки здесь нет, ветром что-то нанесло. Надеть противогазы, — приказал он. — Надо пройти этот участок побыстрее. Впереди возвышенность, там должно быть чище.
Двенадцать мужчин и Мария вытащили из рюкзаков защитные костюмы и, надев их, сразу стали похожи на инопланетян. Идти быстро в таком снаряжении не получалось, а зараженная область оказалась больше, чем они рассчитывали. На исходе второго часа по-прежнему раздавался назойливый писк переносных химдатчиков, предупреждавший о том, что снимать защитное снаряжение нельзя.
«Откуда тут взялась эта дрянь?» — гадал Святослав, жалея, что они не пошли в обход. Дышать через фильтры длительное время, да еще при интенсивном движении, было трудно.
Святослав отыскал взглядом Старшего и Варфоломея, но защитное снаряжение скрывало их лица, а походка пока не давала оснований для тревоги. Наконец, через два часа сорок пять минут после того, как они надели защитные костюмы, раздражающий писк датчиков смолк. Отойдя для страховки еще на пару километров, они сняли противогазы. Лица у всех были потными, дыхание — тяжелым. Симон ожесточенно скреб бороду, проклиная противогаз, зону и все на свете. Святослав посмотрел на «стариков»: те выглядели не хуже других.
«Похоже, особых хлопот с ними не будет, — с облегчением подумал он. — Книжник подобрал хорошую команду».
Отдышавшись, они первым делом сменили фильтры: противогаз всегда должен быть готов к использованию. Затем проверили костюмы — химдатчик безмолвствовал, значит, существенного грязного осадка не было. Упаковав снаряжение обратно в рюкзаки, они снова двинулись вперед.
Перевалив через цепь холмов, остановились на привал; пока ветер не изменит направление, можно было не опасаться, что опасная зона «поползет» за ними следом. Сегодня была очередь Фаддея готовить еду, и он занялся преобразованием концентратов во что-нибудь более-менее съедобное. Учитывая его способности, уже проявившиеся во время завтрака, скорее менее, чем более.
Кирилл, получив свою порцию, устроился около Марии. Он с самого начала старался держаться поближе к ней: то ли потому, что они трое — он сам, Мария и Святослав — были единственными, кто знал друг друга раньше, то ли потому, что, как временами казалось Святославу, детская дружба с Марией переросла со стороны Кирилла в нечто большее. Если так, это было его проблемой, которую он должен решить сам.
Святослав подошел к ним и уселся рядом. Кирилл встретил его приветливой улыбкой, и Святослав поклялся бы, что его дружелюбие вполне искренне и не омрачено раздражением оттого, что ему помешали. Кирилл вел себя так всегда, и это заставляло Святослава усомниться в истинности своего предположения.
— Как вам сегодняшний день? — спросил Святослав. — Устали?
— Я — да, — честно ответил Кирилл.
— Я тоже, — сказала Мария.
Святослав, который был гораздо выносливее Кирилла и уж тем более Марии, и сам чувствовал, как ноют от долгого напряжения мышцы. Когда он доел свою порцию разогретых концентратов, из передатчика, представлявшего собой комбинацию переговорника, который имелся у каждого, и приставки-усилителя, раздался сигнал вызова. Сигнал мог поступить только от Книжника. Святослав ввел персональный код. Дешифратор, вмонтированный в переговорник, начал преобразовывать поступающий сигнал в текст. На крошечном экране высветилась надпись: «Только тебе». Это означало, что если рядом кто-то есть, он должен отойти, чтобы другие не видели дальнейшего сообщения. Рядом были Мария и Кирилл, но правило есть правило — Святослав поднялся и направился в сторону от лагеря.
«Жду», — передал он.
Хотя сталкер всегда готов к неожиданностям — имеются в виду неприятные неожиданности, — последующее ошеломило его.
«Среди вас есть предатель, — гласила надпись на экранчике. — Кто-то работает на жандармов. Других данных нет».
Святослав почувствовал себя так, будто получил хороший удар по голове. Никакое нападение не заставило бы его потерять самообладание, но он никак не ожидал, что враг окажется внутри его маленького отряда. Один из десяти, увиденных впервые среди заводских развалин. Кто? Посылать запрос Книжнику бессмысленно, он уже сказал «других данных нет».
«Что мне делать?» — спросил Святослав.
«Ты должен выполнить задание, — высветилось на экране. — Выяви предателя и уничтожь. Береги „маячки“, они — ключ к Долли. Жандармам нужны не вы, а Долли. Они не знают, кто он».
Святослав тоже не знал этого. Вероятно, после условного сигнала некто встретит их в зоне и приведет к тому, кто стоит в центре всей операции. Кто-то из «овечек Долли»…
«Иди в зону только тогда, когда предатель будет мертв. Нельзя рисковать Долли! Он единственный, кто может что-то изменить. Помни: единственный».
«Понял», — ответил Святослав.
«Новая информация о зоне».
На экране появилась схема с пометками. Узкая полоса минного поля, вместо того чтобы тянуться вдоль наружного заграждения, клином выдавалась вперед.
«Что за нелепость, — подумал Святослав. — Так мины не ставят, это бессмысленно».
Следующее сообщение заставило мигом забыть о странной схеме.
«Мне пора».
От этих слов у Святослава перехватило дыхание: они означали, что через несколько мгновений Книжник умрет. Очевидно, он знал, что его время истекло, знал, что за ним пришли или скоро придут. Ему известно слишком многое, чтобы рисковать, и он принял решение.
«Нет! — хотелось крикнуть Святославу. — Нет, нет!»
Он представил Книжника в каком-нибудь из его тайных убежищ, одного среди остатков ржавого хлама или вонючих куч гнилья — такие места были самыми безопасными. Там ему предстояло умереть. Боясь опоздать, Святослав торопливо набрал:
«Я все сделаю».
Что еще он мог сказать человеку, заменившему ему отца? «Я люблю тебя»? Они никогда не говорили друг другу таких слов, даже когда Святослав был мальчишкой. Но Книжник поймет, что именно это он и хотел сказать.
«Знаю. Спасибо, — пришел ответ. — Пригляди за малышом».
Малышом Святослав называл Кирилла, который был на семь лет младше его, в те времена, когда они были детьми. Должно быть, из осторожности Книжник не хотел называть никаких имен, ни настоящих, ни даже вымышленных. После этого экран погас. Несколько минут Святослав продолжал сидеть, склонившись над темным окном мини-миракля, хотя знал, что тот больше не оживет. Присмотри за малышом… Должен ли он сказать Кириллу, что его отец мертв? Нет, ответил он самому себе, Кирилл с этим не справится, не сумеет скрыть свое горе от остальных, а известие о смерти Книжника насторожит находящегося среди них предателя. Если тот заподозрит, что перед смертью Книжник что-то сообщил Святославу, то станет вдвойне осторожен.
«Ну нет, я не дам тебе ни одного лишнего шанса, — подумал Святослав. — Ты, ублюдок, от меня не уйдешь!»
Его охватила неистовая ярость, и в душе вспыхнуло дикое желание перестрелять всех десятерых, чтобы убить того, по чьей вине умирал сейчас Книжник. Святослав сознательно разжигал костер гнева, чтобы заглушить им боль. Не позволяя себе думать о Книжнике, он думал о том, как расправится с предателем. На время это стало для него важнее, чем выполнить задание.
«Ты будешь подыхать долго и мучительно, — пообещал он неведомому противнику. — Я всажу тебе пулю в живот и брошу в какую-нибудь грязную лужу, где ты будешь выть от боли, пока не сдохнешь».
