Владислав Выставной - Кремль 2222. Севастополь
– Маркитанты приторговывают?
– Черные копатели – так их у нас зовут.
– И что копают?
– Да склады старые армейские, коммуникации, убежища. У нас же весь полуостров в подземельях, как кусок пемзы. Двести лет копают – и еще столько же осталось.
– А отчего так? – спросил Зигфрид, продолжая изучать содержимое контейнера. Видимо, его впечатлила реакция Книжника на незнакомое лакомство. – Что за места такие богатые?
– Ты правда не знаешь? – Слава недоверчиво зыркнул из-под капюшона.
Зигфрид пожал плечами – и срубил кинжалом крышку очередной банки. Поглядел в нее, скривился. И опрокинул содержимое прямо на железный пол. Из банки плюхнулась сомнительного вида коричневая жижа.
– Эта точно испортилась, – заявил вест.
– Это кабачковая икра, – усмехнулся Слава. – Что вы там, в Москве, совсем дикие?
– А ты не знал? – отбрасывая пустую жестянку, невозмутимо сказал Зигфрид. – Мы гнилье из банок не жрем, нам человечинку подавай.
– Он шутит, – с укором поглядев на веста, буркнул Книжник. Перебрался поближе к Славе, сел напротив. – Так что ты там рассказывал, про полуостров?
– Это была крепость. Весь полуостров – огромная крепость, окруженная морем. К началу Последней Войны он стал средоточием военной мощи, главной опорой страны – и главной целью для противника.
– Я всегда думал, что их главная цель – Кремль.
– Так оно, наверно, и было. Но стратегически Крым всегда был на пути основных сил НАТО. Понимаете, по военной мощи он сам был вроде как крупное государство. Но главное – это концентрация всех видов вооружений на одном клочке суши. Это была сильнейшая база, и она одна могла решить исход Последней Войны. Думаю, что так и случилось.
– Что, полагаешь, именно там решился исход Войны? – усомнился Книжник.
Он вспомнил руины Москвы, титанические следы прорывов ударных биороботов сквозь Последний Рубеж, «котлы» сражений, где броня подбитых танков навеки сплавилась с металлом уничтоженных ими био. Как-то не вязалось это с мифической ролью далекого города.
– Сейчас всей правды не знает никто, – ровно сказал Слава. – Но одно я знаю точно: враг не мог оставить у себя в тылу нашу крепость. И основной удар принял на себя полуостров. А Севастополь стал нашей точкой силы.
– Но если так… Как вообще уцелел город?
– Море. Оно спасло нас.
– Я не понимаю.
– Сейчас уже никто этого не понимает. Давно нет людей, отстоявших нашу жизнь и свободу. Известно только, что защитные системы Крыма каким-то образом были завязаны на море. Что-то связано с энергоемкостью толщи воды – она поглощала энергию ударов. Еще что-то прослойкой сероводорода…
– Я слышал про это, – оживился Книжник. – Там же под водой миллиарды тонн сероводорода – и весь он взрывоопасен.
– Он не только взрывоопасен – уже позже, поднявшись, он превратил Черное море в ад. Это была плата за наше выживание. Массированный ядерный удар был отражен в море. И оно… – Слава поморщился, будто не зная, как точнее выразить мысль. – Оно вскипело.
– Вскипело?
– Так рассказывают. Начались какие-то реакции – и море стало меняться. Теперь от него, прежнего, ничего не осталось.
– А что с ним стало?
Слава усмехнулся:
– Я бы сказал – если бы знал, каким оно было до этого. Я видел только то море, какое оно теперь – последнюю сотню лет. Да что я рассказываю? Скоро ты сам все увидишь.
– Ага… – пробормотал Книжник.
Сам он до сих пор не верил в эту невероятную перспективу. Слава же снова замкнулся, сделался мрачен – видно, вспомнил, что возвращается в родные места без искомой помощи, да еще потеряв в пути верных товарищей. Новые спутники, похоже, по-прежнему не вызывали у него особого доверия.
Поезд грохотал и содрогался на особо неровных стыках. Наступал вечер первого дня пути. Привычка намекала на необходимость искать место для ночлега – как всегда это бывает в дороге. Только на этот раз путь был слишком необычным. Ядерный поезд не нуждался в отдыхе, а его кибернетический машинист – в сне. Лишь вспороли тьму мощные прожектора, да пронзил пространство мощный паровозный гудок.
Под этот аккомпанемент распахнулась дверь тамбура, и в пространство каземата ввалилась необъятная рыжебородая фигура. Топор был явно на взводе: мощная лапа сжимала мятую железную флягу, тело характерно покачивалось, и глаза пучились с совсем уж багровой физиономии.
– Ты! – ткнув пальцем в Зигфрида, с порога заорал Топор. – Тебя-то я и ищу!
Поезд дернулся – и рыжего бандита швырнуло прямиком на веста. Книжник вскочил: ему показалось, что тот просто бросился на его товарища. Но Зигфрид хладнокровно подхватил пьяное рыжее чудище и ловко усадил его на лавку перед прикрученным к полу железным столом. Оказавшись за ним, Топор не преминул грохнуть по столу кулачищем. Задумался на секунду, забыв, что хотел сказать, и выдал уже совершенно спокойно:
– А ловко ты железную тварь прикончил! Не ожидал от такого задохлика…
И добавил, уже совершенно неожиданно:
– А давай-ка сразимся в кости!
Книжник едва успел переглянуться со Славой, как Зигфрид отозвался совершенно таким же тоном:
– А давай!
Топор оживился. Пропала бессмысленная агрессивность, уступив место хитрому прищуру. Этот мужик явно не умел, да и не особенно старался скрывать эмоции. Хотя, возможно, это было всего лишь незамысловатой уловкой, как и мятая фляга, немедленно занявшая подобающее место на столе. Сунув руку под лавку, Топор извлек оттуда охапку жестяных кружек, которые немедленно грохнул на стол. И крикнул, не оборачиваясь:
– Эй, умник – разливай!
Почему-то Книжник сразу понял, что обращаются именно к нему. И не смог найти достаточно аргументов, чтобы поспорить с громилой. Машинально подошел к столу, разлил по кружкам мутноватую жидкость из фляги. Потянуло сивухой.
– Давай – за удачу! – рыжий вскинул руку с зажатой в ней кружкой, отчего жидкость плеснулась через край.
Зигфрид поднял кружку в ответ. Топор скосил глаза на замершего рядом семинариста, и тот тоже поспешил подхватить свою кружку. Слава проигнорировал весь этот ритуал, но на него рыжий верзила даже не обратил внимания. Опрокинув в пасть содержимое кружки, грохнул кулаком по столу, удовлетворенно прорычал. Ревниво проследил, как Зигфрид опустошил собственную кружку. Затем достал откуда-то кожаный мешочек и вытряхнул из него тусклый медный стаканчик с двумя костяными кубиками.
– Во что играть будем? – разглядывая партнера, спросил Зигфрид. В отличие от рыжего, алкоголь, похоже, не возымел на него никакого действия. – В «тринадцать», «отложи мертвую»?
– А в «свинью»!
– Идет!
Топор, видимо, не очень-то любил арифметику, и выбрал самую простую разновидность, где требовалась всего одна кость. Наблюдая за игроками, семинарист незаметно вылил за спину зловонное пойло.
