Владислав Выставной - Кремль 2222. Севастополь
В тесной кабине все было подчинено суровой функциональности: никаких излишеств, даже сесть негде. Сплошь какие-то рычаги, железные колеса, россыпи измерительных приборов со стрелками.
– Ну и чудовище! – удивился Книжник и, озираясь, спросил: – И где тут уголь подается?
– Угля здесь нет, – рассмеялся Тридцать Третий, быстро и четко щелкая выключателями, поворачивая какие-то рукоятки. – Это атомный котел.
В воздухе усиливался низкий гул, нарастала вибрация. Могучая машина наращивала мощность.
– Чего? – семинарист удивленно поглядел на старого друга.
– А какая разница, чем воду греть, как пар получать? – отозвался кио. – С точки зрения эффективности ядерные ТВЭЛы – лучший источник тепла.
– Додумался же кто-то, – поежился парень. – А мы здесь не нахватаем радиации?
– Все под контролем, – успокоил его кио. – Это ж не на коленке сделано, это специальная разработка периода Последней Войны. Эту штуку совсем недавно расконсервировали, насколько я знаю. Мой предшественник откопал ее на базе долговременного хранения.
– Что за база такая?
– Сам не видел, врать не буду. Но говорят, стоят там рядами чуть ли не до горизонта грузовики, танки, паровозы, прочая техника…
– И где же находится такая роскошь? – недоверчиво спросил Книжник.
– Да их много было по всей стране. Вот, скажем, приходит новая техника для перевооружения армии. А старую куда девать?
– Утилизировать, наверное.
– «Утилизировать». Сразу видно – нет у тебя стратегического мышления. Представь: началась большая война. Какая техника сразу же идет в бой?
– Самая современная, я думаю.
– Правильно думаешь. Но вот ее всю уничтожили. Где брать новую?
– Производить надо, производство расширять…
– Допустим. Но враг думает точно так же и заводы твои заранее уничтожил. Что делать будешь?
– Я понял, к чему ты клонишь. Расконсервирую старую технику.
– Верно!
– Только как я со всяким старьем на более современного врага попру?
– Так у противника – точно такая же ситуация! И чем дальше – тем более примитивную технику будут пускать в бой!
– Пока все не закончится топорами и дубинами?
– Зря иронизируешь. Этим ведь и закончилось.
Книжник угрюмо хмыкнул. С этим трудно было спорить. У него у самого арбалет – пусть несколько усовершенствованное, но все же средневековое по сути оружие. Кремлевские ратники из фузей и пищалей стреляют, экономя драгоценные патроны. Зигфрид вообще мечом рубится.
Тридцать Третий продолжал:
– Вот и получается, что чем проще будет твоя техника – тем больше у тебя шансов на победу.
– Это еще почему?
– Во-первых, с определенного момента все решает уже не качество, а количество – кто кого завалит грубой мощью. Все будет решать способность сторон бросать в бой все новые и новые силы. Простую технику приводить в порядок и отправлять в бой проще, чем ту, к которой нужна какая-нибудь редкая электроника. А машина, работающая на всем, что горит, будет иметь преимущество перед той, что встанет при отсутствии того же дизельного топлива.
– Это, наверное, правда. Только какое отношение к примитивной технике имеет паровоз на ядерной тяге?
– А такое, что из всех расходных материалов здесь – только вода. Ее-то пока что в избытке. А реактор еще сто лет профурычит.
– Да уж, сильно. Поглядеть бы на эту самую базу…
– Поглядишь. Она как раз по пути будет.
– И где же?
– В Крыму, в степной зоне.
Книжник попытался представить себе далекий полуостров – и не смог. Не хватало воображения.
– Туда море техники нагнали. Использовать только не успели – слишком быстрой была Последняя Война. И слишком страшной.
Помолчав немного, Книжник сказал:
– Хорошо, что не использовали. Пусть то, что не стало тогда помогать смерти, теперь поможет жизни.
Тридцать Третий непонимающе поглядел на Книжника. И сдвинул массивную рукоять.
Бронепоезд загрохотал, содрогнулся всем своим тяжелым железным телом. Гул машины набирал силу, и к нему прибавился новый, ранее незнакомый звук.
Перестук рельсов.
Медленно набирая ход, древняя машина несла своих пассажиров в неизведанное.
– Неужели за двести лет пути сохранились? – глядя в распахнутую бронедверцу, спросил Книжник.
Мимо проплывал пустынный пейзаж. Это было поразительное ощущение. Не увидев собственными глазами, просто невозможно было представить, что картинка может меняться с такой скоростью. Особенно человеку, выросшему в тесных кремлевских стенах, где пейзаж не меняется веками.
– Нет, конечно, – поглядывая на приборы, сказал Тридцать Третий. – Годы не прошли даром. И рельсы кое-где деформировались, и шпалы местами перекосило, а кое-где пути просто взорваны.
– И как же мы там проедем на этой громадине?
– А это хитрая громадина. Здесь тележки «умные», особой конструкции. Можно не только неровности преодолевать, но и вообще какое-то время без рельсов катиться.
– С ума сойти.
– Да, умели раньше делать. Не то что сейчас, когда из старого хлама новый хлам собираешь…
Тридцать Третий погрустнел, погрузившись в размышления. Он действительно был странный, этот кио, совершенно не типичный. Полная противоположность Кронусу.
Книжник выглянул в проем распахнутой двери. В лицо ударило всей силой набегающего ветра. Невероятное ощущение. Подумалось, что когда-то поезда не были такой вот дикой редкостью, а люди ездили из одного конца страны в другой, и даже не задумывались, какое это чудо – за считаные дни переместиться на тысячи километров. А самолеты? В это вообще почти что не верится. Да, он видел эти штуки своими глазами, но они были для него всего лишь памятниками, неподвижными свидетелями эпохи.
– А сколько нам вообще ехать? – спросил он.
– Это уж как повезет, – философски сказал кио. – Если на всех парах – дня три мчаться…
– Всего три дня?! До самого моря?
– Но это в идеале. Если «железку» где-то совсем ушатало – скорость тут же падает, приходится чуть ли не на брюхе переползать через аварийные участки. Благо, автоматические системы все еще работают. Но тут еще, я слышал, Пузырь задумал притормозить на какой-то попутной станции. Нюх у него на добычу, своего не упустит.
– Да и вообще, компания у него ушлая.
– Да, мерзавцы еще те, – Тридцать Третий нахмурился. – У меня просто выбора не было, иначе я бы вообще связываться с ними не стал.
– Вот как? А этот пухлый, который у них главный, он мне показался нормальным. Веселый такой.
– Веселый… – мрачно усмехнулся кио, выглядывая в узкое боковое окошко по ходу движения. – Командор умеет пыль в глаза пустить. – Тридцать Третий покосился на приятеля. – Он страшный человек. Хоть я и кио, и мне должно быть все равно, но даже мне не по себе рядом с ним. – Тридцать Третий замялся, искоса поглядел на семинариста. – И знаешь, сдается мне, это он мародеров на вашего друга навел.
